Что сказать, что…
Выхода нет, я должна.
– Мне нужны деньги. Очень.
– Тоха, я ни хера не вкуриваю, кто ЭТО? Где ты ее откопал? – спрашивая куда-то мимо меня, басит Бакиров, а я вся сжимаюсь, не зная, куда деть глаза.
Боже, куда я пришла? Вадик же отговаривал меня не идти в это логово, а я не знала уже, куда еще пойти, кроме как к нему.
Меня никто не работу не берет из-за возраста, но мне нужна работа, все равно уже какая.
– Да я не знаю, она сама приперлась. Влад принимал. Ты от кого, девочка?
Ко мне подходит второй мужчина, тоже высокий, но он блондин, не такой страшный, как этот… главарь их.
– Ни от кого. Я сама пришла, – лепечу своим нежным девичьим голоском, и, как ни стараюсь сделать его грубее, все равно он тихий и тонкий.
– Так, все, выведи ее. Я не занимаюсь благотворительностью, – выдыхая дым, хриплым голосом заключает Бакиров, и тогда я понимаю, что, если снова продолжу мямлить, желаемую работу так и не получу.
Дверь открывается, Серый уже в проходе ждет, но я даже не думаю двигаться с места.
– Нет, подождите! Я никуда не уйду! – рявкаю громче, чем надо, от нервов в последнее время вся дерганая.
Блин.
– Интересно, – заключает Бакиров, тушит сигарету и упирается своими огромными, покрытыми татуировками руками в стол, тогда как я храбрюсь.
Или сейчас, или никогда.
– Я же сказал, не занимаюсь благотворительностью. Че те надо?
– Мне не нужна ваша благотворительность! Возьмите меня на работу, пожалуйста.
Воцаряется тишина, и я надеюсь, что выгляжу старше, так как специально надела мамины черные туфли на небольшом каблуке, чтобы казаться выше. Поправляю волосы, выбившиеся из косы, сглатываю.
Невольно глаза поднимаю и замечаю, что как раз сейчас этот бандит Бакиров смотрит прямо на меня.
Внимательно так смотрит. Пристально.
Поджимаю губы.
Становится страшновато.
– Что тебе надо?
– Работа.
– Иди отсюда.
Кривая короткая усмешка озаряет страшное лицо бандита.
– Тоха, проводи.
Кивает блондину, и этот второй мужик, именуемым “Тохой”, подходит ко мне, но я так просто сдаваться не собираюсь.
– Стойте… Пожалуйста, мне очень надо! Я никуда не уйду без работы!
– Так иди на панель, малая, в чем проблема? – слышится сзади насмешливый голос Серого, и я застываю. Не на такую работу я прошусь. Совсем не на такую.
– Ты хочешь на панель? – спрашивает главарь серьезно, заставляя меня оцепенеть от его тона.
– Нет. Не хочу. – Поднимаю на него взгляд, нарушая запреты. У этого бандита темные карие глаза с зеленой радужкой. Страшные, строгие. – Я пришла к вам за помощью. Мне некуда идти больше. Я не хочу в детдом! – выпаливаю и прикусываю губу. Я не привыкла жаловаться, само как-то вырвалось случайно.
– Что ты умеешь? На хрен ты мне?
– Я… я хорошо читаю, знаю Шекспира наизусть, и хорошо биологию, и математику еще!
Слышу насмешливое перешептывание сзади и буквально чувствую на себе этот тяжелый взгляд главаря, но, кажется, мои навыки тут никому даром не сдались.
– Я все могу делать. Любую работу, и даже за ползарплаты!
Все замолкают, и я сглатываю, держа слезы. В таком отчаянии, как сейчас, я еще никогда не была, и у меня только один шанс. Единственный.
– Ты понимаешь, куда пришла?
Бандит смотрит на меня серьезно, строго, но говорит как с равной, вообще не сюсюкается, как с ребенком, что, конечно, радует.
Мне этого хватило на похоронах мамы, а затем и бабушки. Соседки сочувствовали, тогда как мне от этого еще хуже становилось.
– Да. Вполне, – отвечаю, не особо понимая, если честно, куда я пришла, но уж совсем глупой казаться не хочу. Это заведение похоже на какой-то большой клуб, именуемый Вадиком “кублом бандюганов”. Клуб или бар, но судя по обстановке, это место для очень богатых людей.
– Имя.
– Ангелина Котова.
– Завтра в семь чтоб здесь была, Ангелина Котова, – мрачно заключает Бакиров и уже не смотрит на меня, а я от волнения даже “спасибо” сказать забываю.
Серый куда-то выходит, а тот второй мужчина, Тоха, меня до выхода провожает, помогая открыть эту тяжеленную железную дверь, и, только оказавшись на улице, я могу вдохнуть, переваривая сказанное этим страшным человеком Бакировым.
Моя затея сработала, он дал мне работу, вот только проблемка есть…
Я так волновалась перед этим бандитом, что даже забыла спросить, на какую именно работу он меня взял, и, судя по тому, какие полуголые девушки танцевали у шестов в этом клубе, что-то моя затея уже не кажется мне такой невинной.
***
– Так а когда там первая поставка, я так и не понял?
– Через месяц. Первая партия. Смотри, Тоха, чтоб на этот раз без косяков! Архипов и так уже в спину дышит, сука. Нам, а не Туру. Улавливаешь разницу?
– Ага, да я знаю. Его ищейки уже заебали ходить за нами. Ладно, пацанов подтяну, сделаем как надо.
Тоха поднимается, хрустя шеей, тогда как я откидываюсь на кресле, закуривая.
– Что, Тоха, Людмила заездила?
– Иди ты! Я, в отличие от тебя, серьезно настроен. Предложение буду делать.
– Ну-ну. Хоть месяц продержись без телки на стороне, жених, блядь.
– Да ладно тебе. Кстати, да, что с девочкой той делать?
– С какой девочкой?
Затягиваюсь сигаретой, чувствуя, как дым заполняет легкие. День был тяжелым, и голова забита совсем не тем, чем надо.
– Ну с той. Сегодняшней. Мелкой.
Вспоминаю ее, выдыхая дым. Странная упрямая девка, девочка даже. Молодая уж больно, зеленющая просто.
– Алене поручи. Валентина заболела. Поставьте смену раньше этой сопле.
– А раньше-то зачем?
– Ты видел ее? Позже она спать будет.
Тоха выходит, и я откидываюсь на кресле, прокручивая четки в руке. Ангелина Котова. Какой же идиот посоветовал тебе прийти сюда? И не скажешь, что бродяжка, и близко нет, судя по речи – домашняя, не уличная точно.
Эта мелкая была просто одета, волосы собраны в толстую длинную косу. Ни грамма грязи и косметики, что даже удивило. Глаза огромные, то ли голубые, то ли серые, длиннющие кукольные ресницы. Она на меня почти не смотрела, что, конечно, забавляло, и стоило бы ее выгнать отсюда взашей, если бы эта мелочь не начала упрямиться.
Гордая и глупая, это ее и спасло.
Ангелина Котова. Ее голос дрожал, сбивался.
Она приперлась одна, вот только я прекрасно понимал, в каком именно месте она хочет работать, и поставил ей срок – один день. Больше здесь она не продержится.
Глава 3
Подрываюсь сегодня на час раньше. Выпив чая с малиновым вареньем, смотрю на вьюгу за окном. Я все еще живая. Даже странно. В первые дни думала, что умру от горя, а потом все как-то притупилось. На учебу надо было ходить каждый день, и вот я хожу, учусь, потому что маме обещала. И самой себе.
Я думала раньше, что живу в какой-то сказке. У меня были мама, бабушка, которые меня любили, но пробыли со мной недолго. Мама болела долго, умирала страшно, а бабушка ушла быстро следом за ней, оставив в моей груди огромных размеров дыру и страх будущего. Теперь же, когда я осталась одна, моя сказка разбилась, и я поняла, что никому не нужна в этом мире. Все люди, точно волки, так и норовят друг друга загрызть. За все, даже за кусок хлеба и, наверное, особенно за него.
Беру кошелек, пересчитываю деньги. Негусто и даже очень, у меня остается немного на еду, на проезд на две недели. Хотя, если не брать булочку, то на месяц на проезд будет. Выбор очевиден.
Мне нечего продать. Свои любимые сережки и цепочку золотую я уже заложила, когда хоть как-то пыталась сама похороны организовать. Не знала, правда, толком, что делать, благо соседка баба Шура помогла.
Помню, я тогда так плакала по маме, а потом и по бабушке через неделю, что даже вспоминать об этом не могу. Болит до сих пор. Сильно.
