Сержант сэр Питер (ЛП) - Уоллес Эдгар Ричард Горацио

Впрочем, Генри Лесстер и раньше представал перед полицейским судом и приговаривался к выплате штрафа. В памяти Питера на его счет отложилось лишь то, что он писал свою фамилию с двумя буквами "с". Только благодаря этому странному свойству своей памяти он сумел сохранить воспоминание о мистере Лесстере среди тысяч прочих арестованных и задержанных.

Спустя два года после тех событий на Ворсинг-роуд произошла автомобильная авария. Поздним воскресным вечером в июне большой туристский автомобиль направлялся в сторону Лондона и на полном ходу врезался в небольшую машину, на которой возвращался домой лондонский врач с женой и двумя друзьями. Один из пассажиров-мужчин получил тяжелые травмы. У большого автомобиля слетела покрышка, и сломался радиатор, маленький же автомобиль превратился в груду металла.

К счастью, поблизости от места происшествия оказался полицейский, который практически стал очевидцем аварии (если только в столь поздний час вообще можно было что-либо увидеть). Полицейский оказал первую помощь и отправил раненного в госпиталь на попутном автомобиле, после чего принялся за рутинную работу — записал номера машины, проверил права на вождение и составил протокол осмотра места происшествия.

Несомненно, большая машина находилась не на своей стороне дороги. От молодого водителя в полубессознательном состоянии сильно несло алкоголем. В предъявленных им водительских правах значилось имя Генри Дрюфорда Лесстера.

Констебль был молодым и неопытным, иначе он бы знал, что его долгом было задержать водителя и, обвинив того в вождении автомобиля в состоянии алкогольного опьянения, препроводить в полицейский участок для предоставления обвинения или, по меньшей мере, для освидетельствования к полицейскому врачу. Вместо этого он лишь выписал данные его водительских прав и отпустил нарушителя, предупредив, что тот будет вызван в суд повесткой.

Вне всяких сомнений, этот водитель был пьян. Водитель маленькой машины упорно настаивал на этом, и, после того как пострадавший в аварии человек ночью скончался, несчастный полицейский был отстранен от службы за неосуществление ареста.

Скотленд-Ярд узнал о происшествии и направил Питера Данна наводить справки о виновнике аварии — человеке, управлявшем большим автомобилем. Именно такими мелкими делами по большей части и занимаются сотрудники департамента уголовного розыска.

Адрес, указанный в правах на вождение, привел Питера в роскошную квартиру на Парк-лейн; однако оказалось, что там уже два года живет зажиточный биржевой маклер.

— Мистер Лесстер некоторое время назад обеднел и переехал в деревню, где живет вместе со своей теткой, — пояснил он.

Питер записал в блокнот новый адрес — «Глубинка», Кеншем, Берк.

«Глубинкой» называли старинный дом времен королевы Анны, стоявший посреди большого участка в шесть акров совсем заброшенной земли. Да и от всего дома веяло духом запустения: почти все окна, кроме тех двух-трех, что принадлежали гостиной, были закрыты створками либо зашторены и грязны. Дом был окружен столь таинственной атмосферой, что даже Питер почувствовал ее, несмотря на то, что люди его профессии склонны считать, что тайны и мистика — это удел писателей-беллетристов.

Питер постучал в дверь и позвонил в большой железный колокол. Ему пришлось достаточно долго прождать, но, наконец, он услышал, как отодвигается засов, и в двери поворачивается ключ. Ему открыл высокий широкоплечий молодой человек с небритым, побагровевшим лицом и непричесанными волосами. Поначалу Питер решил, что это сторож, но когда тот заговорил, по звучанию его голоса Питер узнал в нем образованного человека.

— Что вам надо? — с подозрением спросил тот.

Когда Питер пояснил причину его визита, парень покачал головой:

— Мистера Лесстера здесь нет, он уехал за границу полгода назад.

— Но это его дом?

Молодой человек смутился, и тут же за его спиной раздался еще один голос. Дверь раскрылась пошире, и из нее метнулась наружу женщина средних лет. «Метнулась» она вполне буквально — ее платье было со шлейфом, и потому подметало пол. Ее волосы были вызывающе золотистого цвета, без сомнения крашенные, а стареющее лицо — напудрено и нарумянено. На ее руках блестело множество браслетов с бриллиантами.

— Хотите моего племянника повидать? — грубо спросила она. — Сегодня утром он уехал на континент. Вчера вечером вернулся на разбитой машине, взял другую, поменьше, и рано утром уехал. Сказал, что поедет в Париж.

Питер был несколько озадачен; он предположил, что пьянчуга, открывший ему дверь, и эта карикатурного вида женщина — родственники. Так и оказалось: это были мать и сын.

— Но этот молодой человек сказал, что его тут не было много месяцев...

— Мой сын ничего толком об этом не знает, — перебила Питера женщина. — Он вчера рано лег спать и потому не знает, что Генри возвращался. Собственно, он и не намеревался приезжать сюда. Хотите осмотреть его машину?

И откуда только она знала, что Питер приехал, чтобы разузнать об аварии? Видимо, у нее была на редкость хорошая интуиция, этим она заинтересовала Питера. Она принадлежала к тому распространенному типу женщин, что отказываются стареть и цепляются за иллюзию, будто бы при помощи косметических средств можно вернуть былую красоту.

Подобрав шлейф платья, она провела Питера в большой гараж, где он смог осмотреть разбитый автомобиль и занести какие-то заметки в свой блокнот.

— Вы ведь полицейский, верно? Я так и знала, что полиция нагрянет. Этот Генри совсем с ума сошел. Знаете, этот задохлик уже год как пьет. В могилу меня сведет.

— Как вы думаете, где его можно найти?

— Понятия не имею, — покачала головой женщина. — Он месяцами может пропадать и никогда не ставит в известность о своих планах.

— Кто его адвокат?

— Не думаю, что у него вообще есть адвокат. У меня есть его доверенность, но я ею никогда не пользовалась.

Кэбмен, который вез Питера обратно к железнодорожной станции, рассказал ему пару занимательных историй о «Глубинке».

— Там жили разные прелюбопытные типы. Например, один немец, по фамилии Шмидт. Я, должно быть, единственный человек, который знает, что, на самом-то деле, его звали Эгольштейном. Вот так имечко, правда?

— Эгольштейн? — заинтересовался Питер. Неужели такое совпадение?

— Да, тот самый Эгольштейн, которого посадили на двадцать лет за ограбление почтового судна. Я видел его фотографию в старой газете, потому и знаю, кто он такой…

Значит, это и в самом деле был Эгольштейн, весьма известный и успешный в свое время грабитель. Питер принялся расспрашивать о нем своего собеседника.

— Нет-нет, он не приходится родственником ни миссис Луинг, ни мистеру Лесстеру. Просто мистер Лесстер снял дом после того, как Эгольштейн съехал. А принадлежит дом священнику.

Кэбмен ни разу не видел мистера Лесстера, только слышал, что тот раньше оставался в «Глубинке», когда бывал болен.

— Кстати, — продолжал словоохотливый кэбмен открытой двухдверной машины (Питер сидел рядом с ним), — занятно, что недавно еще один человек приезжал к ним домой. Как раз на прошлой неделе, молодой джентльмен хотел к ним заглянуть, но ни миссис Луинг, ни молодого мистера Луинга не было дома.

— И что же, прислуга не впустила его?

— Так ведь нет у них никакой прислуги. Старая дама с сыном все делают сами. Вот ведь чудаки, разве нет?

Питер с этим согласился, но на свете так много чудаков, что он совсем позабыл о «Глубинке» до тех пор, пока Джо Лолес не обратился к нему с просьбой.

Питер не любил бывших заключенных. Он упрямо отказывался верить их заверениям о том, что они собираются исправиться, и им нужно лишь несколько фунтов для покупки инструментов, а с ними с ближайшего понедельника они смогут начать честно зарабатывать себе на жизнь. Сентиментальным людям его ответы могли бы показаться слишком грубыми и жестокими, но такие люди не знают психологии правонарушителей.