Будни прокурора - Лучинин Николай Семенович

— Заходите, Александра Мироновна, у нас как раз дело подошло к концу.

Корзинкина присела на краешек дивана и, дождавшись, когда Рябинин вышел, начала:

— Я была сейчас в больнице. Понимаете, Глазырин сказал, что года четыре назад встретил в трамвае…

— Знакомого по госпиталю? — перебил Лавров.

— А вы из каких источников это узнали?

— По радио, Александра Мироновна, — пошутил Лавров. — Я ведь не знал, что вы туда идете, и только что звонил в больницу, говорил с невропатологом. Она мне сказала главное, а остальное надеюсь услышать от вас.

— Да, — подтвердила Александра Мироновна, — но сведения об этом человеке очень скудные: встретились в Краснодаре, и на том человеке была форма — железнодорожная или связи. Но их же там, железнодорожников и связистов, сотни, если не тысячи! Как искать?

— И все-таки искать надо, — твердо сказал Лавров. — Если мы его найдем, многое будет ясно. Но как искать? Давать поручение местной прокуратуре? Это может оказаться бессмысленным. Знаете что, Александра Мироновна, поезжайте-ка в Краснодар и начинайте розыск с отдела кадров железной дороги, — предложил Юрий Никифорович. — Установите, кто из железнодорожников был на фронте ранен, поговорите с этими людьми. Конечно, возьмите с собой фотографию Глазырина.

— Но там же не один отдел кадров?

— Что ж, сколько есть! — вздохнул Лавров. — Если на железной дороге не установите, переходите в связь. Иного пути я, к сожалению, не вижу. Можете вы поехать? Справится ваша свекровь с девочкой?

— Да, думаю, что справится. Я ведь, к сожалению, очень мало помогаю по хозяйству, не успеваю. Так что у нас весь дом на бабушке держится.

— Вот и хорошо. Оформляйте командировку и езжайте.

— Послезавтра я выеду, — сказала Александра Мироновна и вышла. Зазвонил телефон.

— Слушаю вас.

— Здравствуйте, товарищ Лавров. Говорит Шевцов.

— А-а, здравствуйте, товарищ Шевцов!

— Вас устроит вторник и среда для лекций?

— Вполне. Только пригласите, пожалуйста, побольше людей. Мне кажется, что темы лекций могут заинтересовать народ.

Лавров положил телефонную трубку, закурил и углубился в чтение очередного дела.

Приехав в Краснодар, Корзинкина зашла к участковому прокурору и уточнила, где и какие отделы кадров имеются. Их оказалось пять.

В первом отделе кадров выяснилось, что два железнодорожника действительно во время войны служили в армии, но, когда Александра Мироновна поговорила с ними, оказалось, что они не знают Глазырина. Ни к чему не привело и ознакомление с личными делами других отделов кадров, и беседы с двадцатью тремя работниками транспорта.

Затратив на это три дня, разочарованная Корзинкина покинула станцию Краснодар.

Приехав в краевую прокуратуру, Александра Мироновна зашла в отдел общего надзора, рассказала о цели приезда и встретила очень сочувственное отношение.

— Надо найти во что бы то ни стало! — сказали ей. — Позвоним в управление связи, пусть и они дадут вам все личные дела сотрудников, бывших в этот период на фронте.

Но там оказалось всего лишь три дела, хоть сколько-то заслуживающих внимания. С двумя работниками Александре Мироновне удалось побеседовать в тот же день, а беседу с третьим пришлось отложить, так как его на работе не оказалось. Но разговор с ним на второй день оказался столь же безрезультатным. Больше здесь оставаться не имело смысла.

Утомленная кропотливым трудом Александра Мироновна проверяла себя: «Все ли я сделала? Не упустила ли еще какой-нибудь возможности?»

Большие часы на центральной улице города показывали шестой час. В краевую прокуратуру возвращаться было поздно. Корзинкина заглянула в магазин, купила дочке игрушку и несколько новых книжек. Потом взяла билет на девятичасовой сеанс в кинотеатр и направилась в гостиницу. Пообедав, она решила почитать, но сосредоточиться не смогла, вышла, больше часа бродила по городу, мучительно изобретая путь к розыску, неизвестного человека, затем рассеянно глядела какой-то неинтересный фильм и, пожалев об убитом времени, вернулась в свой номер.

Весь этот день Александра Мироновна ловила себя на мысли, что она не может спокойно проходить мимо людей, одетых в форму железнодорожников или работников связи, так и тянет подойти, заговорить… И только сейчас, по дороге из кино, она подумала: «Но почему, собственно, он должен быть в форме? Это же просто глупо! Во-первых, по городу ему вовсе не обязательно ходить в форме, а во-вторых… И как это я раньше не подумала? Ведь я проверила личные дела только тех, кто работает! А встреча состоялась четыре года назад! За это время человек мог и уволиться, и быть переведенным в другой город, тем более, если он железнодорожник. Как же я сразу не сообразила?»

В девять часов утра она снова была на вокзале, в отделе кадров, и попросила личные дела на уволенных и переведенных сотрудников. Затем пересмотрела дела еще в одном отделе кадров, но тщетно. И вот, наконец, в третьем отделе кадров ее внимание привлекло личное дело бывшего помощника дежурного по станции Бурмистрова, который действительно был на фронте, имел ранения, лежал в госпитале и именно в то время, какое называл Глазырин.

— А где сейчас работает Бурмистров?

Начальник отдела кадров ответил, что Бурмистрова вообще не знает, так как работает здесь всего лишь год, а тот уволился раньше.

— А кто может сказать, где он работает? Есть здесь товарищи, которые его знают?

— Надо обратиться к дежурному по станции, может, он помнит.

Начальник отдела кадров позвонил по телефону дежурному по станции. Тот сообщил, что вообще такого товарища помнит, но где он сейчас, не знает.

В адресном столе Бурмистров значился выбывшим, куда — неизвестно. Но теперь уже Александра Мироновна не отчаивалась. Разыскать-то она разыщет, но вот что он ей скажет — это другое дело!

В райкоме партии удалось установить район, куда направлена учетная карточка члена КПСС Бурмистрова. Район этот находился от краевого центра в семидесяти километрах.

Получив эти сведения и сличив их со своими записями, Александра Мироновна убедилась в том, что Бурмистров уехал на родину. «Пожалуй, подожду туда ехать, — подумала она. — Попытаюсь через крайпрокуратуру связаться по телефону с прокурором района и попрошу его найти Бурмистрова, поговорить с ним. Тогда будет ясно, нужно ли ехать».

Она вошла в приемную краевого прокурора и обратилась к референту:

— Елена Порфирьевна, мне очень нужно поговорить по телефону с прокурором района. Помогите мне в этом.

— Срочный разговор? — спросила Елена Порфирьевна.

— Проверяю очень запутанную жалобу и нужно разыскать одного человека, который, по предварительным данным, проживает в том районе.

— Сейчас сделаю заявку. Садитесь.

Елена Порфирьевна позвонила на междугороднюю станцию, и вскоре уже Корзинкина беседовала с прокурором Телегиным. Рассказав ему суть дела, она попросила:

— Только, пожалуйста, сделайте это сегодня же. Я буду ждать вашего звонка здесь, у Елены Порфирьевны. Видимо, мне придется приехать к вам: у меня есть фотография этого парня. В общем, жду звонка.

Телегин позвонил в шестом часу вечера.

Взяв телефонную трубку, Корзинкина почувствовала, что ее рука дрожит от волнения.

— Бурмистрова я разыскал, — донесся до нее голос прокурора. — Он подтверждает все, что вас интересует.

— Неужели?! — воскликнула Александра Мироновна. — Ох, как я вам благодарна, товарищ Телегин. Очень прошу — пригласите его завтра в прокуратуру, часам к одиннадцати утра. А я у вас буду часов в десять. Ведь до вас добраться несложно?

— Автобусом.

— Чудесно! Еще раз — большое вам спасибо! Завтра увидимся. До свидания!

Она положила трубку.

— Ну, как? — поинтересовалась Елена Порфирьевна. — Теперь все уже будет ясно по этой жалобе?

— Как знать? Мне давно казалось, что все ясно, а оказывается — я ошибалась. Да еще как! Так что боюсь сказать. Все зависит от того, что сообщит Бурмистров.