Тонущая женщина - Хардинг Робин

– Нейт будет тебя охранять, – объяснил он. – А также следить за тобой. И докладывать мне о любом твоем непослушании.

Вот тогда-то я и начала бегать по утрам. Наша улица упиралась в густой лесопарк. Охранник не мог следовать за мной в машине, а на своих двоих не угнался бы: я бегаю быстро. К моей радости, Нейт – грузный мужчина с сияющей лысиной на голове – исполнял свои обязанности без фанатизма. В его карих глазах иногда проскальзывали искорки дружелюбия. Возможно, он понимал, что я нуждаюсь в этих глотках свободы. Что я не исчезну, вернусь домой, поскольку бежать мне некуда. Труся по лесным тропинкам, я чувствовала себя свободной и раскованной. Какое-то время эндорфины не давали впасть в депрессию. Но в конце концов я не выдержала.

– Я договорился, чтобы тебя посмотрел психиатр, – как-то утром заявил муж. – Это мой товарищ.

Я послушно согласилась, но, разумеется, это была показуха. Я не могла открыть доктору Вияру всю правду о нашем браке. Он сразу доложил бы об этом Бенджамину. Врач расспрашивал меня о маме, о самоизоляции, об отсутствии мотивации. Порекомендовал найти какое-нибудь хобби. Прописал снотворное и седативы. Когда Бенджамин спрашивал меня об этих сеансах, я с притворной улыбкой отвечала:

– Мне гораздо лучше.

Но по ночам, когда я лежала без сна рядом со своим Господином, боль, душевная и физическая, возвращалась, накрывала меня с головой. День ото дня Бенджамин обращался со мной все более жестоко. Когда-нибудь он переусердствует, не сумеет остановиться. Долго такие издевательства я терпеть не смогу, но и уйти, подать на развод тоже нельзя. Ведь он меня убьет, сам так сказал. И мама моя тоже погибнет. Бенджамин перестанет платить за элитную лечебницу, и она зачахнет в обычной богадельне, а то и на улице. Благополучие мамы для меня было важнее, чем собственная жизнь.

Так что никуда я не ушла. Просто не знала, как вырваться из плена садиста-мужа.

Глава 26

Бенджамин диктовал, как я должна ухаживать за своей внешностью: французский маникюр, полная восковая депиляция, автозагар в зимние месяцы. По его указанию волосы я стригла до плеч и при нанесении макияжа использовала естественную цветовую гамму. Некоторую свободу я имела при выборе гардероба, а чувством стиля меня наградила природа. Если я оставалась в рамках установленных параметров, то обычно могла носить то, что хочу. Во всяком случае, на публике.

Благодаря занятиям бегом, я стала худой и жилистой, что Бенджамину не нравилось. Он настоял, чтобы я сократила ежедневные пробежки с пяти миль до трех и начала посещать тренажерный зал, наращивая мышечную массу. Я проконсультировалась с диетологом на предмет того, чтобы сформировать тип фигуры, какую желал видеть мой муж – пышную, с полными бедрами и грудью, – но при моем телосложении это было невозможно. А отказаться от пробежек было выше моих сил. Они стали моей единственной отдушиной. Только своим телом я еще и могла распоряжаться. Относительно.

Через полгода после свадьбы Бенджамин вдруг заявил:

– Я записал тебя на операцию по увеличению груди.

Я рассмеялась – что за бред?! – но Бенджамин не шутил. После короткой консультации с пластическим хирургом, который по совместительству являлся его приятелем, дата операции была назначена. Расстроенная, напуганная, я плакала, когда меня повезли на операционный стол. Бенджамин внедрялся в мое тело, залезал мне под кожу. Импланты, которые он выбрал, для моей фигуры были великоваты: груди не сильно выпячивали, но были тяжелыми и громоздкими. Со временем из-за них появятся проблемы со спиной. Я чувствовала себя его куклой Барби, пластмассовой копией самой себя, созданной ему на потеху. Я боялась, он потребует, чтобы я сделала себе еще и «бразильскую попку», и потому много времени проводила в тренажерном зале, выполняя приседания.

Вот тогда я с ним и познакомилась. Делая приседания, услышала за спиной мужской голос.

– Колени должны быть раздвинуты, – произнес он, критикуя меня.

Я бросила на пол двадцатифунтовую гантель, которую держала у груди, и повернулась на голос.

– Вы кто такой?

– Джесси. Здешний тренер.

– Мне не нужен тренер, – сердито бросила я.

– Я и не напрашиваюсь. – Наши взгляды встретились. Глаза у него были золотистые. Как у льва. – Просто не хочу, чтобы вы причинили себе вред.

Откуда ему было знать, что каждый день я подвергаюсь насилию – физическому, психологическому и эмоциональному? Или что его слова пробили брешь в моей броне и вызвали к нему доверие? Я позволила ему скорректировать мою позу. Он делал это профессионально, прикасаясь ко мне крайне аккуратно и деликатно. Но его прикосновения волновали.

Во время моего следующего визита в тренажерный зал он пригласил меня выпить кофе.

– Я замужем, – отказалась я.

– Я приглашаю только на кофе, – насмешливо улыбнулся он. – Заодно обсудим ваши занятия.

– Не могу.

Но между нами возникло взаимное влечение, которое невозможно было игнорировать, и вскоре я ему открылась. Сказала, что нахожусь под постоянным наблюдением. Что муж приставил ко мне охранника – якобы для моей безопасности, – и тот постоянно следует за мной по пятам. Джесси нашел выход. Его «Ауди» припарковано на стоянке для персонала за зданием фитнес-клуба. Мы выйдем через черный ход и уедем вместе. Пока мой «Мерседес» стоит на парковке перед залом, мне ничего не грозит.

Мы поехали в его квартиру, где обстановка была по-мужски спартанской, будто он жил там совсем недолго. Квартира располагалась на цокольном этаже, зарешеченные окна выходили в переулок. В сущности, это были трущобы, но мне казалось, что я попала в рай. Там я и объяснила Джесси характер и динамику наших супружеских отношений господина и рабыни. Мне было стыдно, неловко, я не знала куда девать глаза, но меня словно прорвало: рассказывая, я захлебывалась словами. Джесси слушал с состраданием и жалостью на лице. Потом коснулся моей щеки, и этот жест даровал мне утешение. А когда он поцеловал меня – с любовью, – я и вовсе растаяла, совершенно не чувствуя себя грешницей. Мне казалось, что так и должно быть.

Наш роман развивался стремительно. Я изголодалась по нежности, ласке, по нормальному старомодному сексу. Три-пять раз в неделю я приезжала в фитнес-клуб, выполняла несколько упражнений с отягощением, а потом мы покидали тренажерный зал через черный ход и садились в его «Ауди». Пока мчались к его дому, я сидела пригнувшись, пряча лицо за волосами, и улыбалась в предвкушении приятных мгновений. И мне было все равно, что наши отношения до невозможности банальны.

Едва переступив порог его квартиры и закрыв дверь, мы начинали срывать друг с друга одежду. Порой даже до кровати не добирались – совокуплялись прямо на паркете у входа. Казалось бы, такой исступленный, почти животный секс унижает человеческое достоинство, но я чувствовала себя чистой и прекрасной.

– Мне кажется, я тебя люблю, – призналась я ему как-то после особенно страстной близости. Я торопила события, у меня от страха сводило живот. Вдруг своим признанием я отпугну его? Он сочтет меня жалкой, сумасшедшей, сексуально озабоченной. Но Джесси привлек меня к себе и сказал:

– Я тоже тебя люблю.

Меня захлестнула волна облегчения.

– Как бы я хотела, чтобы мы были вместе. Чтобы мне не нужно было возвращаться к мужу.

– Так оставайся.

– Не могу. – Я подняла голову, глядя ему в лицо. – Он найдет меня. Найдет нас.

– И что? Что он сделает?

– Убьет меня. И тебя. Маму мою вышвырнет на улицу. Он – опасный человек.

Должно быть, Джесси услышал страх в моем голосе и понял, что я не преувеличиваю. Он не спросил, каким образом Бенджамин нас уничтожит. Поверил мне на слово.

– Ты должна исчезнуть, – тихо произнес он.

– Как ты себе это представляешь? – усмехнулась я. Но он не ответил. Тогда не ответил.

Где-то через месяц после начала нашего романа я не выдержала. В то утро Бенджамин был особенно жесток, и я была доведена до отчаяния, подавлена, с ужасом думала о возвращении домой. Мы лежали на двуспальной кровати Джесси, моя голова покоилась на его мускулистой груди, на которую стекали слезы.