Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 61
Святой Танкред славился красотой своего известняка, который, если я правильно помню, имеет удельный вес где-то между двумя и тремя и его тяжесть примерно сто пятьдесят фунтов на кубический фут.
Значит, этот камень весит примерно от трех до четырех сотен фунтов.
Смогу ли я сдвинуть его? Сейчас, когда по ту сторону кто-то есть, явно не время пробовать.
Но тем не менее мне надо точно знать, ведет ли этот туннель прямо в то помещение, где я обнаружила труп мистера Колликута.
Я не осмелилась трогать железные ручки, опасаясь, что меня обнаружат.
Может, мне надо посидеть тут в темноте и подождать, пока огни по ту сторону погаснут?
Сколько времени это займет? — прикинула я. Что, елки-палки, они там делают?
Ладно, я в любом случае могу устроиться поудобнее. Прижмусь спиной к стене сзади и соскользну на пол.
И буду ждать в темноте.
Я была на середине этого простого маневра, когда моя нога поскользнулась на булыжнике.
Я грохнулась на пол.
И что самое ужасное, я выронила фонарь.
13
Клац! — И он упал в темноту с леденяще громким стуком.
Я затаила дыхание.
Жужжание голосов внезапно прекратилось.
Я напрягла слух, но единственное, что до меня доносилось, это стук моего сердца.
Потом раздался скрежет, звук трения камня о камень, отражающийся эхом от стен. Я подползла ближе и прикоснулась пальцами к глыбе.
Она двигается!
Они толкают камень внутрь — в мою сторону!
Я поискала фонарь, но мои пальцы не могли нащупать его в темноте. Я тщетно хватала осколки булыжника, царапая ногтями о пол.
Камень продолжал двигаться. Я этого не видела, но слышала скрежет. Меньше чем через минуту они окажутся тут!
Если бы только был какой-то способ остановить камень — длинный кусок дерева, например, чтобы упереть его в противоположную сторону.
Но в помещении, где отдавалось эхо, ничего не было.
Только Флавия де Люс.
Позже я поняла, что мой мозг внезапно вытолкнул воспоминание о том, как я копалась в запретном ящике Фели в поисках ее дневника. Бросив эту затею, я, к своему раздражению, обнаружила, что ящик не хочет полностью задвигаться. Как я ни старалась, он не двигался с места.
Когда я толкнула его вперед и в сторону с направляющих, то обнаружила, что к задней стороне скотчем приклеен дневник. Урок был усвоен.
Я бросилась на пол, уперлась ногами в движущийся камень и прижалась плечами к противоположной стене комнаты.
Я напрягла каждый мускул и превратила себя в живой клин.
Камень остановился.
Повисла пауза, потом с той стороны донеслись звуки возобновившихся усилий.
Камень снова продвинулся на пару дюймов.
Они принесли рычаг? — задумалась я.
Может быть, теперь они толкают вместе?
Мои колени начали сгибаться. Я пыталась держать их прямыми, но они дрожали, словно натянутая струна.
Однажды Даффи читала мне рассказ, в котором жертву пытали с помощью устройства под названием «Дочь Скавенгера», [37] которое, вместо того чтобы растягивать тело, как на дыбе, сжимало его в шар, пока телесные жидкости не прорывались наружу.
Я вытянула руки, отчаянно цепляясь за пол. Что угодно, только бы сохранить упор.
Появилась длинная узкая полоска света. Камень почти вышел из стены.
Теперь я могла слышать голоса.
— Чертова штука застряла, — говорил один. — Дай мне лом.
Раздалось металлическое клацанье, и я почувствовала ногами, что камень движется еще с большей силой. Я больше не могла сопротивляться.
И тут погасли огни, но через пару секунд снова зажглись.
— Кто-то идет! — прошипел голос, и камень со скрежетом остановился.
— Кто-то наверху лестницы, — сказал другой голос. — Они выключили и включили свет.
— Давай убираться отсюда! — отчаянно прошептал первый голос.
— Иди за печку. Воспользуйся загрузочным отверстием.
Послышалось шарканье, и потом воцарилась полная тишина.
Я поняла, что они ушли.
Медленно я сосчитала до ста.
Нет смысла ползти, словно десантник, всю дорогу назад до гробницы Коттлстоун, подумала я, теперь, когда свобода так близка.
Я ухватилась за железные рукоятки в камне и хорошенько дернула. Он сдвинулся, наверное, на четверть дюйма.
Я уселась на пол так, чтобы камень оказался у меня между коленями, уперлась ступнями в стену и снова потянула. На этот раз, наверное, на полдюйма или чуть больше.
Если я сосредоточусь на одном конце, камень отодвинется, как дверь, на достаточно большое расстояние, чтобы я, если мне повезет, смогла просочиться наружу.
Наконец я расширила отверстие примерно до четырех дюймов: недостаточно широкое, чтобы пролезть в него, но достаточное, чтобы осмотреться. Я встала на четвереньки и всмотрелась в гробницу. Лом лежал там, где его бросили неизвестные, примерно в двух футах от отверстия.
Я легла на живот и просунула руку как можно дальше. Мое лицо так сильно прижалось к камню, что я, должно быть, выглядела как расплющенная рыба из глубин океана.
Мои пальцы едва-едва нащупали скошенный конец лома, я боялась случайно оттолкнуть эту штуку.
Подцепив край лома ногтями, я медленно подтягивала его к себе, миллиметр за миллиметром.
Фели пилила меня за то, что я грызу ногти с младенчества, и совсем недавно я пришла к выводу, что она права. Химик, пристально вглядывающийся в мензурку в своей руке, которого будут фотографировать для «Иллюстрейтед Лондон Ньюс», должен иметь более-менее приличный маникюр.
Мои ногти отросли еще недостаточно, но их хватило, чтобы провернуть дело.
Лом потихоньку пополз в мою сторону. Когда он оказался в пределах досягаемости, я втащила его в отверстие и вознесла хвалу святому Танкреду, лежавшему где-то в нескольких футах подо мной.
С этого момента вытолкнуть камень стало детской забавой.
Теперь в помещении было достаточно света, чтобы можно было отыскать фонарь, закатившийся в дальний угол. Я проверила его исправность, после него проползла сквозь стену в склеп, где наконец смогла выпрямиться и дать отдых своему затекшему телу. Ладони и колени были нещадно исцарапаны и ободраны.
Я возгордилась собой. Понимаю, что чувствовали ветераны, раненные на войне.
Перед тем как двинуться дальше, в основную часть склепа, я постояла, прислушиваясь.
Ни звука.
Кто бы ни был в склепе, эти люди ушли. Сомнений в этом нет. Помещение было наполнено неподвижностью, какая бывает, когда все обитатели мертвы.
Тем не менее, признаюсь, что, когда я кралась мимо печи, у меня побежали мурашки по коже — но только чуть-чуть.
Теперь я находилась у подножия ступеней, ведущих в церковь. Надо ли мне еще о чем-то беспокоиться? Может, полуночные визитеры притаились в ожидании меня на выходе из церкви?
Им достаточно просто спрятаться за могильным камнем, к которому припаркована «Глэдис», и наброситься на меня, как только я покажусь — похитить девочку на церковном кладбище посреди ночи нетрудно.
Вероятно, мне лучше пока остаться в церкви, свернуться клубочком на скамейке, вздремнуть немного и устремиться домой, когда взойдет солнце. Никто и не узнает о моей вылазке.
Да, так я и сделаю.
Я медленно поднималась по каменной лестнице — ступенька за ступенькой.
Наружная дверь церкви была закрыта, но не заперта — обычное ее состояние после эпохи Генриха VIII, при котором английские церкви грабили и разрушали.
Слева от меня, освещенный лишь светом луны, струившимся сквозь витражные окна, по центральному проходу расстилался красной лентой ковер.
Я снова подумала о балладе и о разбойнике, которого в конце концов пристрелили, как собаку, на дороге.
И почему-то я вспомнила о бедном мистере Колликуте.
Мистер Колликут, конечно же, не лежал в луже собственной крови посреди дороги с кружевным жабо на шее, но вполне мог.
Меня будто молнией озарила вспышка.
