На полголовы впереди - Френсис Дик

Наступила пауза, потом она сказала:

– Благодарю вас. Вам, наверное, временами бывает немного одиноко.

Я растерялся, пораженный ее проницательностью и не зная, что на это ответить.

– И вот что еще интересно, – сказал я. – Для продавцов в магазине дело обстоит совсем иначе. Когда они привыкают видеть своих постоянных покупателей, они легко могут узнать их где угодно. Поэтому тех людей со скачек, кого я знаю, я узнаю везде. А они о моем существовании не догадываются вот почему я невидимка.

– Вы необыкновенный молодой человек, – сказала она.

Я снова растерялся, не зная, что ответить.

– Но Биллу было известно о вашем существовании, – продолжала она, – а он говорил, что не узнал вас, когда столкнулся с вами лицом к лицу.

– Он ожидал увидеть то, что видел раньше. Прямые волосы, никаких темных очков, хороший серый костюм, белую рубашку с галстуком.

– Да, – сказала она. – А если мы с вами увидимся, я вас узнаю?

– Я сам вам скажу.

– Договорились.

Ничего себе почтовый голубь, подумал я с удовольствием и облегчением.

– Вы сможете кое-что передать Биллу? – спросил я.

– Валяйте. Я все запишу.

– Поезд прибывает в Виннипег завтра вечером, около семи тридцати, все сходят и отправляются в отели. Пожалуйста, скажите Биллу, что я не остановлюсь в том отеле, где владельцы, и что меня опять не будет на торжественном обеде у президента клуба, но что я буду на скачках, даже если он меня не увидит.

Я остановился. Она повторила все, что я говорил.

– Замечательно, – сказал я. – И задайте ему, пожалуйста, несколько вопросов.

– Валяйте.

– Спросите его, что известно о неких мистере и миссис Янг, которым принадлежит лошадь по имени Спаржа.

– Это лошадь с вашего поезда, – сказала она.

– Правильно. – Я несколько удивился, но она пояснила, что Билл дал ей список, чтобы ей было легче принимать мои сообщения.

– Спросите его, – продолжал я, – известно ли ему что-нибудь о неприятностях, которые могли быть у Шеридана Лорримора, помимо нанесения побоев одному из актеров в Торонто, – о таких неприятностях, которые могли бы кончиться тем, что Шеридан попал бы в тюрьму.

– Господи Иисусе! Лорриморы не попадают в тюрьму.

– Так я и понял, – сухо ответил я. – И еще, пожалуйста, спросите его, какие лошади будут участвовать в скачках в Виннипеге и какие – в Ванкувере, и какая из них, по мнению Билла, в действительности самая лучшая из всех в поезде, пусть даже она сейчас и не в лучшей форме, и у какой больше всего шансов победить в том и другом заездах.

– Первый вопрос мне не нужно задавать Биллу, я могу ответить и сама это есть в моем списке. В Ванкувере выступят почти все лошади, точнее – девять из одиннадцати. В Виннипеге скачут только Высокий Эвкалипт и Флокати.

Что до второго вопроса, то, по моему мнению, ни Высокий Эвкалипт, ни Флокати в Виннипеге не победят, потому что Мерсер Лорримор доставит туда на автомашине своего замечательного Премьера.

– Хм... Вы внимательно следите за скачками?

– Мой милый молодой человек, разве Билл вам не говорил? Мы с его отцом много лет издавали журнал "Мир скачек Онтарио", пока не продали его.

– Понимаю, – пристыженно сказал я.

– А что касается скачек в Ванкувере, – бодро продолжала она, – то Лорентайдский Ледник вполне может начать таять уже сейчас, а вот у Спаржи и Права Голоса шансы хорошие. Спаржа, вероятно, будет фаворитом, потому что она всегда в хорошей форме, но раз уж вы спросили, то самая лучшая лошадь, самая перспективная – скорее всего Право Голоса Мерсера Лорримора, он придет хоть на полголовы, а впереди.

– Миссис Бодлер, – сказал я, – вы просто сокровище.

– Да, и неоценимое, – согласилась она. – Что-нибудь еще?

– Больше ничего, разве что... Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?

– Нет, не очень. Это весьма любезно с вашей стороны. До свидания, молодой человек. Я всегда здесь.

Она тут же положила трубку, словно желая избежать дальнейших расспросов о ее здоровье, и это живо напомнило мне мою тетю Вив, которая до самого конца сохраняла бодрость, хорошее настроение и страсть к лошадям.

Вернувшись в вагон-ресторан, я увидел, что Оливер и Кейти накрывают столики к ужину. Я машинально стал им помогать, хотя они сказали, что в этом нет необходимости. Когда с этим было покончено, мы удалились на кухню посмотреть, что там для нас готовит Ангус, и взять у него печатные меню, которые нужно разложить по столикам. В них было написано, что сначала будут поданы блины с икрой, потом баранья грудинка или холодная лососина, а потом шоколадный мусс со сливками.

– Ничего не останется, – вздохнула Кейти, и насчет блинов она оказалась права, хотя баранины нам всем в конце концов хватило.

Все духовки и горелки работали на полную мощность, и даже в том конце кухни, который был ближе всего к обеденному залу, стояла палящая жара. А там, где работал повар, термометр на стене показывал почти сорок градусов, однако высокий и худой Ангус, чей белый колпак почти доставал до потолка, выглядел хладнокровным и невозмутимым.

– Разве у вас нет кондиционера? – спросил я.

– Он работает только летом, – ответил Ангус. – А октябрь – официально уже зима, даже если в этом году он теплый. Для кондиционера нужен фреон, который весь улетучился, а снова заполнять систему будут только весной. Так мне сказала Симона.

Симона, сантиметров на тридцать ниже его, молча кивнула. По щекам ее стекали струйки пота. Понемногу начали появляться пассажиры – снимая плащи, они переговаривались о том, как холодно на улице. Вскоре ресторан был снова полон. На этот раз все Лорриморы сели вместе. Супруги Янг оказались за одним столиком с Ануинами из Австралии, а Филмер и Даффодил – с супружеской парой, которой, как мне потом сообщила Нелл, принадлежала лошадь по кличке Флокати.

Филмер, выглядевший весьма шикарно в своем темном костюме и сером галстуке, заботливо снял с Даффодил шиншилловую накидку и повесил на спинку стула. На ней было переливающееся черное платье, облегавшее фигуру, а ее бриллианты искрились при каждом движении. Нарочитой роскошью своих нарядов она оставляла далеко позади все остальное общество, даже Мейвис Брикнелл.

Поезд плавно, почти незаметно тронулся, и я занялся водой и хлебом.

Когда я проходил мимо Бемби Лорримор, она остановила меня, дотронувшись до моей руки. На ней был норковый жакет, который она никак не могла снять.

– Будьте добры, отнесите его в наш вагон, – сказала она. – Здесь слишком жарко. Положите его в гостиной, не в спальне.

– Конечно, мэм, – сказал я, поспешив ей на помощь. – С радостью.

Мерсер достал ключ и протянул его мне, пояснив, что дверь заперта.

– Заприте опять, когда будете возвращаться.

– Да, сэр.

Он кивнул. Неся жакет через руку, я прошел через салон-вагон и с большим интересом вступил в собственные апартаменты Лорриморов.

Там везде горел свет. Сначала я оказался в небольшой, никем не занятой спальне, потом в кухне, холодной и безжизненной. Здесь было налицо все необходимое, чтобы собственная прислуга готовила собственную пищу, но не было ни пищи, ни прислуги. Дальше шла запертая дверь, а за ней – маленькая и уютная столовая на восемь мест. Еще дальше – коридор и три спальни, двери двух из них были открыты. Я заглянул туда: кровать, комод, маленькая ванная с душем. Одна спальня явно принадлежала Занте, следовательно, другая – Шеридану. В спальню родителей я заходить не стал, а миновав ее, оказался в заднем конце вагона, в самом хвосте поезда.

Здесь находилась комфортабельная гостиная с телевизором и множеством мягких кресел зелено-голубых пастельных тонов. Я подошел к задней двери, выглянул наружу и увидел маленькую открытую площадку с начищенными до блеска медными перилами, а за ними – рельсы единственного пути Канадско-Тихоокеанской железной дороги, убегающие вдаль, в темноту. Я уже знал, что эта железная дорога, которая пересекает всю Канаду, большей частью однопутная.