— Говори, — повторил Тео, сверкнув в полутьме глазами, полными холодной злостью. В первую очередь он злился на самого себя. За собственную реакцию. И за то, что ничего не мог с ней поделать.
— Я говорил с Ларсоном по поводу суда. На суде должен был выступать Вилли как свидетель со стороны защиты. И Вилли должен был всех убедить в непогрешимости их чувств, в том, что у Ларсона великолепная семья, чудесный ребёнок и нет ни единого повода предавать всё это из-за каких-то сотен миллионов долларов.
— К чему ты ведёшь? — прищурился Тео.
— К тому, что Ларсону нужен теперь новый весомый довод в свою защиту. Со своей стороны я сделал всё, что мог. Но ты ведь всемогущий, м, Тео? — Стивенсон выразительно оглядел омегу с головы до ног. — Я просто тебя предупредил, ты уже решай, по какому назначению использовать свой рот.
Внутри Тео моментально поднялась волна негодования. Ладони сами по себе сжались в кулаки, и он лишь усилием воли заставил себя остаться на месте и не вырвать язык Стивенсона здесь и сейчас.
— Выбирай выражения.
— Я лишь констатирую факт, — пожал плечами Стивенсон, допивая свою порцию виски и поднимаясь на ноги. — И мой тебе совет, последний на сегодня: не пей больше. Ты и так разболтал мне больше, чем стоило.
Детектив уже скрылся за дверьми бара, а Тео всё ещё впивался пальцами себе в ладони, продавливая кожу едва ли не до крови. Острое чувство ненависти к этому человеку сейчас пожирало Тео, его едва ли не трясло. И ещё больше выводило из себя то, что Стивенсон был прав. Во всём прав. И в его оральных способностях, и в том, что Ларсону требуется теперь другая линия защиты, которая в любом случае проиграет той, в которой фигурировал Вилли, и даже в том, что нужно прекращать пить.
— Ублюдок, — прошипел себе под нос Тео. И из принципа заказал ещё одну порцию виски. Словно это что-то решало и могло что-то доказать, хотя, по сути, являлось совершенно бессмысленным, бесполезным и глупым поступком, которых у Тео за последнее время накопилось слишком уж много.
***
Квартира, которую Вилли удалось снять, стоила по меркам Нью-Йорка не так и дорого. Но тех денег, которыми снабдил его Ларсон, едва ли хватило на пару месяцев ренты. И Вилли отчётливо понимал, что ему нужна работа. Но он не мог собрать себя в кучу, не мог заставить открыть сайт с объявлениями или газету с вакансиями, чтобы хотя бы попытаться найти хоть что-то.
Он совершенно расклеивался. Понимал, что сам виноват. Что надо было сразу рассказать Ларсону. Сразу, как вошла полиция и когда Вилли понял: они найдут. Они найдут, а Ларсон спросит. Если бы он рассказал, то, вероятно, всё было бы совсем по-другому.
Вилли и сам не знал, зачем взял эти фотографии и плёнки с флешками с собой. Просто на автомате прихватил, когда они уезжали из Атланты. Он настолько сильно вбил себе в голову, что они важны, что не ставил их в один ряд с документами и деньгами. Сейчас Вилли не понимал, зачем пересылал Дэну фотографии и просил относить их Тео. Казалось, это вообще действовал не он. Настолько дико и непохоже на него это было. Ведь Дэн в этот раз не просил его, не заставлял и даже не предлагал. Дэн и сам удивился, когда Вилли связался с ним и попросил об услуге. Он тогда ещё осторожно спросил, точно ли Вилли этого хочет, потому что у его альфы и так всё было в полном порядке: план действовал. Но Вилли запаниковал. Он видел, что Натан привязывается к Ларсону, видел, что Ларсон не готов их отпустить. И хотел… Он и сам не знал, чего он хотел тогда.
Застонав, Вилли уронил голову на сложенные на столе руки и закусил губу. Осознание того, что он натворил, поддавшись на уговоры, собственным страхам и обидам, начало постепенно заполнять его изнутри. И теперь Вилли был едва ли не в ужасе от этого.
— Он запудрил тебе мозги, — Дэн поджал губы и оценивающе оглядел Вилли с головы до ног. Они сидели в небольшом кафе возле дома, где Вилли снимал квартиру. Дэн согласился на встречу неохотно, но всё равно приехал. — Так не бывает, что ещё пару недель назад ты просишь меня помочь с шантажом, а теперь говоришь, что не хочешь, чтобы его сажали в тюрьму. Он тебе угрожал?
Этот вывод был неожиданным для Вилли. Он лишь удивлённо распахнул глаза и медленно покачал головой, но Дэн не сводил с него взгляда:
— Не верю. После того, что он сделал тогда, теперь, когда он забрал у тебя ребёнка и выдворил вон, ты хочешь, чтобы он продолжал жить на свободе, не получив по заслугам? Очнись, Вилли!
— Он изменился.
— Да с чего ты взял?! — Дэн выкрикнул это так громко, что клиенты за соседним столиком посмотрели на него с осуждением. Дэн даже внимания не обратил. Он схватил Вилли за руки и с силой их сжал, притягивая ближе к себе. — Послушай, дурья твоя башка, он заслуживает тюрьмы. Он избил тебя, ты болен, а теперь ещё и остался без своего ребёнка. Разве такой человек должен находиться на свободе?! Где гарантия того, что ещё через пару лет ему не сорвёт крышу и он снова не отправит тебя в больницу, а то, может, и в морг?
— Я чувствую…
— Этого мало, — отрезал Дэн, откидываясь на спинку стула, нервные пальцы вцепились в кружку с чаем, а сам омега закусил щёки с внутренних сторон, продолжая сверлить взглядом Вилли. — Тогда ты тоже чувствовал. Истинный, все дела. И к чему это привело?
Вилли опустил голову. Он не мог объяснить Дэну своих эмоций, но в этот раз был уверен: он не ошибается. Ларсон действительно изменился. И его отношение к нему, Вилли, тоже изменилось. Вилли помнил, как Ларсон нежно держал его руку и как смотрел на него: без заискивания, без вины, но с пониманием того, что виноват. И что хочет это исправить. Вилли противился этому взгляду, но в конце концов сдался. И сейчас не жалел. Жалел только о собственной безголовости, когда наворотил такого, что теперь расхлебать в одиночку не может.
— В любом случае, — вновь заговорил Дэн, — я тебе теперь ничем помочь не могу. Не в этом случае. Я ничего не решаю.
— Кто решает?
— Я не знаю, Вилли. Я не лезу дальше, чем мне позволяют. И тебе не советую. Это другой мир со своими правилами. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя скрутили, подсадили на наркоту и сдали в какой-нибудь подпольный бордель? Ларсона из этого тебе не вытянуть. Извини, хотя мне не за что извиняться. Всё правильно.
