Последний гамбит - Барнс Дженнифер Линн

– Таити.

– Хочешь узнать, что в этом всем самое ужасное? Самое ужасное – это не просто знать, что мой дедушка сделал бы сейчас – и сделал в прошлом, – чтобы победить. Самое ужасное – это знать нутром и костями, каждой клеточкой своего существа почему. Знать, что ради победы я бы сделал все то же, что и он.

Джеймсон Винчестер Хоторн вечно чего-нибудь жаждет. Это сказала мне Скай в первые недели моего пребывания в Доме Хоторнов. Грэйсон был послушным, Ксандр – гением, но Джеймсон стал любимчиком старика, потому что Тобиас Хоторн тоже всегда чего-то жаждал.

Мне было больно видеть их сходство.

– Не говори так, Джеймсон.

– Для него все это было просто стратегией, – сказал Джеймсон. – Он видел связи, которые не замечали другие люди. Все остальные играли в шахматы в двух измерениях, но Тобиас Хоторн видел третье – и когда он распознавал выигрышный ход, он совершал его.

Не было ничего более хоторнского, чем победа.

– Только потому, что ты мог сделать это, – жестко сказала я Джеймсону, – не значит, что ты бы это сделал.

– До твоего появления, Наследница? Я бы точно это сделал… – напряженным голосом он опроверг мои слова. – Я даже не могу ненавидеть его сейчас. Он часть меня. Он во мне. – Пальцы Джеймсона слегка коснулись моих волос, затем зарылись в них. – Но главное – я не могу ненавидеть его, Эйвери Кайли Грэмбс, потому что он привел ко мне тебя.

Ему нужно было, чтобы я поцеловала его, и мне это тоже было нужно. Когда Джеймсон наконец отстранился – всего на один сантиметр, затем на два, – мои губы жаждали его. Он приблизился к моему уху.

– А теперь вернемся к игре.

Глава 45

Мы пытались разгадать загадку почти до рассвета, спали недолго, проснулись, лежа в обнимку. Мы поговорили с прабабушкой и Зарой, переставляли местами числа, узнали, что это за церковь, которая даже была не во Франции, не то что не в коммуне Марго. Мы вернулись к неиспользованным предметам из сумки: отпаривателю, фонарику и флешке.

К середине утра мы застряли в петле.

Как будто догадавшись о необходимости чего-то, что могло бы вывести нас из этого состояния, Ксандр написал сообщение Джеймсону. Джеймсон протянул мне телефон, чтобы я тоже прочитала. «911».

– Чрезвычайная ситуация? – спросила я.

– Скорее общий сбор, – ответил мне Джеймсон. – Пошли.

Мы шагнули в коридор и столкнулись там с Нэшем, выходящим из комнаты Либби в одежде, в которой он был накануне, и держащим в руках маленький шевелящийся комочек коричневого меха.

– Я правда надеюсь, что ты не попытался вручить этого невероятно милого щенка моей сестре, – сказала я.

– Он не делал этого. – Либби вышла в коридор, одетая в футболку с надписью «Я ЕМ РАННИХ ПТАШЕК» и черные пижамные штаны. – Собаку не проведешь. Это собака Хоторнов. – Либби протянула руку, чтоб потрепать щенка за ухом. – Нэш нашел ее в переулке. Какие-то пьяные придурки тыкали в нее палкой. – Зная Нэша, я сомневалась, что для пьяных придурков все закончилось хорошо. – Он спас ее, – продолжила Либби, убрав руку. – Этим он и занимается.

– Я не знаю, дорогая, – сказал Нэш, почесывая щенка, не сводя глаз с моей сестры. – Мне было довольно плохо. Может быть, это она спасла меня.

Я подумала о маленьком Нэше, наблюдающем за Скай с его младшими братьями, наблюдающем, как она их отдает. А потом подумала о том, что Либби приютила меня.

– Ты получил девять-один-один от Ксандра? – спросил Джеймсон своего брата.

– Конечно, – протянул Нэш.

– Девять-один-один? – нахмурилась Либби. – Ксандр в порядке?

– Мы нужны ему, – ответил Нэш моей сестре, позволяя щенку лизнуть его в подбородок. – Каждый из нас может отправить такое сообщение только раз в год. А если ты получаешь такое сообщение, то не имеет значения, где ты находишься и что делаешь. Ты бросаешь все и приходишь.

– Ксандр просто пока не сказал, куда именно надо прийти, – добавил Джеймсон.

Как по команде, их телефоны завибрировали. Несколько сообщений пришли одно за другим. Джеймсон повернул свой телефон так, чтобы я тоже их увидела.

Ксандр прислал три фотографии, по маленькому рисунку на каждой. На первом была кора дерева. Я открыла следующую картинку и нахмурилась.

– Это жест «окей»?

Либби подошла к Нэшу и вытащила его телефон из кармана. В этом действии было что-то интимное – то, что он позволил ей это сделать, и то, что она знала, что он позволит.

– А на третьей мартышка на велосипеде кричит Е-Е-Е! – добавила Либби.

Нэш взглянул на картинку.

– Это может быть лемур, – предположил он.

Я посмотрела на Джеймсона:

– У тебя есть предположения, что все это значит?

– Как я уже говорил, девять-один-один означает, что Ксандр вызывает нас. По правилам Хоторнов этот зов нельзя проигнорировать. Что касается рисунков… подумай сама, Наследница.

Я снова изучила картинки.

– Кора, «окей», е-е-е.

– Или просто «ок», – подсказал мне Нэш. Щенок гавкнул.

Кора, ок, е-е-е. Я все соединила.

– Ты, должно быть, шутишь, – сказала я Джеймсону.

– Ты поняла, в чем смысл? – спросила Либби.

Джеймсон ухмыльнулся:

– Хоторны никогда не шутят насчет караоке.

Глава 46

Спустя пять минут мы все оказались в театре Хоторнов. Не путать с кинотеатром Хоторнов. Здесь были сцена, красный бархатный занавес, ложа для зрителей – в общем, весь набор.

Ксандр стоял на сцене с микрофоном в руке. Позади него был установлен экран, и, должно быть, где-то был проектор, потому что на экране заплясало «911!».

– Мне это нужно, – сказал в микрофон Ксандр. – Вам это нужно. Нам всем это нужно. Нэш, я приготовил песни Тейлор Свифт для тебя. Джеймсон, готовься исполнить свои фирменные танцевальные движения, потому что эта сцена зовет тебя и мы все знаем, что твои бедра совершенно не способны на ложь. А Грэйсон… – Ксандр ненадолго замолчал. – Где Грэй?

– Грэйсон Хоторн пропускает караоке? – отреагировала Либби. – Я в шоке, серьезно. В шоке.

– У Грэя такой глубокий и ровный голос, что вы буквально прослезитесь, когда он споет что-нибудь олдскульное. Вы поверите, будто он провел 1950-е годы, нося самые щегольские костюмы и тусуясь со своим лучшим другом Фрэнком Синатрой, – поклялся Ксандр, а затем перевел взгляд на братьев. – Но Грэй не пришел.

Джеймсон взглянул на меня.

– Ты не можешь проигнорировать сообщение «девять-один-один», – напомнил он. – Несмотря ни на что.

– Где Грэйсон? – спросил Нэш. И тогда я услышала это – звук, нечто среднее между грохотом и треском ломающегося дерева.

Джеймсон выбежал в коридор. Раздался еще один удар.

– Музыкальная зала, – сказал он нам.

Ксандр спрыгнул со сцены.

– Нашему дуэту придется подождать!

– С кем ты собирался петь дуэтом? – спросила Либби.

– С собой! – на бегу крикнул Ксандр, но Нэш схватил его.

– Подожди здесь, Ксан. Пусть Джейми сходит. – Нэш повернулся ко мне: – И ты иди, солнышко.

Я не понимала, что, по мнению Нэша, здесь происходило – или почему он казался таким уверенным, что Джеймсон и я были теми, кто нужен Грэйсону.

– А пока дай мне микрофон, – попросил Нэш Ксандра.

Пока мы с Джеймсоном шли по коридору, из залы доносились звуки до боли красивой мелодии скрипки. Дверь была открыта, и когда я вошла, то увидела Грэйсона, застывшего перед распахнутыми эркерными окнами, одетого в брюки, его рубашка была расстегнута, скрипка прижата к подбородку. Его поза была идеальной, каждое движение плавным.

Пол был усеян щепками.

Я не могла вспомнить, сколько дорогущих скрипок купил Тобиас Хоторн в стремлении развить музыкальные способности своих внуков, но, похоже, Грэйсон уничтожил по крайней мере одну из них.

Мелодия достигла финальной ноты, высокой и пронзительной. Затем наступила тишина, Грэйсон опустил скрипку, отошел от окна и вновь поднял инструмент над головой.