Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
Станция Яккабаг, Республика Узбекистан. 31.05. 14:40 (время местное)
Переночевал Крысолов, загнав машину на окраину хлопкового поля, к берегу широкого и глубокого арыка. Утром окунулся в мутноватую воду – оросительный канал был глубиной метра полтора, – свистнул Беса, но тот с сомнением поглядел на воду цвета чая с молоком и не полез купаться. Крысолов уже успел акклиматизироваться, поэтому утренняя водичка показалась ему весьма прохладной, хотя по питерским меркам она была очень даже теплой – градусов девятнадцать.
Освежившись и перекусив, Крысолов направился в местный универмаг прикупить некоторые детали туалета, чтобы не слишком выделяться столичным видом среди немногочисленных европейцев местного розлива. Маскироваться под коренного обитателя здешних мест Крысолов не решился – за несколько лет он подзабыл язык, и если его узбекского хватало для более-менее свободного изъяснения, то произношение полетело к чертям. А косые взгляды на одетого в халат или чапан [12] бабая, говорящего с ощутимым русским акцентом, демаскировали, как если бы он сразу нацепил вывеску «шпиен и террорист».
Отогнав «уазик» на площадку перед станционным зданием и наказав Бесу крутиться поблизости, но неназойливо, сел на автобус, шедший по маршруту Станция Яккабаг – поселок Яккабаг, еще раз подивился, что станция от поселка находится на расстоянии километров этак двадцати пяти – тридцати.
Минут через тридцать тряски в забитом душном автобусе Крысолов вышел на остановке у геологоразведки и неторопливо, все внимательно схватывая цепким взглядом, зашагал к центру поселка. Яккабаг – в переводе на русский «Первейший, Лучший Сад» – раскинулся на склонах долины реки Кызыл-Дарья, забираясь все выше в лессовые холмистые предгорья. Густая зелень садов истончалась, серебристые тополи стройными свечами поднимались над ними к небу. С трех сторон – на юге, юго-востоке и востоке – синели горы, отроги Гиссарского хребта. Шумела река, разбитая на несколько рукавов, постоянно меняла русло после ежегодных весенних паводков. Шум быстрой воды был слышен постоянно, его с трудом заглушали гудение моторов и людской гомон.
Крысолов прошел по центральной улице, забирающейся в гору, дошел до базара, купил пяток груш и тут же с удовольствием их схрумкал. Не удержался, купил у пацана пару громадных кистей винограда, высоко подкинул одну ягоду, ловко поймал ее ртом, подмигнул улыбавшемуся до ушей юному продавцу и зашагал прочь. Всю улицу он прошагал один раз, но словно сфотографировал ее, навсегда занеся в архив памяти. Крысолов обладал счастливой возможностью очищать память от ненужной информации, но географические и топографические данные он не ликвидировал никогда – никто не знает, куда занесет нелегкая.
Там же, у базара, Крысолов сел на обратный автобус, искоса глянув на извилистую бурную речку, и подумал, что Бесу она должна понравиться, жаль, что его нет сейчас здесь. Рядом с ним уселся поддатый русский парень, от которого явственно шибало водочным перегаром. И Крысолов подивился – как можно пить водку в такую жару, когда у обычного человека мозги плавились от жары. Даже он, аномал, неуютно чувствовал себя в этом пекле. Парень, увидев рядом с собой брата по разуму, сиречь – европейца, а стало быть, русского, – начал активно общаться по поводу безработицы и прочих негативных явлений нового времени, сокрушаться о распаде Союза. Крысолов усмехнулся – когда СССР распался, этому бойцу было лет двенадцать, не больше. «Генетическая ностальгия?» – с кривой ухмылкой подумал он.
Не выдержав столь активного общения, он вышел на окраине Станции Яккабаг и зашагал по центральной улице, пешком добираясь до кольца автобусов и площадки перед станционным зданием, где оставил машину и Беса, старательно держась тенистой стороны улицы.
Бес подбежал сразу, как только Крысолов подошел к «уазику». Он сразу увидел на морде и груди пса свежую кровь и обеспокоенно склонился над Бесом, выискивая раны. Но не нашел ничего, кроме незначительных царапин на передней правой лапе, кровь была чужая.
– Что, бродяга, порядок наводил? – проворчал Крысолов. – Показывал местной собачьей братии, что сегодня ты здесь хозяин?
Бес виновато, но вместе с тем упрямо мотнул головой и, едва Крысолов открыл дверцу машины, сразу полез на свое законное место на заднем сиденье.
Московское Предместье, Рига. 31.05. 23:00 (время местное)
Доктор Коренев медленно возвращался к реальности. Сначала он начал слышать какие-то звуки, но ничего не видел, кроме странных образов, неторопливо всплывавших из глубин памяти и причудливо перемешивающихся одурманенным сознанием. Потом он начал видеть расплывающийся и кривящийся бело-серый потолок с ветвящейся, словно рукава и притоки Амазонки, трещиной. Но слуховые и зрительные образы никак не хотели состыковываться. А потом все совместилось, включилось, словно кто нажал на кнопку.
Виктор полулежал в зубоврачебном кресле, руки и ноги его были прикручены – к подлокотникам и подставке для ног соответственно – кожаными ремнями. Коренев попытался мотнуть головой, разгоняя остатки тумана, но не смог, ощутив, что голова тоже крепко примотана к подголовнику. «Сыромятные кожаные ремни, – отрешенно подумал Виктор. – Не сраный скотч. Значит, профессионалы».
Максимально скосив глаза, Коренев оглядел помещение. Кафельные плитки на стенах, раковина с краном в углу. У входной двери, прямо перед ним застекленный шкаф с медикаментами и стоматологическими инструментами слева. «Уж не зубы ли мне собрались подлечить? – с отчаянной иронией подумал Виктор. – Иначе, как под дулом пистолета, меня в него не затащишь. Вот и затащили». Справа еще одна дверь, выкрашенная без затей в белый цвет.
Именно из этой двери появилась невысокая стройная женщина в медицинском халате. Из-под белой шапочки выбивались черные, как смоль, пряди волос.
– Неужели тройку на нижней полечить решили? – тяжело ворочая языком, съязвил Коренев. Женщина мило улыбнулась,
