Жена по заказу - Драбкина Алла

– Что – ясно? Что – ясно?

– Мужа Вероники ограбили еще до смерти.

– Точно! – осенило меня. – А она была слишком жадная и решила показать письмо Стального тому, кого подозревала в грабеже. Якобы письмо адресовано ей.

– Но оно же такое желтое!

– А ксерокопия?

– И попалася, бедняжка, – протянул Леха мне письмо, где черным по белому было написано о выходе первой книги Андрюхи Гусарова.

Имя Андрюхи было известно всем сиделым как образец того, что может получиться при желании из зека.

Уж мы-то с Лехой знаем, что Гусарова в тюрьмах читают. А значит, тот, кого Вероника решила шантажнуть, тут же понял обман. Да Веронике было лет пять, когда вышла первая книжка Гусарова.

Впрочем, если человек этот был даже малограмотен, он мог напрямую спросить у Стального, покровительствует ли он Веронике. Нет, не мог. Побоялся бы. Да и зачем бы ему понадобился подлинник письма!

– И все-таки, подруги, как вы считаете: связаны эти два убийства или нет? – вопросил Леха.

Похоже было, что связаны.

– Но, – спохватилась Света, – оттого, что убили Яну, никто не получил выгоды. А вот убийство Вероники…

– У нее где-то есть мать, – сообщила я.

– Да уж знала ли эта мать, где именно находится ее доченька? Вряд ли Вероника раскатывалась ей на подарки. И вообще – мать…

– Вы одного не учитываете, подруги… – подумав, сказал Леха, – а вдруг имущество Вероники в долгах? Явятся люди и покажут расписку.

– Вот вы тогда их и ловите.

– Очень просто, по-вашему, получается.

В семь утра пришел страшный, как смерть, Виктор. Ненавидящим взглядом он окинул нашу троицу и ушел к себе.

– Достал его наш Федорчук, ежу ясно. Он умеет выкрутить человеку душу – и плевать хотел, виновен тот или нет.

С этими словами Леха со Светой ушли, а меня потянуло к Кирюше. Он еще ничего не знал, а кто должен сказать ему правду? Бабушка? Где эта таинственная бабушка, ау?

Я придвинула кресло к кровати Кирюши: кто ты, мой любимый мальчик? Сын проститутки и неизвестного отца? Янины разговоры, что она была замужем, оказались не правдой, о чем мне и сообщил Леха.

Я осталась одна. У меня есть квартира, скоро выйду на пенсию. Забрать бы Кирюшу к себе…

Однако кто мне его отдаст?

Голова была тяжелая. –Я положила ее на Кирюшину подушку, благо он подушек не признавал, и незаметно для себя уснула.

Разбудил меня раздраженный, почти визгливый голос:

– Вас не учили, что спать на детской подушке негигиенично?

– У меня вши, что ли? – не смогла скрыть разгулявшиеся нервы и я.

Виктор был небрит, в каких-то сомнительных штанах типа кальсон и больше не походил на джентльмена. Я мгновенно одумалась, поняла его горе и тихо сказала:

– Простите. Я зашла к Кирюше на минуточку и сама не заметила, как…

– Вы сами не заметили, как принимали в моем доме своих знакомых. Небось думали, что я больше не вернусь.

Я кивнула на дверь, и мы прошли на кухню.

– Это действительно мои знакомые, но они пришли не ко мне. Это оперативники…

– А-ах, вот как! И много вы обо мне настучали?

– Вы потом пожалеете об этих словах, но я вас прощаю. Ваше горе…

– Мое горе? Мое горе? Да знаете ли вы мое горе! Мое горе состоит только в том, что я был женат на проститутке, польстившейся на мои деньги!

– Вы и об этих словах пожалеете.

– Уж не собираетесь ли вы оправдывать ее?

Вы, мастерица парадоксов и дамской казуистики?

И тут что-то взорвалось во мне.

– Да! Мастерица! А не графоманка, у которой бывает лишь черное да белое! Я семь месяцев бок о бок прожила с Яной и полюбила ее как дочь! Кем бы она там ни была раньше, но я знала ее хорошей, нравственной и доброй! А вот мое мнение о вас не изменилось! Добропорядочный мудак! Мудак, не способный жить в реальности и любить реальную женщину! Какой-то подонок с ментовскими мозгами набекрень вывернул наизнанку вашу душу, и вот вы уже от белого перешли к черному!

Вначале по его лицу я решила, что он сейчас меня убьет. Но потом лицо его сжалось, скуксилось, и он... заплакал.

Я шагнула к нему, обняла его, ну прямо как Кирюшу, и начала приговаривать:

– Она была хорошая. Она любила тебя. И уж, по крайней мере, в тысячу раз лучше твоих знакомых. Да партийная блядь Беатриса не стоит мизинчика на ее ноге!

– Но почему тогда Федорчук…

– Этот садист? Да потому, что ему легче записать в сводке, что убили еще одну путану, а не добропорядочную, любящую жену бизнесмена.

– Ты так думаешь? – всхлипывал он.

– Я знаю, что Яна тебя любила. А ты любил литературу, которая не всегда отвечала тебе взаимностью. Если б ты больше любил Яну, ты бы больше знал о ней и смог бы что-нибудь предпринять.

Ей даже смерть инсценировали как у шлюхи, чтобы ты не особенно рьяно искал убийц.

– Вы... ты так думаешь?

– Да любой так подумает, если умеет думать.

– Значит, я никогда не умел думать.

– " – Не поздно начать!

– Но кто? Что? За что?

– Вот эти вопросы мы вчера и решали с опером Лехой. Кстати, убили еще и Веронику.

– Ну вот, а ты утешаешь. Значит, убивают их всех.

– Веронику убили из-за денег. Или из-за шантажа.

Мы долго молча пили чай, пока Виктор, с трудом разлепив уста, не сказал:

– Ты не оставишь меня сейчас? Не уйдешь?

– Куда я денусь с подводной лодки?

Потом опять помолчали, но тут тишину нарушила я:

– Виктор, я знаю, ты перенес омерзительный допрос. Тебе давали понять, что это ты убил ее, потому что узнал…

– Да…

– Растереть и забыть. Они всегда подозревают мужа и предполагают в нем африканские страсти.

Но я хочу поговорить с тобой о другом… Не бойся, опер Леха верит мне и все, что узнает от меня, рассмотрит с разных сторон.

– Что тебя интересует?

– У тебя… У тебя лично есть враги?

– А при чем тут?..

– Иногда враги убивают твоих близких, чтобы убить тебя. А тебя убили дважды. Информация о Яне тоже убила тебя. Так вот, у тебя есть враги?

– Да вроде бы нет.

– А Нефедов?

– Он не любит меня. Но скажи, кого он любит?

Действительно, кого любит Нефедов?

– Это так. Нефедовых много. Но дело в том, что он не просто не любит людей – он их ненавидит.

– г –Да, – согласился он.

– Нефедов любил твоего сына Мишу?

– Теперь уж не знаю, что и сказать!

– Как... погиб твой сын?

– Уснул за рулем.

– Что-о?

– Говорят, это часто бывает. Он в последнее время много нервничал и принимал снотворное.

– Но не отправляясь же в Москву с семьей, да еще ночью. Тебе не показалось это странным?

– Я никогда не любил детективы и всегда считал, что милиции лучше знать.

– И теперь ты обожаешь милицию?

– Не издевайся Они просто говорили, что он переусердствовал со снотворным накануне.

– И ты поверил? Какой ты доверчивый! Какие все простые смерти – и нет виноватых, а? А ведь Нефедов ненавидит тебя откровенно, он даже не притворяется…

– Если бы он хотел что-то сделать против меня, он бы скрывал. Это же логично.

– А если он не может скрыть? Если из него прет? Помнишь сцену с Женей Свиридовым в «Фантоме»?

– До сих пор ломаю голову, почему это случилось.

– У него и до этого были такие случаи. Из-за чего его, например, выперли из университета?

– Ну и?

– За зверскую драку. Другой студент, идя на свидание, надел его джинсы.

– Ты это серьезно?

– Более чем.

Мы опять долго молчали.

– Я заплачу, – сказал наконец Виктор, – тому, кто узнает правду о Мише и Яне.

– Об этом после. Сейчас прими что-нибудь успокоительное и спи.

– Уснешь тут…

Но на самом деле он засыпал на ходу и ушел-таки в спальню.

У меня были свои идеи. Сообщив Кирюше, что мы с ним идем на прогулку, я вознамерилась навестить Машку. Телефон у Яны в книжке был.

Я набрала номер и, зажав ноздри пальцами, попросила Владимира Ивановича. Машка сообщила, что он вечером вернется из командировки. Отсутствие Стального было мне на руку.