Главная героиня - Голдис Жаклин

Что происходит…

Это Макс, мой единственный брат, мой старший брат, с пронзительными голубыми глазами, как у папы, и непослушными темными волосами, в знакомой поношенной темно-синей бейсболке. Только Макс мог надеть бейсболку в таком месте, как это. Он развалился на диване, вытянув длинные ноги, и выглядит точь-в-точь как с недавней обложки журнала «Детройт» (заголовок гласил «Максимиллион», а под ним – «Тридцатилетний генеральный директор, чья долгожданная вакцина от болезни Альцгеймера является движущей силой возрождения Детройта»). Хотя, в отличие от приукрашенного фотошопом фото на обложке, в этот момент его глаза налиты кровью, а под глазами залегли круги. Он не жаловалсяя на долгие часы работы, но его лицо говорило за него. Макс был «ботаником», всегда уткнувшимся в научные книги, и довольно неуклюжим. Подвергался нападкам сверстников. В нем все еще сохранились все эти качества, разве что над ним теперь не издеваются. Он вырос и стал более уверенным. Мой брат смущенно улыбается и встает, чтобы обнять меня.

– МС! – Макс всегда называет меня МС – младшей сестренкой. Он забирает меня из рук Каро и прижимает к своей груди. – Я скучал по тебе. Ты взяла и неожиданно исчезла с радаров. Я бы принял это близко к сердцу, если бы… Ну, я действительно принял это близко к сердцу.

Я не могу заставить себя извиниться, не сейчас. Меня не удивляют его слова. Макс всегда теряет самообладание, если кто-то из его ближайшего окружения злится на него. Он понимает, что я злюсь, потому что я не отвечала на его многочисленные звонки и электронные письма, но он не догадывается почему. Несмотря на то, что я сердита и мне больно, я расслабляюсь рядом с ним до такой степени, будто мы когда-то одновременно находились в утробе матери, а не родились с разницей в четыре года. Я сжимаю знакомую спину в поношенном бирюзовом поло, не накачанную, как у Нейта, а мягкую, как у плюшевого мишки, ощущаю его вечно мятный запах. Он фанатично следит за свежестью своего дыхания, использует жидкость для полоскания рта добрых пять раз в день.

Затем мой взгляд скользит за спину Макса. И у меня перехватывает дыхание, потому что я вижу Нейта.

Я не понимаю. Я вообще ничего не понимаю.

Они все нарушили одиночество моего путешествия. Но… как? Почему?

Мой бывший жених сидит прямой, как палка, потирая лоб, и избегает моего взгляда. Нейт, крепкий Нейт, ростом пять футов десять дюймов против шести футов четырех дюймов Макса, выглядит гораздо более солидным, чем мой брат. Если только вы не знаете его близко, когда он бывает остроумным и дурашливым. Это Нейт – парень, которому вы доверили бы свою жизнь. На самом деле, в его профессиональной жизни так поступают многие в самых рискованных ситуациях. Боже, это на самом деле Нейт, с его непокорными золотистыми волосами и родинкой над левой бровью, которая, как он утверждал, исполнит любое мое желание, если я хорошенько потру ее. «Все, что пожелаешь! Прямо как джинн, Рор. Я твой джинн в бутылке». После этих слов он танцевал вокруг меня, как Кристина Агилера. Я тогда чуть не описалась от смеха.

Я не могу в это поверить. Нейт действительно здесь, в белых слаксах и рубашке с оливково-зеленым воротником, которые гораздо больше соответствуют антуражу, чем помятый повседневный костюм Макса. Я замечаю, что на Нейте рубашка, которую я подарила ему на прошлый день рождения, та самая, что была на нем четыре месяца назад, когда я еще дремала, а он уже принял решение со мной расстаться. Быстро, спокойно, покончив со всеми важными делами и с мелочами – с нашей рутиной и традициями, с нашими планами. Со всеми тропинками нашей совместной жизни, растянувшейся на десятилетие, тропинками, которых не было на картах, тропинками, ставшими единственными маршрутами, по которым я умела ориентироваться. В нескольких предложениях Нейт превратил все наши маленькие тропинки в тупики.

Какого черта они все здесь делают?

Глава третья. Кэролайн

Когда я обнимаю Рори, у меня возникает миллион мыслей, однако ни одной из них я не могу высказать.

– Боже мой, Рор. Я так безумно по тебе скучала, – вот что я решаю наконец сказать. По крайней мере, это правда. Я обнимаю ее крепче. Из нас двоих я более сентиментальная. Та, что настаивала на совместных ночевках в одной постели, когда нам было по десять. Обычно я выдерживала примерно до полуночи, потому что Рори спала очень беспокойно и колотила по моим ногам так, что в конце концов я перебиралась на раскладушку.

Она остается в моих объятиях дольше, чем я ожидала.

– Я не понимаю, что ты здесь делаешь, но – а-а-а! Это действительно безумно.

– Безумно хорошо? – уточняю я.

– Безумно хорошо! – восклицает она, затем шепчет: – По крайней мере, в отношении тебя.

Рори наконец размыкает свои долгие крепкие объятия и позволяет мне взглянуть на нее внимательнее. Она выглядит иначе – не такая серьезная, как обычно, ее обнаженные руки менее рельефные после нескольких недель отсутствия утренних занятий пилатесом, а кожа такая загорелая, какой я не видела у нее с тех пор, как мы были детьми.

– И все же, ребята, почему вы все здесь? Я серьезно не понимаю. – Ее голос становится глуше. – Почему Нейт здесь?

– Твоя писательница пригласила нас…

– Моя писательница? – Рори явно удивлена. Все эти приключения, свобода, размышления как-то повлияли на нее, словно сгладили когда-то острые углы ее натуры.

– Джиневра, – объясняю я. – Скольких Джиневр ты знаешь? Джиневра Экс.

– Я не понимаю, – Рори рассеянно потирает руки. – Я…

– Она хотела, чтобы мы сделали тебе сюрприз. Боже, было так трудно сохранить его в тайне! Хотя, прямо скажем, ты не рвалась отвечать на мои звонки. – Я улыбаюсь, но моя кажущаяся беспечность лишь подчеркивает неприкрытое обвинение. Рори меня игнорировала. А я столько всего хотела ей рассказать, но все так ужасно закрутилось, что теперь я вряд ли решусь рассказать хоть что-нибудь.

– Джиневра решила сделать мне сюрприз… – Рори смотрит на меня, затем на Макса, игнорируя мою пассивную агрессию. Затем переводит взгляд на Нейта, снова на меня и скрещивает руки на груди. – Я просто не… допустим, Джиневра хотела, чтобы вы сделали мне сюрприз. А вы-то сами этого хотели?

– Мы все хотели, – отвечаю я. – Очень сильно. – Я киваю, пытаясь подкрепить свои слова жестом, пытаясь донести до нее, что да, и Нейт действительно хотел быть здесь.

– Я… – Рори берет напиток из рук официантки и вяло опускается на стул. – Я не понимаю, она что, типа, заплатила за то, чтобы вы все проехались в «Восточном экспрессе»?

– Да, – говорит Нейт, наконец-то включаясь в беседу. Он встает, приближаясь к Рори, и я делаю шаг назад, чтобы уступить ему место. – Я пытался настоять на том, чтобы самому оплатить свой проезд, но она не позволила. И я подумывал отказаться, Рор, потому что все это показалось мне обманом, который может неприятно удивить тебя. В случае, если ты не захочешь… в случае, если ты… черт.

Он кладет руку на колено Рори, и я резко вдыхаю, гадая, оттолкнет его Рори или нет. У нее есть на это полное право. Но она ничего не делает. Просто смотрит на него.

– Я так много хочу тебе сказать, Рор. Я очень хочу кое-что объяснить… Все исправить. Сделать так, чтобы у нас все было хорошо.

Рори открывает рот и, не произнеся ни звука, снова закрывает его, в ее глазах недоумение.

Нейт хмурится. Он явно надеялся на более эмоциональную реакцию. Какой-нибудь знак, что его жест в конечном счете будет встречен взаимностью. Но Рори, должно быть, шокирована нашим появлением, заявлением Нейта. Едва ли не впервые за время нашей дружбы я не могу понять, о чем она думает. Они с Нейтом были вместе очень долго. Практически всю нашу взрослую жизнь. Но его настигли невероятно дерьмовые времена – и, если кратко, он напортачил.

Мы все совершали ошибки. Порой весьма серьезные.

Но он – любовь всей ее жизни. Теперь Рори примет Нейта обратно, не так ли?

Рори выпивает половину напитка залпом и складывает руки на коленях.