Убийство с продолжением (СИ) - Юнак Виктор

– Надеюсь, после приезда в Москву ваши раздумья завершатся положительно. Тем более что нас с вами связывает одной нитью еще одна фамилия.

– Не понял? – остановился Раскольников.

– Я имею в виду фамилию русского писателя Достоевского.

Раскольников на секунду задумался, затем улыбнулся:

– А, да-да! Вы имеете в виду его романы?

– Совершенно верно! Кстати, Симон… могу ли я вас так называть?

– Разумеется, Серж! – Раскольников вытянул вперед согнутую в кулак пятерню, Карамазов пристукнул по ней своим кулаком.

– Тогда окей! Я предлагаю перебраться в наш офис. Это здесь, недалеко, пешочком не более десяти минут. И там продолжим и углубим наше знакомство. А?

– Если честно, я хотел бы немного прогуляться по Москве. Тем более мне сказали, что Красная площадь здесь совсем рядом.

– Нет проблем! Мы можем пройти на Варварку и через Красную площадь. Попробую сыграть роль гида.

– Идет!

Карамазов набрал номер начальника службы безопасности Коваленко.

– Семеныч! План такой: машину отправляй на Варварку, а я с господином Раскольниковым прогуляюсь по Красной площади… Какие телохранители, Семеныч?.. Ну, хорошо! Будь сам и возьми еще кого-нибудь одного. Все, мы спускаемся вниз.

Они неспешно прохаживались по Красной площади. Впереди шел один телохранитель, сзади мониторил ситуацию сам Коваленко. Старались идти, не привлекая особого внимания. Прошли вдоль ГУМа, остановились. Раскольников повернулся в сторону кремлевской стены, на мавзолей. Спросил:

– Там до сих пор и лежит мумия вашего Ульянова?

– Увы! Однако же, даже если его и перезахоронят, мавзолей в любом случае останется.

– Вы думаете?

– Дело в том, что весь комплекс Красной площади включен в список мирового культурного наследия ЮНЕСКО.

– Да ну?

– Гляньте! – Карамазов провел рукой воображаемую прямую линию от здания ГУМа до кремлевской стены. – Заметьте, как отсюда, с этого места, четко проглядывает прямая линия: мавзолей – стена – Сенатская башня – здание Сената. Снизу вверх и все на одной линии. Я считаю, что это гениальная находка архитектора Щусева, – так вписать в древнюю площадь современное здание мавзолея. При этом вместе с рядами трибун мавзолей становится фрагментом композиции фасадной стены Кремля.

– Вы, случайно, никогда не работали гидом? – удивленно спросил Раскольников-Ожьё.

– Не-ет! – засмеялся Карамазов. – Просто мне было интересно, я и изучил все это. Пойдемте, подойдем к мавзолею.

– Там уже нет охраны?

– Охраны нет, но сам мавзолей закрыт.

Они подошли к мавзолею, приблизились к кремлевской стене, спустились ниже, постояли у Лобного места; возле храма Василия Блаженного Раскольников трижды осенил себя крестным знамением. Карамазов, сам никогда не заходивший в церковь ради богослужения, а лишь ради осматривания интерьеров, фресок и иконостасов, тем не менее заметил, что Раскольников перекрестился не по православному канону. Впрочем, акцентировать внимание на этом не стал. Пошли дальше, к Средним торговым рядам, которые все еще были закрыты щитами, для якобы реставрации. И сразу же вышли на Варварку. Здесь Карамазов немного притормозил.

– Если знаете русскую историю, Симон, по этой улице на казнь везли в клетке нашего благородного разбойника Стеньку Разина.

– Ну как же! – подхватил Раскольников. – Он еще персидскую царевну утопил.

– Во-во!

– Сейчас его за это могли бы и к смертной казни приговорить.

– Симон! Так я же и сказал, что его по этой улице на казнь и везли.

– А, да-да! – засмеялся Раскольников. – Но только не за это же преступление.

– А там все по совокупности было, – махнул рукой Карамазов. – Ну, вот мы и пришли. Прошу! – Карамазов сделал приглашающий жест в сторону открытой телохранителем двери.

Они поднялись в кабинет Карамазова.

– Меня ни с кем не соединять, – бросил на ходу Карамазов помощнице.

– Я поняла, Сергей Филиппович. Вам кофе сделать?

– Да нет! Мы чего-нибудь покрепче выпьем. Да, Симон?

– Если только чуть-чуть! – Раскольников показал это чуть-чуть большим и указательным пальцем правой руки.

Карамазов бросил цепкий взгляд на его ладони – пальцы на руках были целыми.

– Прошу! – указал Карамазов на два зеленых кожаных кресла, между которыми стоял невысокий круглый стеклянный стол, а сам подошел к бару, достал оттуда бутылку арманьяка, два бокала и коробку шоколадных конфет «Рошен».

– Арманьяк уважаете?

– О, у вас есть арманьяк?

– У нас все есть, даже конфеты «Рошен», которые, как вам известно, выпускает фабрика, принадлежащая президенту Украины, – засмеялся Карамазов.

– Контрабанда, что ли? – поддержал шутливый разговор Раскольников.

– Почти!

Карамазов наполнил на треть бокалы, взял свой в руки.

– Симон, я предлагаю для начала, как у нас в России водится, выпить на брудершафт.

– Это как? – не понял Раскольников.

– Это вот так! – Карамазов продел свою руку под руку гостя. – А потом, после брудершафта, все сразу переходят друг с другом на «ты».

– Согласен! – после секундного раздумья кивнул Раскольников.

Они выпили, положили в рот по конфете, смакуя. И Карамазов решил сразу начать с главного, ради чего, собственно, он и затеял эту встречу. А деловой разговор решил оставить напоследок.

– Послушай, Симон, я так понимаю, корни у тебя русские?

– Еще какие корни! Мой дед, ротмистр, с красными воевал, сначала на Кубани, потом в Крыму, затем с бароном Врангелем переместился с одного полуострова на другой – из Крыма в Галлиполи. А оттуда уже спустя два года переехал в Париж. Там, кстати, и женился, тоже на дочери русского эмигранта. А уже мой отец женился на француженке. Отсюда и вторая фамилия – Ожьё. Так что во мне текут две крови – русская и французская.

– По-русски говоришь без акцента.

– А я и по-французски говорю без акцента, – засмеялся Раскольников, а вслед за ним и Карамазов.

Карамазов снова взялся за бутылку арманьяка.

– Теперь я хочу сказать тост, – опередил хозяина Раскольников.

– Я весь внимание!

– Давай с тобой выпьем за то, чтобы ничто и никто нам не мешал делать бизнес и дружбу.

– Отличный тост!

Они чокнулись, выпили.

– Симон, я хочу у тебя спросить. Ты знаешь, в каком романе Достоевского герой носит такую же фамилию?

– Обижаешь, Серж! Я даже знаю, в каком романе герой носит твою фамилию.

Они снова захохотали.

– А вообще, я считаю, что Достоевский неправильную жертву выбрал для своего Раскольникова.

– В смысле?

– Ну что ему могла сделать старушка процентщица, как это, я слышал, у вас сейчас говорят, божий одуванчик?

– Ну, не скажи! Векселя, расписки – вещь серьезная даже по тем временам. Мог бы и на каторгу залететь, ежели бы деньги не вернул.

– Каторга, каторга! – после третьей рюмки Раскольников совсем расслабился. – А знаешь ли ты, Серж, что есть у Достоевского одна рукопись неизвестного романа, посвященного как раз каторге?

Карамазов напрягся: он добился своего – Раскольников сам завел речь о том, что и являлось целью этой встречи. Но решил свалять дурака.

– Если ты имеешь в виду «Записки из мертвого дома», посвященные каторжникам, то они давно опубликованы. Еще при жизни автора.

– Какие записки? Какой мертвый дом? Я говорю о неизвестной рукописи романа под названием «Каторжники».

– Дааа? Это интересно! Ну-ка, ну-ка.

– Рукопись каким-то образом оказалась во Франции, в Ницце… Впрочем, Достоевский ведь бывал во Франции, не так ли?

– И не только во Франции, – согласился Карамазов.

– Так вот, когда я выяснил, что у одного нашего собирателя древностей имеется рукопись неопубликованного романа Достоевского… Ты же сам сказал, что нас с тобой объединяет фамилия Достоевского.

– Ну да! – Карамазов едва заметно поморщился, недовольный тем, что Раскольников отвлекся от главной темы. – И что случилось, когда ты узнал об этом?

– Я подумал, что эта рукопись должна быть у меня. Но тут этот старый дурак решил продать именно эту рукопись на аукционе, более того, нашелся какой-то идиот из России, который решил вместе со мной поучаствовать в этом аукционе…