— Пожалуйста, а Вязов пусть зайдет на минуту, — сказал полковник и поднялся. Он вышел из-за стола и направился навстречу к входившему Вязову. Полковник улыбнулся, обнял лейтенанта и взволнованно сказал:
— Дорогой Михаил Анисимович! От души радуюсь за вас, за ваш успех. Крепкий вы человек, но зачем ходите с большой температурой? Вы еле стоите на ногах. Поезжайте скорее домой и ложитесь в постель. Врача я пришлю.
Слепая приподнялась в кресле, видимо не понимая, что происходит вокруг нее.
Копытов и Стоичев вышли из управления вместе и некоторое время молчали. Николай Павлович знал, как трудно сейчас начальнику отделения, и не хотел быть навязчивым. Пусть он поразмыслит, это ему полезно.
— Станешь теперь хлопотать о моем освобождении? — наконец спросил Терентий Федорович.
Николай Павлович удивленно вскинул брови, замедлил шаги.
— Вы еще не все поняли, Терентий Федорович, продолжаете беспокоиться только о себе, — сухо сказал он. — У нас большой коллектив и хороший. Об освобождении пока никакой речи быть не может. Вам придется еще выслушать много неприятного от коммунистов, принять их советы, ближе быть к людям. Если же вы начнете противиться, мы вас заставим уважать коллектив. А вот Поклонова уберем немедленно.
Машина скользила по асфальту, чуть покачиваясь. А Вязову казалось, что она прыгает на ухабах и каждый толчок ее больно отдается в затылке. Он, как во сне, выходил из машины, медленно шел по коридору к своей комнате. Отворив дверь, он увидел Костю, сидевшего на чемодане, потом Виктора у книжного шкафа.
— Что с вами, Михаил Анисимович? — вскочив с чемодана, спросил Костя. — А я… пришел к вам насовсем… — добавил он тут же смущенно.
— Хорошо, Костя. Вскипяти чай, — заплетающимся языком проговорил Вязов, обернулся и увидел в дверях Надю. Он смотрел на нее и ничего не понимал.
— Зачем вы здесь?! Чего вам еще от меня надо! — вдруг закричал он и повалился на кровать.
Надя бросилась к нему, потрогала рукой жаркий лоб, потом прижалась к его щеке губами и заплакала, не замечая смущенных Костю и Виктора.
