Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
– Завтра у нас в шесть тридцать подъем, и мы должны быть свежи, как два огурца.
Они поднимались по лестнице, и Андрей после выпитых подряд трех стаканов коньяка держался вполне крепко.
За это время на диване уже постелили.
– Вы не возражаете, если я займу душ? Я по вечерам всегда купаюсь, – спросил Андрей вполне трезвым голосом. – И лягу тут, в первой комнате.
Не очень-то он верил, что утром будет так, как сказали.
– Россия – страна ожидающих, – сказал ему несколько лет назад голландский коллега, вернувшийся из Москвы. – Ваши люди любят стоять в очередях и создают их везде при первой возможности. А если назначают встречу на девять утра, то это не значит, что она будет обязательно в девять. Отчего-то именно в такое утро происходят катаклизмы: лопаются фановые трубы, прокалывается колесо у машины, люди застревают в лифте. И остальные терпеливо тратят свое время на ожидание.
Что будет завтра, какая встреча и где – ничего этого Николай Николаевич по-прежнему не знал, но старался об этом не думать.
Он мечтал лишь об одном: чтобы вся эта история поскорей чем-нибудь закончилась, а он бы сам при этом никуда не вляпался.
Ему казалось, что спал он совсем недолго, когда требовательно и громко зазвонил телефон. Он схватил трубку и спросонья сначала ничего не понял.
– За вами приехали люди, – говорил певучий женский голос, – они будут ждать внизу.
– Что?! Подъем?! – громко спросил через приоткрытые двери Андрей и сам же подтвердил: – Да. Уже шесть сорок. Идите в туалет, я за вами, – скомандовал он.
Через десять минут они уже пили кофе в буфете, которому в это время полагалось быть еще закрытым. Перед ними стояла яичница с ветчиной. Буфетчица была другая, не вечерняя, пожилая солидная дама.
– Андрей Петрович, вы ужинать у нас будете? – спросила она так, как прежде обращались к очень большим начальникам.
– Не знаю пока. Если будет нормальный разговор, так сразу и уеду.
– Нам хорошую рыбку подвезут. Я бы оставила.
– Оставь. Не мне, так кому другому пригодится. – Андрей и ее, несмотря на солидность и возраст, дружелюбно похлопал по заду.
Улица была темна и пустынна. Ветер гнал снежную пыль, и под тусклыми фонарями она образовывала круговороты.
У широкого гостиничного крыльца стоял серый БМВ. Едва они вышли, как водитель завел двигатель. Рядом с водителем на переднем месте уже кто-то сидел.
– Ага. Все правильно, – сказал Андрей и открыл заднюю дверцу. – Садитесь первый, я с краю.
– Доброе утро, – поздоровался Николай Николаевич, просовываясь в машину, и ему в два голоса негромко ответили:
– Доброе.
Сидящий впереди пассажир сразу набрал по сотовому телефону номер и кому-то проговорил:
– Рыло, ты? Ну мы отъехали. Ага.
Он отключился и, слегка повернувшись к Николаю Николаевичу, дружелюбно, словно собирался показывать достопримечательности города, спросил:
– Первый раз у нас во Пскове?
– Был когда-то давно. – Он хотел добавить, что на экскурсии, но почувствовал, насколько слово «экскурсия» не соответствует их ситуации.
– А что, город хороший, жить можно. Экскурсантов много – больше по храмам ходят. Меня, когда смотрящим ставили, аж колотун брал: а ну как не справлюсь. За мной – четыре ходки, четыре срока отматывал, потому и поставили.
Что такое «смотрящий», Николай Николаевич вроде бы знал. Своего рода менеджер у бандитов. Но говорящий больше походил на завхоза или незлого работника жилконторы.
– Ты, Толян, очень не жми. Им, пока этого своего хрена собрать, всяко минут двадцать надо, – посоветовал он водителю. – А наука пока город посмотрит.
«Наука – это я», – понял Николай Николаевич.
Но Толян не жать не умел. Машина пронеслась по главным улицам, переехала по мосту через реку Великую и скоро подъехала к краю города.
– Элеватор, – показал смотрящий на темнеющее сбоку высокое строение. И с тихой гордостью добавил: – Наша работа. Мы достроили. Когда я начал, кое-кто трендел: «На хера козе яйца? На хера козе яйца?» А теперь – весь хлеб через нас. Теперь думаю, как туристский бизнес устаканить.
– Михайловское переведи сюда, – пошутил Андрей.
– У нас десять месяцев в году – туристские, – продолжал ворковать смотрящий, не обратив внимания на иронию Андрея. – Когда купола на солнышке играют, аж у самого душа вздрагивает.
Машина въехала на какой-то холм и остановилась на широкой площадке. Поблизости темнела каменная стена, за нею Николай Николаевич рассмотрел силуэты куполов.
– Снетогорский монастырь, – объяснил смотрящий. – Пока посидим. А как этого, вашего, выведут, вы в него вглядитесь. А то у нас тоже накладки бывают. – И он рассмеялся. – Месяц назад в Новгороде одного заказного замочили, все приметы сходились – машина, кожаное пальто, фамилия, – а не тот. Спешить нам некуда, вы не торопитесь, всматривайтесь. Он, мудила, по другой ксиве у нас прописался: был Гуляй-Голый, а стал – Петров. Думал, не вычислим.
– Ты что ж, сука вонючая, науку обижаешь? Наука нас кормит, а ты ее «кинул»! – то ли вопрошал, то ли стыдил смотрящий Гуляй-Голого, который стоял на краю свежевзрытой земли, уходящей по холму вниз.
Николай Николаевич ожидал, что бегуна привезут на машине. Он в кино видел подобные стрелки-разборки: подъезжают три-четыре автомобиля, резко тормозят друг около друга, из них выходят амбалистого вида новые русские и договариваются: кто прав.
Гуляй-Голого вывели из монастырской калитки, которая была видна в свете фар. Двое парней шли по бокам, а в середине шагал, неловко держа обе руки спереди, их мурманский беглец. «В наручниках ведут», – догадался Николай Николаевич.
– Вылазим, смотрим, – скомандовал смотрящий.
Не узнать Гуляй-Голого было трудно. И Николай почувствовал, как легче стало душе: до этой секунды он боялся позора – выставят перед ним человека, да не того. Что тогда?
Выглядел их бывший мурманчанин таким же представительным директором школы, каким заявлялся в их институт: хороший костюм, белая сорочка с галстуком, длинное европейское пальто. Правда, под глазом выделялась хорошая дуля.
