Амнезия - Ти Джей Бриртон

Из-за напряженных отношений между родителями у него болезненно сжималось сердце. В голове крутились сумбурные мысли. Если родители разлюбили друг друга, то что это могло значить для него? Они сотворили его – вместе сотворили; это Том уже понял. Полюбили друг друга, и он стал расти в животе матери. Может, теперь, раз они разлюбили друг друга, прекратится его жизнь? Нет, он все еще жив. Но как он будет жить, если в нем соединились часть отца и часть матери, а они стали такими отстраненными?

Глаза Майкла увлажнились. Он лежал на боку, вцепившись в одеяло.

Он долго не хотел говорить. У меня осталось множество вопросов. Мне хотелось скорее углубиться в ночь убийства.

Но одновременно меня тянуло к собственному сыну. Мне хотелось позвонить Полу и Джони, узнать новости.

Лишь когда я решила, что пора заканчивать сеанс, Майкл вновь заговорил:

– Там кто-то еще.

Глава 42

Лежа в кровати и переживая за своих родителей, Том услышал знакомый звук мотора. Но ведь папа уже дома. И эта машина не свернула на подъездную дорожку к дому. Она остановилась за изгородью. Том осмелился встать с кровати и подойти к окнам.

Под окнами тянулась горячая батарея. Он залез на нее, чтобы лучше видеть улицу. Автомашина остановилась за конусом света, отбрасываемого уличным фонарем. За рулем кто-то сидел, из приоткрытого окна поднималась струйка светлого дыма.

Воду в ванной выключили. Том нырнул обратно в постель, услышав, как кто-то приближается к его двери. Он как раз успел натянуть одеяло, когда дверь открылась. Вошел отец – Том узнал его по запаху мыла и скрипу пола под тяжелыми шагами.

Он закрыл глаза, притворившись спящим. Но когда отец мягко коснулся его груди и поцеловал в лоб, Том зашевелился.

– Папа?

– Я, дружок. Засыпай.

– Все в порядке?

Отец открыл рот, но, ничего не сказав, закрыл его. Он присел на край кровати. Матрас прогнулся под его весом, и Том скользнул ближе.

– Ты слышал нас? Разговор?

– Да. Немного.

– Все в порядке, дружок. У каждой пары бывают ссоры.

– Но вы с мамой… уже давно…

– Мы разберемся. Как у тебя прошел день?

Том рассказал немного о событиях в школе и у няни, но его продолжала беспокоить тревожная мысль. Развод? Он мало знал об этом, но не мог заставить себя спросить у отца. Дэвид снова поцеловал его в лоб и пожелал спокойной ночи. У двери он повернулся.

– Я люблю тебя, Том.

А потом ушел.

– Том? – Я старалась оставаться спокойной, но меня саму заполняла грозящая прорваться тревога. – Кто там сидит снаружи? Ты его видишь?

– Нет.

На ум ясно и четко пришло одно имя.

– Там Даг Уайзман?

– Кто?

Вопрос выплеснулся из меня сам собой, но реакция Тома заставила меня помедлить. Такой подход мог оказаться неактуальным, если Том тогда не знал Дага Уайзмана. Фрэнк и детектив Муни считали, что он появился позднее. Даже если они ошибались и Дэвид Бишоп «наказывал» жену за интрижку, все равно маловероятно, что Том знал Дага на том этапе жизни, даже если его знала мать.

– Неважно, – ответила я. – Просто расскажи, что происходило дальше.

Отец и мать еще немного поговорили на кухне. Их голоса звучали уже спокойнее, и на душе Тома стало легче. Он услышал, как она поднималась по лестнице – ее шаги отличались от отцовских шагов, – услышал, как она прошла по коридору в свою спальню и закрыла дверь. Теперь внизу остался только отец. Наверное, заканчивал есть.

Его мать ложится спать, а отец доедает поздний ужин. Все в порядке. Его сонные мысли с облегчением вернулись к одноклассникам и событиям в школе, потом к Гарри Поттеру и свежепрочитанной главе. С этими воспоминаниями Том и заснул.

На некоторое время.

Из сна его вырвали звуки открывшейся и закрывшейся боковой двери в дом.

Эти особые звуки ему тоже хорошо знакомы. Может, мать вышла покурить? Или вышел его отец? Том выглянул в окно: машина на улице стояла все в том же месте. Только теперь она стояла пустая. Что-то маленькое тлело на снежной дороге, но что именно, разглядеть не удалось. Сигарета, может быть.

Он подбежал к своей двери. Еще не успел открыть ее, когда из кухни раздался голос отца:

– Что ты делаешь? Ты сошел с ума?

Том замер, подумав, что Дэвид возмущен его поведением. Но этого не могло быть. Отец ведь пока его не видел. И вообще он никогда не говорил с Томом таким тоном.

Но снизу не донеслось никакого ответа. Возможно, только шорох какой-то одежды да скрип пола под тяжелыми шагами.

– Я звоню в полицию, – сказал Дэвид.

Разволновавшись, Том открыл дверь пошире и вышел на лестничную клетку. Уже не обращая внимания на шум, он начал спускаться по ступенькам.

– Я позвоню, – повторил Дэвид, – позвоню прямо сейчас. Лучше брось. Эй, брось его!

На кухне возник какой-то шум – влажные чмокающие удары, похожие на удары молотка с бугорками, каким его мать отбивала мясо, – а отец закричал от боли. Том застыл на месте. Стоя на средней ступеньке, он слушал, как дерутся два человека. Жуткая какофония каких-то хриплых вскриков и угроз.

Ноги шаркали по линолеуму, словно там исполнялся непристойный грубый танец. Звуки выносились на лестницу, взлетая мимо часов к ушам Тома.

Страшная драка…

Очередной хлюпнувший удар сменился тихим звуком, словно мяукнул котенок.

И что-то упало на пол. Через секунду Том увидел отброшенный в сторону окровавленный молоток и услышал, как тот со стуком врезался в нижние дверцы шкафов.

Затем Том увидел спину человека, пробежавшего к боковой двери.

На время я забыла все на свете. Наклонилась к кровати, подавшись к Майклу, свернувшемуся в еще более плотный комок. По его щекам бежали слезы. Он дрожал всем телом. Я понимала, что пора прервать сеанс, но не могла. Не сейчас. Мы подошли слишком близко.

– Майкл… Кто был на кухне?

Свежие снежинки, еще не растаявшие, контрастно выделялись на черной куртке человека. Том видел, как уходил этот человек. Ускользал обратно в ночь, где обильно кружились снежинки.

Этот момент стал для Тома настолько шокирующим, что он застыл на месте. Потерял даже способность двигаться. И как будто контроль над телом. Осталось лишь немощное ощущение жизни, связь с реальностью ослабела.

Непонятно было, прошло несколько секунд или несколько часов, но Том наконец продолжил спуск по лестнице и в итоге увидел отца.

И мать, бережно державшую в руках окровавленную голову отца. Она взглянула на Тома; по ее лицу струились слезы, рот открылся в застывшем крике.

Майкл застонал на кровати. Этот стон отличался от голоса юного Тома. Он явно воспроизводил женский голос, сдавленный вой матери.

– Том, – почувствовав опасность, быстро сказала я, – пора вернуться в настоящее. Пора возвращаться в наше время. Туда, где тебя зовут Майклом. Возвращайся туда, где нахожусь я. Там, где все живы и здоровы.

– Нет, – резко ответил он. Его глаза были зажмурены, но слезы прекратились. И он твердо добавил: – Я остаюсь.

– Нельзя. Ты не можешь оставаться там. Там другая жизнь, другое время. Ты сейчас здесь, со мной, с доктором Линдман. Здесь твоя настоящая реальность. Пора тебе уже проснуться.

– Нет… – Его протест прозвучал мягче.

Я продолжала пытаться вернуть его из прошлого. Велела ему сосредоточиться на моем голосе. Позволить туману стереть все прочие образы. До сих пор он отлично поддавался внушению.

– Когда я сосчитаю от пяти до одного, ты очнешься…