Будни прокурора - Лучинин Николай Семенович

И теперь, вчитываясь в размашистые, уверенным почерком написанные строки, следователь пытался разгадать их истинный смысл: может быть, Быков действительно возмущен именно обвинением в симуляции? Но может быть, ограбление было для него действительно «приятной неожиданностью»?

— С чувством написано, ничего не скажешь, — оценил Лукин жалобу.

Многолетний опыт следственной работы научил его быть осторожным. Он старался не подчинять своих действий только внутреннему убеждению (хотя оно почти никогда не обманывало его), а критически оценивать собственные выводы. «Маловероятно, но все-таки возможно, что я ошибаюсь и никакой симуляции не было, — резюмировал он свои размышления. — Ну, что ж, поживем — увидим».

На девятый день, наконец, было получено долгожданное сообщение. Поздно вечером Лукину позвонил Архангелов:

— Иван Георгиевич! В городе Сталино задержаны двое преступников без документов с промтоварами, В одном из чемоданов — револьвер системы «Наган». Что ты думаешь дальше делать?

— Думаю, что нам с тобой завтра же туда надо выезжать вместе с завмагом и Ильевым.

— Я тоже такого мнения. Давай с утра согласуй со своим руководством, а я своему скажу. Будь здоров!

— Пока.

Утром, после разговора с Лавровым, Лукин встретился в коридоре со следователем Багровым. Тот был чем-то заметно расстроен.

— Ты чего такой? — спросил его Лукин, подавая руку.

— Да, неприятность! Необоснованный арест, — нахмурившись, ответил Багров. — Первый раз за все время работы.

— Скверная штука, — с сочувствием проговорил Лукин. — Но, как говорят, не ошибается тот, кто ничего не делает.

И он ободряюще улыбнулся.

Багров вошел в кабинет прокурора, поздоровался, сел около стола и, положив перед собой дело, сказал:

— Юрий Никифорович! Арестованного Лерина нужно немедленно освобождать из тюрьмы.

— Как освобождать? — с удивлением спросил Лавров, — он же совершил разбойное нападение на молодого парня, на этого… как его?..

— Ефимова, — подсказал следователь.

— Да, да, на Ефимова. Он ведь ограбил Ефимова?

— Так выглядело дело, когда вы решали вопрос о санкции на арест Лерина. Когда я принял дело к производству, у меня тоже не было никаких сомнений в обоснованности его ареста, но…

— Но что могло измениться? — уже волнуясь, перебил Лавров. — У Лерина же в милиции были обнаружены облигации и деньги, насильно отобранные у Ефимова, причем на облигациях были пометки, о которых говорил потерпевший Ефимов. Более того, насколько я помню, в деле были показания очевидца того, как Лерин избил Ефимова и отобрал у него облигации и деньги. Только одних облигаций обнаружено более чем на 6 тысяч рублей.

— Все это действительно в деле было, — заметил Багров, — но сейчас это выглядит совсем иначе.

— Как? — с недоумением спросил прокурор. — Вы хорошо разобрались в деле?

— Да, я разобрался, и его надо прекращать, а Лерина сегодня же освобождать из тюрьмы.

— Не понимаю.

— Сейчас я вам подробно доложу. Свидетель, очевидец преступления, — начал Лукин, — назвался Трошкиным Борисом Федоровичем, проживающим в соседнем районе. Имея этот адрес, я вызвал Трошкина для очной ставки с Лериным. Когда я объяснил ему причину вызова, он оторопел и заявил мне, что не только не был свидетелем этого преступления, но никогда не допрашивался милицией, и что вообще он не был в городе уже в течение последних полутора лет. А так называемый «потерпевший» Ефимов действительно существует, и он эти облигации и деньги украл совместно с Агафоновым из квартиры гражданина Беспалова. За эту кражу они сейчас оба арестованы милицией соседнего района.

— В таком случае, как же деньги и облигации оказались в кармане у Лерина? — спросил Лавров.

— Вечером, когда Ефимов, Агафонов и Лерин были задержаны за кражу, Ефимов, боясь разоблачения в краже облигаций и денег, незаметно для Лерина сунул пачку в карман его расстегнутого, широкого плаща, а на допросе заявил, что Лерин избил его и ограбил. Лерин в то время был сильно пьян, ничего не чувствовал, чем и воспользовался Ефимов. Вот письмо начальника райотдела милиции. Он сообщает, что Ефимов и Агафонов арестованы, признались в квартирной краже, Ефимов рассказал, что ему удалось ускользнуть от нашей милиции благодаря тому, что он обвинил Лерина в разбойном нападении.

— Вы допросили Лерина? Что он сейчас говорит?

— Он говорит, что был сильно пьян, ничего не помнит, а как оказались у него в кармане облигации и деньги, сказать не может.

Взяв дело, прокурор стал внимательно его читать. Когда он отложил папку в сторону, Багров неуверенным голосом, словно прощупывая прокурора, сказал:

— Если прекращать дело Лерина не очень удобно — что же, можно предать его суду за обоюдную драку с Ефимовым…

Несколько секунд Лавров молча смотрел на Багрова, словно не веря тому, что правильно его понял.

— Заменить статью?.. — тихо переспросил он.

Полагая, что прокурор молчал, обдумывая его предложение, Багров осмелел:

— Конечно! Ведь так-то получится, что человек вовсе зря сидел, а если переквалифицировать…

— Знаете ли, товарищ Багров, это вы бросьте! — жестко сказал Лавров и нервно потянулся за папиросой. — Чтобы за наши с вами грехи другой расплачивался, не получится! Прошли те времена, и настоятельно советую вам забыть о них. Можете идти. Сейчас же подготовьте постановление о прекращении дела и немедленном освобождении Лерина. А когда объявите ему это, попросите его ко мне зайти. До свидания…

Багров вышел. Впервые за все время работы он видел Лаврова таким суровым, колючим, даже грубым. «Хотел как лучше, — размышлял он, так и не поняв своей ошибки, — а он взъерепенился. Вот ведь незадача какая!..»

А Лавров, оставшись один, встал и несколько минут ходил по кабинету возмущенный, опечаленный и раздосадованный. Ведь это он сам, своей рукой, дал санкцию на арест человека, не совершившего никакого преступления!

В город Сталино Лукин и Архангелов прибыли рано утром. Узнав в справочном бюро вокзала адрес нужного им отделения милиции, они вместе с Быковым и Ильевым явились туда.

Быкову и Ильеву предъявили для опознания сначала задержанных, а потом вещи. Как и предполагал Лукин, они ничего и никого не опознали.

— Кто их знает, — разводил руками Быков, перебирая мужские костюмы и пальто. — Может, и в нашем магазине взяты, а только как их угадаешь? Такими товарами по всему Советскому Союзу торгуют. А парней тех я не запомнил, я вам уже говорил.

Сами задержанные заявили, что изъятые у них промтовары вместе с чемоданом они купили на ростовском рынке у цыган, а револьвер лежал на дне чемодана, под вещами, и о нем они ничего не знали. Оба не имели документов и утверждали, что являются жителями Ростова, а в Сталино поехали разыскивать проживающих там родственников.

Однако Лукин и Архангелов, убедившись, что приметы задержанных полностью совпадают с описанными портретами неизвестных, которых видели свидетели в день ограбления на танцплощадке, решили везти их с собою.

Упаковывая в чемоданы изъятые у задержанных промтовары, Лукин заметил на одном из пиджаков этикетку с надписью чернилами. Внимательно вглядевшись в надпись, он узнал роспись Быкова.

— Ого! Смотри-ка, Степан Ильич, — сказал он, подавая Архангелову пиджак, — а товары-то определенно наши!

— Ну, конечно, факсимиле Быкова! — разглядывая этикетку, пошутил Архангелов. — Допросим его еще раз.

— Обязательно! Успеем еще, — взглянув на часы, ответил Лукин. — Веди его сюда.

Когда Архангелов из камеры привел Быкова, на столе уже лежали четыре пиджака с его росписями, бланк протокола допроса и уголовное дело, раскрытое на той странице, где была подшита сличительная ведомость последней ревизии.