Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 115
– Вы знаете, что это за тайна?
– О, нет! Кирилл хранил ее до конца своих дней. И до конца своих дней считал себя виновным в смерти Веры. Вы меня понимаете? У нее не выдержало сердце, но она умерла уже после его ухода, клянусь вам. Он же не знал, что у нее нет лекарств. Боже, как он рыдал, когда она умерла. Он клялся, что это единственный бесчестный поступок в его жизни! Что его толкнуло на это безумная страсть и уязвленное самолюбие. Он плакал, положив мне голову на колени. Целую ночь плакал. Хотел пойти и во всем сознаться. Но я его, конечно, отговорила. Это было стечение обстоятельств. И в любом случае его никто бы не признал виновным. Никогда не признал. Хотя это могло навсегда бы лишить его репутации. И нам бы пришлось покинуть Жемчужное. А это – выше моих сил, в любом другом месте мы бы просто пропали. И я его отговорила. Он все это время пытался искупить свою вину. Его лекции стали более яркими, более эмоциональными. Каждая становилась настоящим произведением искусств. И каждой лекцией он себя и наказывал, и оправдывал одновременно. У правды ведь две стороны. Разве не так?
– Вам, наверное, тяжело было выслушать его признание.
– Да, конечно! – она гордо встряхнула головой. – Но я его очень любила. И могла простить ему все. Я ни разу его не упрекнула. И он был благодарен мне до конца дней.
– Скажите, Лариса Андреевна, – прогудел Вано, – а у вашего мужа остались записи его последних лекций?
Она молча утвердительно кивнула.
– А вы могли бы…
– Конечно могла, но… Только не сейчас. Прошу вас. Я очень устала, – она провела ладонью по своему лицу. И я вновь отметил насколько оно не запоминающееся.
Мы уже подошли к ее дому. И остановились возле забора.
– Последний вопрос, – сказал Вано. – Вы думаете, это Угрюмый отомстил за смерть своей жены, каким-то образом узнав про это.
Казалось она была искренне удивлена.
– Угрюмый? Ах, да, конечно, он под подозрением. Но я право не знаю… Они так сблизились с Кириллом в последнее время. И он о нем так хорошо отзывался. Единственный в этом городе он ценил Угрюмого, несмотря на то, что их разделяло прошлое. Нет, ничего конкретного я сказать не могу.
Я хотел было ляпнуть о болезни адвоката, но вовремя придержал язык. Вспомнив, как он не хотел, чтобы о ней знала даже жена.
И мы, распрощавшись и договорившись о скорой встрече, зашагали в гостиницу. Обсуждая по пути сложившуюся ситуацию.
– Что-то начинает проясняться. Скорее всего, адвоката убили исключительно за то, что он был виновен в смерти жены Угрюмого, – заключил Вано. Хотя это и последнему дураку было ясно.
– М-да… Но она почему-то особенно не верит в вину Угрюмого. Похоже… Похоже что все-таки теперь придется звонить Василисе. Может ты это сделаешь Вано, по-товарищески?
Вано рассмеялся и помотал бычьей шеей.
– Уж нет, расхлебывайся со своими девицами сам. Мне и своих хватает. И потом, если это сделаю я, Васька сразу же заподозрит неладное. А так у тебя еще есть шанс солгать, невинно дыша в трубку.
– А ты знаешь, как это – невинно дышать?
Вано улыбнулся и ободряюще хлопнул меня по плечу.
В гостиничном номере я долго еще крутил в руках телефонную трубку, пока осмелился набрать номер Васи. Мне не посчастливилось. Она как назло сидела дома. Не хватало еще, чтобы – в ожидании моего звонка.
– Никита! – радостно защебетала она. – Почему вы так долго не звонили! Неужели море и впрямь канализация! И неужели по пляжу гуляют одни старички в панамах!
– Ты почти права, Васька, – как можно естественнее вздохнул я. – Но твои догадки всего лишь капля в море. Здесь все гораздо хуже. Хоть море и не канализация, но старички попадаются в основном мертвые.
– Ну да! – Василиса аж задохнулась от возмущения. – Неужели ваш отпуск коту под хвост. Это уже кажется подозрительным. Где вы – там и трупы. Может, это вы сами всех пришиваете, чтобы потом получать солидные гонорары за успешное расследование.
– Это не так. Но я подумаю над твоими идеями.
– Ну ладно, Никита, не крути, рассказывай.
– Если я все расскажу, то наша фирма разориться на телефонные разговоры. А мне бы этого не хотелось. Поэтому слушай, постараюсь быть кратким. Мы с твоим дружком Порфирием к несчастью переругались из-за последнего трупа, если помнишь. Не поделили его. А ты с ним в прекрасных отношениях, так что не ссылаясь на нас, попроси его об одном отдолжении. Скажи, что тебе это нужно по важному делу. Соври что-нибудь, правдоподобно, конечно. Поняла? Ну и умница. А теперь записывай…
И я кратко, но вполне исчерпывающе изложил суть дела. И мы договорились, что я буду сегодня же ждать ее звонка. И чтобы ни случилась, где бы я ни был, она должна меня из-под земли достать. Она в ответ сплюнула три раза и заметила. Что не хочет искать меня под землей.
– Ну что, – промычал Вано. – Все прошло гладко?
– Как всегда помогли трупы, – вздохнул я.
И мы отправились обедать. Еще наверху услышав какой-то рев. И сразу же догадавшись, что так реветь может только Гога Савнидзе.
– А, вот и вы наконец! – заорал он нам.
– На трапезу пожаловали? – любезно спросил я у шефа милиции.
– К черту трапезу! Как бы не так! Эти идиоты все пропустили! Повыгоняю всех ко всем чертям! Ведь у нас уже все было в руках!
– И что у вас было в руках? – полюбопытствовал я.
– Я, конечно, уважаю покойного, – продолжал гудеть Гога. – Но не настолько, чтобы упускать важную информацию. И какого черта я отправился на похороны!
– Что-то сегодня черт частенько упоминается в вашем лексиконе.
– К черту, – зарычал Гога. – Мне не до твоих идиотских шуточек. Сейчас и ты рогатого вспомнишь, уж мне-то поверь. Пока мы развлекались на похоронах, Угрюмый премиленько болтал с профессором Заманским!
– Черт! – неожиданно выругался Вано. – С какой стати?
– Вот я и говорю, эти идиоты даже жучка им в камеру не подсунули. Угрюмому стало плохо, а Ступаков прохлаждался на кладбище. Вот они и вызвали профессора. Но чую, здесь что-то не так!
И Гога постучал по своей могучей груди.
– Но ведь, возможно, Угрюмому впрямь стало плохо. И понадобился врач. А профессор не был на похоронах. Вот он и попался под руку, – я попытался успокоить разъяренного Гогу.
