Амнезия - Ти Джей Бриртон

– У нее даже не было телефона. Когда она впервые убежала в двенадцать лет. А потом телефон у нее появился, но Джони просто игнорировала нас. Я не спала до четырех утра, надеясь, что она может вернуться домой. Никто не мог нам помочь.

– Да, тогда у вас выдались тяжелые времена…

Я постаралась отбросить скверные воспоминания. Пора действовать. Принять душ, чтобы прочистить голову. Может, выпить кофе. А потом ехать в больницу, навестить сына. Может быть, Полу известно, кто привел наш парусник домой. Возможно, это мелочь, но теперь мне нужно ее узнать. Может, у Пола есть номер телефона оказавшей им помощь доброй души.

– Эмили?

– Прости, Сара, можно я задам тебе гипотетический вопрос?

– Гипотетические – как раз мои любимые. И метафорические тоже.

– Да, помню. – Я мысленно перенеслась в ее домашний офис, увидела ее доброе лицо, большие серьги, отливающие дневным светом. – Интересно, способен ли кто-то… В общем, меня интересует твое профессиональное мнение о вытеснении. Способен ли человек загнать что-то так глубоко, что оно становится бессознательным. А потом…

– Так…

– …Выходит наружу чем-то иным.

– Еще Фрейд предупреждал, – после короткого раздумья ответила Сара, – что подобные подавления всегда выплескиваются. И чем дольше выплеска не происходит, тем страшнее его последствия.

– Разве он говорил не о чем-то, в чем человек отдает себе отчет? О чем-то подавленном волевым решением, а не вытесненном?

– В конечном счете между этими вещами не такая уж большая разница.

Я задумалась об этом на мгновение.

– Эмили, можно я тоже задам вопрос?

– Конечно.

– Ты помнишь причину нашей первой встречи?

Медля с ответом, я отчасти бессознательно направилась обратно в гостиную. Над озером сияло солнце, украшая мелкие волны бриллиантовой россыпью.

– Из-за моего отца. То есть из-за Пола. Тогда… я ударила его. И испугалась, что могу стать… Что моя вспыльчивость может стать неуправляемой.

– Ты была очень встревожена.

– А ты хотела докопаться до причины? – Я сидела на диване, ожидая ее ответа.

Сара помолчала. До меня донесся фоновый шум, похожий на плеск океанских волн.

– Ты говорила, что дошла до грани отчаяния. Ты боролась с чувством вины до такой степени, что решила покончить с собой.

– Да. – На меня вдруг опять нахлынула странная слабость. Пяти часов сна явно маловато. Я прилегла на диван.

– Но потом ты взяла себя в руки. Мы работали над этим. Ты прожила свои связанные с отцом эмоции… Он ведь рано умер, верно?

– В сорок девять лет.

Что-то щелкнуло у меня в голове, словно сложились вместе детали некоей картины. Не в сорок ли девять лет убили Дэвида Бишопа? Нужно будет проверить мои записи по тому делу…

– Ты вернулась на правильный путь, – продолжила Сара, – вышла замуж за Пола. Сама выучилась на психотерапевта.

– Верно, – ответила я, осознавая, что Сара подводит меня к какой-то мысли. Ее голос действовал успокаивающе. Мои веки потяжелели.

– Однако мы, возможно, слишком поторопились сократить число наших встреч, – внезапно добавила она. – Ты так не думаешь?

– Что ты имеешь в виду? – Мои глаза резко открылись.

Но также я осознала, услышала, почувствовала, к чему она клонила. Шумная веселая тусовка. Приятный запах алкоголя, густой и всепроникающий. Страстные объятия. Снаружи курильщики в облаках табачного дыма. В ванной тайком вынюхиваются дорожки кокаина.

– Я имею в виду вот что: когда мы думаем, что у нас все сложилось прекрасно, то должны быть особенно осторожны. Надо держать ухо востро. Особенно если есть деструктивные тенденции.

Я вновь насторожилась; утешительные чары пронзила тревога. Или чувство вины. Не мелькнуло ли в той людской тусовке молодое лицо? Юной девушки?

– Сара, о чем ты говоришь?

– Я говорю, что ты жила на пределе активности. Ты не так часто приходила ко мне, но жила в сильном напряжении. На тебя давили рабочие дела, воспитание детей и ваши светские развлечения… – Она вздохнула. – А потом еще случился тот роман.

Тот роман.

Разумеется, тот роман. Не то чтобы я забыла о нем. Мы были молоды, дети были маленькими, в нас накапливалось, по словам Сары, сильное напряжение. Пол много работал, а я целыми днями выслушивала истории людских злоключений. Когда он возвращался домой, я, зачастую тоже уставшая, встречала его ворчливо. Я жила на пределе своих возможностей, и мне уже не хватало ни умственных, ни душевных сил, чтобы выслушать еще и его жалобы.

В итоге Пол начал искать утешения на стороне. Я не особо винила себя, но мое поведение сыграло свою отрицательную роль. Правда, роман Пола быстро закончился, и мы пережили его. Безусловно, одно время у меня мелькали мысли о разводе. Но мы оставались вместе. Ради детей. И в конце концов наша семейная жизнь вновь наладилась.

– Мне следовало чаще видеться с тобой, – призналась я Саре, – я поняла это. Вероятно, наши сеансы помогли бы мне облегчить жизнь.

– Я не говорю, что ты в чем-то виновата, – заметила Сара, – но, на мой взгляд, важно помнить об этом. Помнить, что тебе могут помочь. Если мы что-то вспоминаем самостоятельно, то не воспроизводим это непосредственно. Мы воспроизводим предыдущее воспоминание. И поэтому с течением времени все может исказиться. Как ни крути, – добавила она, – реальным остается только настоящее.

– Конечно. – Я снова встала и, решив начать новый день, начала подниматься по лестнице. – Но если нам не удается вспомнить прошлое…

– То мы обречены повторять его. – Она рассмеялась легким хрипловатым смехом. – Да, вот такой ребус. Именно поэтому я подняла эту тему. По-моему, сейчас ты как раз проходишь этот этап… Важно, чтобы воспоминания использовались в полной мере. Важно как для тебя, так и для любого другого человека.

– Ты имеешь в виду Джони? – остановившись, уточнила я. – И те тусовки, что мы устраивали, когда она и Шон были детьми?

– Ну да. Ты, естественно, не все мне рассказывала, но я думаю, что тот роман отнял у тебя много сил. И склеивание вашего брака.

– Мы всегда ставили детей на первое место.

– Дети знали.

– Да… – Я заняла оборонительную позицию. – Дети знали. Знали, что их любят.

– Конечно…

– Сара… Спасибо. Спасибо, что перезвонила мне. Для меня это очень важно. Но сейчас мне, возможно, придется спешно уйти.

– Понятно, – после паузы сказала она. – Звони мне в любое время.

– Давай поговорим еще в ближайшие дни.

Она не ответила.

– Сара?

– Ты всегда умела очень хорошо выставлять блокировку, – заметила Сара.

Ее слова пробили мою оборону. Затылок начало покалывать словно легкими электрическими разрядами.

– Что ты имеешь в виду?

– Забудь, мне не следовало этого говорить… Слушай, Эмили, ты можешь перезвонить мне, если понадобится. Я буду на связи.

– Спасибо, Сара. Я позвоню.

Я бросила телефон на кровать. «Дети знали». На что она намекала? Конечно, дети знали. Но мы любили наших детей. Мы воспитывали их правильно, и они никогда ни в чем не нуждались. Я не могу винить себя за бунтарство Джони в подростковом возрасте. Безусловно, наша домашняя жизнь оказывала определенное влияние, но Джони самостоятельна. Она сама сделала выбор и до сих пор делает его. Разве я должна нести ответственность за каждый ее шаг?

Но все эти размышления заставили меня вспомнить о насущном. Подумав о делах, я села за ноутбук, открыла свою почту и нашла последнее письмо Фрэнка Миллса.

Фрэнк хорош в своем деле. Мало того что накопал информацию на Дага Уайзмана, он еще и дополнил ее фотографиями. Непостановочные снимки, какие обычно выкладывают в социальных сетях. Один из них явно сделан несколько десятилетий назад, на нем Уайзман выглядел молодо. Молодой парень на борту лодки, в белой с синей отделкой рубашке-поло, его кудрявые волосы слегка растрепаны. На втором фото он, улыбаясь, сидит где-то за городом за столом около дома. Стрижка уже короче. В руке бутылка пива, вроде импортного.