Последний кайдан - Чак Элла

– Прошу прощения, у вас тоже отключили воду? – прозвучал её взволнованный голос.

Она была худой и изящной. Хидеро мог бы соединить пальцы своих рук вокруг её талии. С длинных чёрных волос женщины капала вода, напитывающая её тонкий халатик с бретельками и бантиками. Формы женщины облепила влажная ткань, и теперь её грудь красовалась перед лицом Хидеро.

Она невинно покраснела, пробуя чуть прикрыться.

– Я выскочила из душа как была – в пене и с шампунем на голове, – смущённо улыбнулась она. – Вы не знаете, в доме не стоит никаких ограничений? А то у меня не течёт… совсем не течёт…

Голос соседки звучал чуть хрипло, таинственно, маняще.

– Я сделаю всё, госпожа, чтобы у вас потекло! – с наглецой ответил Хидеро. – Вы можете пройти в мою ванную, пока я проверю стояк! Точнее, трубу. Конечно, мне нужно проверить трубу!

– Вы так любезны! Благодарю вас, господин, – поклонилась она, и Хидеро поклонился в ответ.

Она остановилась, с тела её капала вода. Ещё бы! Такие длинные и красивые волосы – сколько они способны напитать влаги!

Она подняла его лицо за подбородок и посмотрела ему в глаза.

– Какие у вас чувственные губы, господин…

Незнакомка облизала свои губы и потянулась к Хидеро, но он опередил её и впился в алый рот, испытывая жажду по женскому телу, тем более столь соблазнительно влажному, больше раздетому, чем одетому.

Неужели боги вознаградили его этой встречей за сотрудничество со следствием? Вот что значит карма! Вот что значит совершить доброе дело! Слил информацию о друге (бывшем) – и тут же соблазнил красотку! Да у неё в объятиях Хидеро сейчас потечёт так, что она будет умолять его остановиться со своим стояком!

Девушка оказалась пылкой и ненасытной. Её язык проник столь глубоко, что ноги Хидеро подкосились. Она совершала языком манёвры высшего пилотажа: восьмёрки, дуги, пике вниз по его зубам. Хидеро впал в подобие гипноза. Он был бы рад, если бы она своим волшебным инструментом перешла к ласкам других точек на его теле, но девушку привлекал только рот, и увлеклась она настолько, что уже касалась нёба, доставая до глотки Хидеро.

Он закашлялся, попробовал отстранить страстную соседку. Его руки схватились за шёлковый халатик. Ткань надорвалась и треснула. Лицо девушки перекрывало обзор, но Хидеро и так понимал, что его руки не могут схватить её ни за плечи, ни за руки. От девушки осталась одна только бесконечная талия, а точнее – змеиное тело с женской головой.

Тело змеи обвило Хидеро тремя кольцами, и больше он не мог двигаться. Сомкнуть зубы тоже не получалось. Ощущение внутри рта походило на заморозку в кабинете стоматолога, только сильнее раз в сто. Хидеро не чувствовал ни щёк, ни губ. Он чувствовал змеиный язык, рухнувший в его желудок, и в глазах его от боли лопнули капилляры, стекая кровавыми слезами.

Хидеро сглатывал, срыгивал, задыхался, но всё ещё мог дышать. Это длилось до тех пор, пока изнутри не пронзила режущая боль. По глотке поднималось что-то тёплое, почти горячее, густое и жидкое, с таким знакомым запахом ржавчины. Так пахли костяшки Хидеро в детстве после потасовок с парнями в соседних районах – кровью.

Кровь не пересекла границу губ Хидеро. Незнакомка высосала её всю, словно наслаждалась «Кровавой Мэри», а точнее – кровавым Хидеро. Испив, причмокивая, парня до дна, она лизнула его по губе, забрав последнюю каплю.

Её звали нурэ-онна [21], или «мокрая женщина». Она была ёкаем, вернувшим стукачу его карму.

Спустя сутки Ода Нобутака получит сообщение ещё об одной смерти. Его стукач Тамура Хидеро был мёртв. Медэксперт сделал вывод, что причиной смерти стало тотальное обескровливание тела. Инструмент, похожий на насос с тонкими множественными проколами, вероятно, ввели через рот, но что это за устройство, определить не удалось.

Со слов очевидцев, над домом, где это случилось, двадцать минут висело низкое чёрное облачко.

Ода отодвинул бумаги.

– Чертовщина! Нет у якудза такой казни – кровь выкачивать!

Ода не удивился, если бы Триада, вычислив стукача, ликвидировала его удушением шёлковым шнурком или китайской казнью «Линчи» – «смертью от тысячи порезов». Палач должен обладать особым мастерством, нанося порезы с бумажный лист. Жертва не должна умереть от болевого шока слишком быстро. Порезов наносилось заранее оговорённое количество: восемь, двадцать – самые гуманные. Или тридцать шесть, семьдесят два, сто двадцать. Ода читал и о трёх тысячах надрезов, пока жертва всё ещё продолжала дышать.

– Ода-сан, ну что? Будешь решать ребус? – отвлёк его коллега, повернувшись из-за соседнего стола. – Шутка это или нет?

– Какой ребус, Рико-сан?

Он как раз переписывал адрес семьи Ито Нацуми, который прислала Мико.

– Который утром пришёл по почте. Судя по камере, установленной на патрульной машине, ученица младшей школы оставила записку. Сунула и убежала. Лица не видно. Мелкая. Только руки на камеру попали. А что в записке, никто разобрать не может. Каракули какие-то.

Ода открыл письмо и чуть ли не носом уткнулся в текст.

– Текст писал не ребёнок. И не каракули это, а «дзиндай модзи» – «письменность эры богов».

– Такой древний вид письма?

– Кто-то ставит под сомнение его существование, но это точно он. Мой брат Огава использовал такой в некоторых своих исследованиях.

– Ваш брат? А что он изучал?

– Всё, что не измерить орудиями труда человека. Фольклор, мифологию «Кодзики» [22].

Рико-сан подошёл к столу старшего следователя.

– Как бы прочитать эту записку, а? Обратиться к филологам и лингвистам?

– Это послание, оно адресовано таким, как мой брат.

– Исследователям мифов?

– Тем, кто в эти мифы не разучился верить, – вздохнул Ода.

– А-а-а… Ну и что тут написано?

– Здесь есть цифры.

Ода начал переводить, и у него получился ряд: 3842151401350.

– Номер телефона? Не похоже…

– Тридцать восемь и сто сорок, видишь? Это координаты.

– Как ты это понял?

– Это диапазон широт Японии. От 20 до 45 с юга на север и от 122 на западе до 153 на востоке.

Ода покосился на коллегу.

– Да и вообще, что ещё можно написать в записке, если просишь о помощи?

Ода обвёл 38 и 140 в круг и расставил знаки.

– Адрес, координаты… Зачем так сложно?

– Пока не знаю, Рико-сан.

Версия у него, однако, была. Как у полицейского у него должны быть версии причин чего угодно, даже причины присутствия чёрной тучи над местом убийства.

– Рико-сан, запроси сводку метеоданных. Село Окура – на него указывают координаты. Вообще-то это небольшой город, но кто-то до сих пор его селом называет. Три тысячи жителей, пять отелей, музей, туризм, природа, мостики, горы, чайные. И поля.

Именно в точку посреди поля уткнулась геометка, словно остриём выпущенной стрелы.

– Погода в Окуре? А за какой период?

Ода сверился с датой, когда был сделан снимок записки.

– За последние два дня.

– Спрашивают, устроит, если они всю префектуру Ямагата пришлют? – уточнил Рико-сан у старшего по званию, набрав номер телефона.

– Ямагата? – рассеянно ответил Ода. – Да, пусть присылают всё, что есть. Особенно грозовой фронт – был он зафиксирован или нет?

Ода смотрел на адрес старшеклассницы Ито Нацуми и село Окура. Одна и та же префектура. Совпадение? Что ж, в криминалистике любое совпадение – улика. И что-то слишком часто стало совпадать имя Ито Нацуми с творящейся чертовщиной. Если бы Огава был жив, он бы дал подсказку Оде, с чего ему начать, куда пойти, кого допросить.

– Пять грозовых фронтов! – крикнул Рико-сан. – Сутки назад были зафиксированы пять отдельных гроз над Окурой, но все короткие. И пяти минут тучи не задержались. Дождей не было. Только тучи.

– Пять… – содрогнулся Ода, предчувствуя, что, как в случае с Тамурой Хидеро, ждать ему пять тел в тех местах, где геометками убийства стали тучи.