Палуба - Кларк Кэрол Хиггинс

— За день или за два до отъезда самого Хардвика, то есть в прошлые выходные. Она приехала утром в субботу, и они заказали себе чай в номер. Хардвик очень любил быть предоставленным самому себе и требовал, чтобы все уважали его покой. Кроме того, он настаивал на том, чтобы даже яичницу ему готовили так, как он того хочет: бекон для него должен быть хорошо прожарен… Каждый день он занимался бегом трусцой. И как-то сказал мне, что сойдет с ума, если утром не сделает пробежки.

— Мне кажется, вы помните очень много деталей о жизни вашего клиента, — заметил Ливингстон.

— Это и неудивительно, ведь он приезжал сюда регулярно последние лет десять, — воскликнул Хикс.

— Лет десять? — удивился Ливингстон.

— Да. Он приехал сюда и поселился в номере, окна которого выходят на реку, самым первым после ремонта. В ту же ночь к нему приехала и девушка. Им обоим страшно понравились условия, и поэтому они стали к нам регулярно приезжать. Моя жена и я решили, что все это напоминает нам сюжет того известного фильма, помните “Встретимся в то же время в следующем году”. Видели эту картину?

— Хороший фильм.

— Да. Все это дает пищу для размышлений на тему о том, нет ли у них причин что-либо скрывать от людей.

— Вы совершенно правы, — ответил Ливингстон, поднимаясь. Он понял, что ему все-таки придется сегодня еще долго-долго ждать возможности задать некоторые весьма важные вопросы Валери Твайлер, известной еще и под именем Мэри Кук.

День этот был действительно самым спокойным за весь круиз. Вероника явно копила энергию для предстоящей встречи с недавно обнаружившимися родственниками. Сидя в окружении Риган с одной стороны и Гэбби Гевина с другой, Вероника не упускали случая пообщаться с проходившими мимо пассажирами, но при этом так ни разу и не вскочила со своего шезлонга. Гевин проявлял постоянную заботу о своей соседке. Сначала он решил, что солнце может повредить ее коже, сразу же поинтересовавшись, нет ли у нее в каюте защитного загарного лосьона, который он был готов принести ей тотчас же. Вероника порылась в сумочке и торжествующе извлекла на свет божий флакон с защитным лосьоном “Номер 32 — максимальная защита”.

— Говорят, если его применять, то ни один лучик не повредит твоей коже, даже если загорать где-нибудь на экваторе, — гордо заявила Вероника.

Гевин почему-то страшно расстроился по этому поводу.

В ресторанный зал на обед они не пошли, а поели в буфете около бассейна. Риган принесла Веронике “Клубный сандвич” и коктейль “Маргарита” с маленьким бумажным зонтиком, торчащим из стакана с ледяными кубиками.

Вероника тут же достала этот зонтик и положила его в свою сумочку.

— Это для моего блокнотика с путевыми записками. Он всегда мне будет напоминать об этом незабываемом дне, который я провела с вами, дорогой мистер Грей.

— Вы уверены, что вам совсем не холодно на ветру? — с волнением в голосе спросил Гевин. — Может быть, мне сходить за свитером?

— В этом нет необходимости, — объявила Вероника, вытаскивая большой платок из казавшейся бездонной сумки. — Милая Риган очень предусмотрительна: она подумала буквально обо всем.

Риган показалось, что во взгляде, который бросил на нее в этот момент Гевин, сверкнула ненависть.

— Ну а теперь я все же хотела бы дочитать книгу моего любимого автора. Господин Грей, вы знаете, что мать Риган — Нора Риган Рейли, знаменитая писательница, автор детективных романов?

У Гэбби на лице вдруг появилась садистская гримаса. Он, как и Риган, явно заметил, что на другом конце бассейна показались Нора и Люк и направились в их сторону. Гевин так и не успел ничего сказать, потому что Нора сделала вдруг резкий разворот и стремительно скрылась из виду в ближайших дверях. Люк послушно и столь же стремительно последовал за женой.

В четыре часа дня Риган и Вероника направились в свою каюту, чтобы начать паковаться. Они хотели закончить это трудоемкое дело до ужина.

— Как сказала Риган, будет гораздо лучше, если мы большую часть сборов завершим до ужина. Ведь нам надо будет выставить в коридору весь багаж, перед тем как укладываться спать. — С этими словами Вероника прощально помахала Гевину своей огромной сумкой.

— “Оревуар”, — пропела она.

— “Оревуар”, чертова дура, — пробурчал в ответ совсем раздосадованный Гевин.

Исправить ситуацию Ливингстон никак не мог. Он должен был просто сидеть и ждать возвращения Вэл и Филиппа. Ждать было все равно где, поэтому комиссар решил отправиться к себе домой и нормально пообедать в семейной обстановке. Его жена Мод, всегда очень внимательная к настроению мужа, мягко заметила:

— Что-то вот-вот решится, так я понимаю? Хорошо, что ты пришел, а то я уж собиралась засунуть ягненка в холодильник.

Ливингстон жадно ел.

— Страшно подумать, что такую вкуснятину я мог бы не отведать свежей и горячей. Тем не менее сегодня мне опять придется уйти на работу. Немного позже.

— Ну, папочка! — расстроилась Девина. — А я надеялась, что ты отвезешь меня с Элизабет, Куртни и Лаурой в кино.

— Сегодня, к сожалению, я не могу.

— Но мы давно уже все это спланировали. — Девина выглядела просто удрученной. — Мне так важен этот поход.

— Видишь ли, я думаю, что и мое дело тоже достаточно важное, — суховато заметил Ливингстон. — А что делают папы Элизабет, Куртни и Лауры?

— Они очень заняты. Может быть, ты мог бы…

— Девина, дай твоему отцу спокойно съесть его ужин, — распорядилась Мод.

Спокойно! Как же! Ливингстон посмотрел на дочь со смешанным чувством любви и раздражения. С того самого момента, когда они принесли девочку домой из родильного дома, мир и покой стали редкой роскошью в их семье.

Почему-то все это напоминало Ливингстону об Атене Пополус. Из того, что комиссару удалось узнать, следовало, что девушка была явно не в ладах с родителями. Не то чтобы и Девина не ладила с ним и Мод, но ведь все могло быть еще впереди. Ведь Атена была на пять лет старше той девочки, которая сейчас стояла перед Ливингстоном и смотрела на него горящими от обиды и возмущения глазами. А потом случилось так, что Атену кто-то задушил и оставил ее тело гнить под старыми листьями.

Он быстро доел свой ужин, проглотил обжигающий чай и резко поднялся.

— Если чьи-либо еще родители согласятся вас потом забрать из кино, то я смог бы вас подбросить до кинотеатра. Но в этом случае вы должны поторопиться.

Девина радостно вскочила со стула и бросилась к отцу обниматься.

— Спасибо, папочка!

— Ладно, ладно, — ответил довольный Ливингстон, глядя вслед девочке, помчавшейся вприпрыжку вверх по лестнице в свою комнату. Звонить подружкам Девина предпочитала из своей комнаты, чтобы быть подальше от смущавших ее родителей.

Ливингстон решил все же поторопиться. Ведь Вэл и Филипп могли вернуться и раньше запланированного. Кроме того, ожидая их, Ливингстон мог с пользой для дела поговорить с Пенелопой. Пожилая женщина могла сообщить еще какие-нибудь ценные сведения.

“Хихиканье надо все-таки объявить вне закона”, — думал Ливингстон, высаживая часом позже Девину и ее подружек у кинотеатра. Было без десяти восемь. Он позвонил в Ллевелин-холл. Ответила Эмма Хорн, обещавшая дождаться его приезда и впустить в дом.

— Но, пожалуйста, не приезжайте позже восьми. Иначе я не успею домой к началу передачи, которую страшно хочу посмотреть. А я ненавижу смотреть передачи не с начала, потому что, стоит опоздать на минуту-другую, потом ни за что не поймешь, о чем идет речь.

“Да, она рассуждает, как какой-нибудь ученый-ракетчик”, — подумал Ливингстон.

Когда он подъехал к Ллевелин-холлу, Эмма ждала его в дверях с большой хозяйственной сумкой в руках.

— Вы ведь знаете, где располагается ее спальня? Она очень ждет вас. Привела себя в порядок, напудрилась и просто сгорает от нетерпения. В любом случае, лучше ей пообщаться с вами, чем со мной. — После этого Эмма Хорн в мгновение ока развернула свой “лендровер”, выехала на дорогу и нажала на газ, опасно разбрасывая колесами пули гальки, летевшие во все стороны, по всем клумбам.