Земляничное убийство - Данилова Анна

– Недавно в собственном гараже было обнаружено полуразложившееся тело еще одной женщины, Екатерины Фроловой. Вы кого послали к ней, чтобы узнать, продает она гараж или нет? – Этот вопрос уже адресовался Атамас.

Но Эмма молчала. Казалось, она и не дышит. Сидела не покачнувшись и очень тихо. И смотрела куда-то перед собой, возможно, слушая все это, вспоминала картины совершенных ею страшных преступлений. Возможно, в эту минуту она видела глаза убитых ею людей, слышала их голоса, стоны… Или мысленно подливала яд в кофе, чай, вино…

– Об этом мне ничего не известно, – сказала Софья.

– Катерина Фролова отравила своего мужа, бизнесмена Льва Фролова, крысиным ядом. Эмма Евгеньевна… Кстати. У вас одно и то же отчество… – замешкалась Женя. Но потом продолжила: – Эмма Евгеньевна приговорила отравительницу к смерти. Вероятно, заманила выгодным предложением купить у окончательно спившейся женщины гараж по хорошей цене, пришла, чтобы его осмотреть, потом, возможно, предложила Фроловой глотнуть кофе из термоса, и все – Катерины не стало.

Потом она узнала, и снова, по роковому совпадению, от вашей сестры, Фаины, про сцену во время ремонта какого-то помещения, когда одна женщина плюнула в спину другой… Думаю, все присутствующие знают, о чем идет речь.

– О чем? – зло буркнула Ольга Курасова. – Что мы должны были знать?

– Эта история вообще двадцатилетней давности, тогда одна молодая мамаша, решив избавиться от своего ребенка, выкрала его из родильного отделения больницы, отнесла на земляничное поле да и удушила его там. А соседка по палате, которая видела, как Кленова рано утром вышла из палаты и ее долгое время не было, подозревала, что ребенка украла именно мать, и почему-то молчала все эти годы, но однажды подвыпила, осмелела и бросила ей обвинение, плюнув в спину… И когда об этом стало известно Эмме Евгеньевне, она вынесла очередной безжалостный приговор, заманила Наталью Кленову, продавщицу местного магазина, на земляничную поляну, скорее всего, пригласила пособирать землянику, а заодно, как она любила это делать, одолжить ей денег. Расположились на пикничок, Эмма угостила женщину отравленным кофе…

– Чаем, – сказала Эмма. – В термосе был чай. Что смотрите на меня так? А разве вы сами в душе никого не убивали? Разве вы не испытывали страшную боль, когда вам изменяли, когда вас предавали? Но вы ничего не можете с этим поделать, а люди, которые причиняли вам эту боль, так и продолжали жить и отравлять существование других людей. Наташка… Когда я заподозрила ее в том, что она убила своего ребенка, пришла к ней в гости. Просто поговорить. Я знала, что она любит выпить. Принесла хорошей водки, закусок разных. Спросила, не надо ли ей чего, может, она ремонт в квартире хочет сделать или шубу купить. Может, лекарства какие. Она сказала, что хочет открыть небольшую лавку с продуктами на своей улице, что уже и место присмотрела, там раньше пивной ларек был. Ну, мы с ней поговорили, я сказала, что помогу ей. Мы с ней еще выпили, ее развезло, я спросила ее, почему это Мышкина на нее так окрысилась, и вот тогда она и призналась мне в том, что удушила свою девочку. Дело было уже вечером. Я попросила ее показать мне, где похоронен ребенок. Она сказала, что на земляничной поляне. Я приготовила чай в термосе, и мы пошли туда. Она без труда нашла это место, и по тому, что там были засохшие цветы, я поняла, что она навещает могилку. Это в зарослях, с правой стороны от поляны, оттуда еще открывается вид на больницу… Вы бы слышали, что она мне рассказала, какие детали, какие подробности… Она же душила ребенка, но как-то неловко, долго, поранила носик… Я напоила ее чаем и оставила там… корчиться… А когда она перестала дышать, я сделала из толстых веток крест и обозначила могилу девочки. Знала, что рано или поздно Наташку найдут, увидят и крест, может, догадаются, что здесь вообще произошло…

Эмма перевела дух. Посидела немного, потом обхватила голову руками. И продолжила:

– А Верка Карагозова?! Переспала со всеми мужиками города. Вы бы видели опухшие от слез глаза жен, которые знали о том, что их променяли на какую-то там толстую и грязную шлюху! Приехала в наш чистый город из области, привезла себя, гадину… Ненавижу! Она с каждого брала немалые деньги, и ей всегда было мало. В нее влюбился один человек, готов был для нее на все, а она, принимая у него подарки, все равно продолжала спать с другими мужиками. У нее не имелось ни сердца, ни души. Она была мертвой, понимаете? Она, порочная и развратная, притягивала мужиков как магнит. И когда я освободила город от нее, многие женщины вздохнули с облегчением. Конечно, я понимаю, что надо было бы наказать и мужчин, но тогда кто бы остался в городе?

«Она это серьезно?» – подумала Женя. Ей так не хотелось думать, что у Атамас травмирован мозг. Но, похоже, так оно и есть. Ну не может человек с нормальной, здоровой психикой так легко убивать.

– А эта Катька Фролова? Ее, бабу, на которой клейма некуда было ставить, да к тому же еще и настоящую убийцу, отправившую на тот свет такого прекрасного человека, каким был Лева Фролов, я была с ним знакома, я уважала его… Так вот, ее даже не заподозрили в убийстве. Мол, она так убивается по мужу! Я сразу подумала, что это она, но у меня не было никаких доказательств. Но тут мне помог случай. Ее соседка, Марина, которая была влюблена в Леву, рассказала мне, когда мы встретились с ней как-то в кафе, выпили вина, что это точно Катька отравила Леву. Марина сама видела, как Катька разговаривает с призраком Левы и даже после его смерти говорит, что он отравлял ее жизнь, а потом и проговорилась спьяну, что это она дала ему крысиного яду… Она ненавидела его и отравила. А подозревали, между прочим, Марину! Ту самую соседку, которая была влюблена в Леву и чуть не умерла от сердечного приступа, когда нашла его мертвым…

Эмма плеснула себе в чашку коньяка и залпом выпила. Она, как показалось Жене, распадалась прямо на глазах. Волосы ее растрепались, щеки как-то нехорошо обвисли, над губой появилась полоска бисерной влаги, а тушь на веках поплыла. А еще произошли какие-то нехорошие изменения с фигурой, плечи опустились, руки сложились на обозначившемся некрасивом животе, голову она по-птичьи склонила набок и теперь словно не говорила, а резко и нервно выкрикивала.

– А эта сучка Лерка, которая крутила хвостом перед Витькой Юдиным! Часто бывала у сестры, завидовала страшно тому, что семья купила ферму, что зажили хорошо, ипотеку выплатили, что в доме достаток, трое детей… И что же она делает? Соблазняет Витьку, он снимает квартиру, где встречается с ней каждый день! А потом и покупает ей ее, и после всего этого она еще уговаривает его продать ферму!!! Вы только вдумайтесь, какой же дьяволицей надо было быть, чтобы вот так взять да и уничтожить семью, где трое детей! А ведь Лерка, подлая тварь, каждый раз уезжала от сестры с набитыми продуктами сумками, пользовалась всем, чем только можно было. Теперь еще и мужа увела, ферму отобрала, разве что дом пока оставила, но кто знает, может, и на него лапу свою грязную наложила бы… Да, я встретилась с ней, пришла к ней, попросила у нее чайку… Она, я думаю, и не поняла, с чего это я вдруг вздумала прийти к ней. И когда она пошла за вареньем (кстати, это варенье Тамаркино, вишневое), я и плеснула в чай яду. А потом не выдержала да и пристыдила ее, мол, что же ты творишь! А она мне только расхохоталась в лицо. Говорю же, тварь!

– Эмма, ты что, спятила? – только и произнесла потрясенная Тамара Ковтун. – Ты что натворила? Ты!!! А Лебедев Игорь Сергеевич? Он-то тебе чем не угодил?

– Так Файка мне рассказала про него, как видела их. Да вы и сами все слышали. Учитель спутался с девчонкой, со школьницей! Попал в малину! Она же еще ребенок!

– А ты-то сама теперь кто?!!! – взорвалась Зоя, вскочила и бросилась на Эмму. Ударила ее больно кулаком в ухо, да так быстро и неожиданно, что та даже увернуться не успела. – Да мы же все восхищались тобой! Ты же так много полезного людям сделала! Ты больная, что ли?! Ненормальная!