Мне давно хотелось убить - Данилова Анна

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89

– Ты меня прости, я уснул… Ты во сне плакала, звала кого-то, я не разобрал, ну я и лег, успокоил тебя… Прости, я не хотел тебя обидеть. У меня и в мыслях ничего такого не было… Слышишь?

Она промолчала. Молчание – единственное, что пока спасало ее от потока информации, который обрушится на нее, стоит ей только открыть рот, чтобы попытаться выяснить, у кого она в плену и с какой целью ее здесь держат. Так не лучше ли перед смертью побыть немного в полном неведении?

– Как ты себя чувствуешь?

Снова вспыхнул красный свет, мужчина, постояв немного возле кровати или того, что служило кроватью, на которой лежала Юля, снова присел рядом с нею и взял ее руку в свою:

– Ты боишься меня, я знаю. Но ты не бойся. Если хочешь, я сделаю так, что тебя обнаружат и вызовут «Скорую»… Понимаешь, я бы не хотел открываться сам. У меня в жизни не все сложилось благополучно, к тому же я оказался трусом… Мне нужно время, после чего я снова смогу вернуться к нормальной жизни. Но не обо мне сейчас речь. Я тебе скажу так: у меня есть куриный бульон и молоко. Ты обязательно должна поесть. Иначе умрешь. Веди себя свободно, говори, что тебе нужно, и я тебе все достану. Мы не в доме только потому, что, как я уже говорил, я думал, что тебя ищут… Но если ты в порядке и никого не боишься, то я тебя прямо сейчас перенесу в дом. У меня там тепло, хорошая кровать и даже есть горячая вода…

И Юля вдруг поняла, ЧТО ей сейчас больше всего нужно. Пусть даже этот человек и готовит ее к смерти, все равно – она перед тем, как умереть, должна искупаться. И что может быть лучше, после болезни и всех перенесенных страданий, чем ванна, наполненная горячей водой?!

– Я бы помылась, если это возможно…

– Ну конечно! Я так и знал. Пошли, – и он, подхватив ее с постели вместе с одеялом, поднял ее и легко понес к выходу.

Несколько минут она видела темно-синее, полное сияющих звезд небо – очевидно, он нес ее по морозу через двор. Свежий ветер обжег легкие, но и одновременно наполнил их чистым и сладким воздухом. Заскрипели ступени – они поднялись на крыльцо. Потом они очутились в жарко натопленном, пахнувшем сосной и подгоревшим молоком доме.

Как после черно-белой хроники, открывающей новый, невиданный прежде фильм, появляются яркие, насыщенные цветные кадры, так появились перед Юлей желтые солнечные обои, полосатые – розово-сине-зеленые – подушки, крутанулся где-то наверху и замер белый неровный потолок, красным теплым облаком мягко легло на тело легкое пуховое одеяло…

– Ванны у меня нет, – говорил Миша (кажется, так представился он ей недавно), опуская на пол большое алюминиевое старое, еще с советских времен, корыто, однако чистое и какое-то даже перламутровое, с голубизной… – Вот сейчас налью сюда горячей воды, шампунь у меня есть, мыло тоже, специально для тебя заказывал…

«Заказывал? Как это он мог ЗАКАЗАТЬ мыло?»

Она ничего не понимала. Но с удовольствием смотрела, как сначала из одного, потом из другого ведра льется в корыто горячая вода, как поднимается кверху пар, как он зовет ее, как приглашает почувствовать на своей коже благостную, способную возвратить к жизни влагу.

Она подняла глаза и посмотрела на ухаживающего за ней мужчину. Сейчас, уже при нормальном свете, она могла рассмотреть его получше. Очень высокий, крепкий, ширококостный, белокожий и рыжеволосый, с пушистой кудрявой бородой, делающей его старше лет на десять, хотя ему от силы можно дать лет тридцать пять. Одет в тонкий черный свитер и спортивные темно-синие брюки. По выражению лица довольно трудно определить степень его болезни, если таковая, конечно, имела место. Но Крымов рассказывал, что некрофилы – с виду обычные люди, у которых «по два глаза, по два уха»… Крымов… Увидит ли она его когда-нибудь? А ее рыжий некрофил действительно был похож на обычного семейного мужчину с добрым открытым лицом. Но как обманчива бывает внешность! Нет, она не должна расслабляться. Скорее всего ему и самому-то не хочется ее насиловать грязную, со слипшимися волосами, пахнущую крысами и плесенью…

– На войне как на войне – прошу! – Миша, улыбаясь, предложил Юле забраться в корыто. – Я могу, конечно, уйти, но ты, маленькая, просто упадешь. Можешь оставаться в трусиках, но я думаю, что они тебе сейчас ни к чему. Представь, что я твой отец или брат, с которым ты вляпалась в какую-нибудь историю, и вам теперь надо, находясь в тесном пространстве, привести себя в порядок. К черту условности! Снимай твою одежонку, если эти клочки кружев вообще можно назвать одеждой, и полезай в воду. Обещаю тебе, что не собираюсь тебя насиловать. К тому же такие худенькие девочки не в моем вкусе. А если учесть к тому же, что ты неделю питалась одним чаем и лекарствами, то…

Но она уже не слышала его. Выскользнув из-под одеяла, она одним движением сняла с себя крохотные трусики и голышом опустилась в горячую воду. Ее вдруг всю затрясло. Да, пожалуй, она слишком резко вскочила с кровати. Ей не следовало так поступать, теперь она может снова потерять сознание…

Но головокружение прекратилось. Юля расслабилась и, облокотившись на край корыта, закрыла глаза и несколько мгновений пребывала в блаженном оцепенении.

– Тебе не нужна мочалка, а, худышка?

– Нужна, – она, не открывая глаз, протянула руку, и в нее тут же вложили невесомую губку.

Она открыла глаза: ну, так и есть – детская розовая губка!

– А у вас есть ковш, чтобы полить мне на голову?

Купание длилось больше часа. Миша едва успевал набирать из котла горячую воду и уносить грязную или остывшую.

– Ты вообще-то кто? – спросил он ее, когда она, чистая и распаренная, стояла возле корыта на заменившей коврик тряпице, а он растирал ее тело жестким махровым полотенцем.

– Я? Да никто, вот кто.

Ей не хотелось говорить. Ей хотелось взлететь – настолько легко она почувствовала себя после этой нелепой, но такой своевременной и необходимой для нее бани. Она почему-то не стеснялась этого бородача-некрофила.

– Вы – маньяк-убийца? – спросила она его как раз в тот момент, когда он держал ее в своих объятиях, высушивая полотенцем ставшую похожей на гусиную ее кожу, и его лицо при этом оказалось совсем рядом с ее лицом. – Почему вы прячетесь от людей?

Он не отвечал, а она все задавала и задавала ему вопросы, ставшие почему-то необходимыми именно в эту минуту, вопросы, от которых все равно уже ничего не зависело.

– Вы меня сначала убьете, а потом изнасилуете, или наоборот? Что вы забыли в М.? Какого черта вы затащили меня в подвал и почему там так много крыс?

Он, улыбаясь, как если бы с ним разговаривал ребенок, качал головой – разве что не крутил пальцем у виска.

– Ну и разговорчики ты ведешь, дорогуша, и что это тебя тянет на такое? Книжек разных начиталась? Острых ощущений захотелось? Так вот, сейчас я тебя разочарую – никакой я не убийца и тем более не насильник. Я простой работяга, который, как я тебе уже пытался втолковать, влип в одну историю…

– В уголовную?

– Может, и уголовную, я так до конца и не понял. Я бы вообще ничего не понял, если бы мне не помогли… Но это – отдельная история, и лет через пять-десять я тебе ее обязательно расскажу. А пока тебе вовсе необязательно знать что-либо обо мне. Пользуйся мной по своему усмотрению, принимай мои ухаживания, а когда поправишься, вспомнишь меня добрым словом.

Юля подумала, что за этими словами и за положительной внешностью может скрываться как злодей, так и нормальный, не лишенный добрых чувств, человек. Ведь не случайно же попали в его руки доверчивые дурочки-студентки? Наверняка и они клюнули на его добропорядочный вид, на солидный, будто у батюшки в церкви, голос, на внешнюю стать… Да разве может такой человек сделать что-нибудь худое?

– А вы не могли бы позвонить одному моему знакомому в М., ведь мы же в М.?

– Конечно… Где ж еще быть-то?

– Не могли бы вы позвонить одному человеку, чтобы сказать, что я здесь?

– Я бы с удовольствием, – развел он руками с крупными розовыми, как у поролоновых кукол, ладонями, – да только у меня нет телефона. Мы же находимся на самой окраине города, даже за его чертой… И если бы не снегопад, я бы уж давно сходил за хлебом или конфетами… Ты любишь конфеты?

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89