Будни прокурора - Лучинин Николай Семенович

— Войдите, — сказал Олег Николаевич.

В комнату вошла молодая женщина.

— Меня вызывал приезжий следователь, — сказала она. — К вам ли я попала?

Глебов несколько секунд молчал, вглядываясь в лицо незнакомой женщины и мысленно сопоставляя его с лицом на запомнившейся ему фотографии. «Она, Валентина…»

— Садитесь…

Женщина села. Взгляд ее тут же упал на лежащую на столе фотографию.

— Ваша фамилия, имя и отчество? — задал вопрос Глебов.

— Рубик Валентина Прохоровна.

— Это ваша фамилия по мужу?

— Да, это фамилия мужа. Девичья моя фамилия — Дук.

— Где сейчас ваш муж?

Она опустила голову и тихо ответила:

— Я с ним рассталась.

— Расскажите, пожалуйста, как вы познакомились, когда вышли замуж за Василия Рубика и что заставило вас уйти от него?

Валентина молчала.

— Поймите, — с чувством сказал Глебов, — не любопытство вынуждает меня задавать вам такие вопросы. Наш разговор вызван очень важным обстоятельством, которое заставило меня приехать сюда. Поймите, что иначе…

Она прервала его тихим и грустным голосом:

— Не объясняйте… Мне трудно говорить обо все этом, но раз нужно — я расскажу.

Глебов приготовился слушать.

— В начале прошлого года я работала официанткой в офицерской столовой за границей. Эту столовую посещал военнослужащий Василий Трофимович Рубик, там я с ним и познакомилась. Вскоре Рубик стал за мной ухаживать, неоднократно признавался в своих чувствах, симпатии ко мне и, в конце концов, сделал мне предложение. Мы поженились, зарегистрировав свой брак в советском консульстве. Это была первая моя ошибка. Почти не зная Василия, я поверила его словам, уверениям, что он любит меня, не может без меня жить.

Осенью Рубик был демобилизован, и мы возвратились на Родину. Несколько дней прожили в совхозе у родителей Василия, а потом с помощью его дяди нашли квартиру и поселились в городе. Я устроилась кондуктором, а Василий оставался без дела. Вскоре с ним стало твориться что-то неладное. Он начал пить, в пьяном, а иногда и в трезвом состоянии упрекал себя в опрометчивой женитьбе на мне, обвинял меня в том, что я, дескать, «поймала его на удочку», использовав временное увлечение мною. Все это было для меня крайне обидно.

Однажды, когда я чистила костюм Василия, я нашла в боковом кармане пиджака письмо, которое открыло мне глаза на многое. Василий был женат и брак со мной зарегистрировал без расторжения первого брака. Его жена писала, что через общего знакомого узнала о его возвращении в Россию со второй женой, грозила в скором времени приехать и «навести порядок».

В этот вечер Василий пришел домой трезвый. Между нами состоялось объяснение, подробности которого я не хочу передавать. Василий клялся мне, что с первой женой жить не будет, что эта женщина своим грубым характером отравила его молодые годы, что он любит только меня и к первой жене не вернется…

Валентина замолчала, с трудом удерживая слезы. Потом, справившись с собою, продолжала:

— Я сказала Василию, что с момента приезда его жены моей ноги не будет в его доме и что вообще он должен развестись либо с первой женой, либо со мной.

Так прошел примерно месяц. Как-то в воскресенье мы сидели и завтракали. Кто-то сильно постучал в дверь. Это была жена Василия.

Мне трудно передать все, что произошло потом, невозможно повторить оскорбления, которые обрушились на мою голову. Я видела перед собой женщину, потерявшую облик человека. Еще не понимая, что делаю, я начала собирать свои вещи, чтобы уйти, и тут вдруг поняла, что женой Василия владеет не только чувство ревности, но и чувство жадности. Она вырывала из моих рук мои вещи, белье, платья, и все это отбрасывала в сторону. Василий сидел тут же, безучастно наблюдая происходящее. Он явно струсил.

К счастью, наши хозяева в этот момент отсутствовали, и я хоть была избавлена от свидетелей моего унижения. С чемоданом в руках и в единственном платье, которое и сейчас на мне, я выбежала на улицу, добралась до вокзала и первым поездом уехала к матери. Хорошо еще, что деньги на дорогу были: за день до этого получила зарплату…

Валентина умолкла.

— А вам знакома эта вещь? — Глебов положил на стол перед Валентиной зеленый поясок. — Присмотритесь…

— Это мой пояс, — с удивлением сказала Валентина. — Как он к вам попал?

— А где платье? — не ответив на вопрос, спросил Олег Николаевич.

— Платье осталось у нее, — все больше недоумевала Валентина.

— Я расскажу вам, Валентина Прохоровна, цель моего приезда в Изяславль. Думаю, что вы поможете нам окончательно разобраться в одном сложном деле. В районе нашего города был обнаружен труп неизвестной женщины. Женщина была зверски убита ножом. У ее трупа я нашел этот пояс. Не стану вдаваться в подробности, но я установил, что это пояс от вашего платья. Ваше внезапное исчезновение из города, поведение Василия Рубика, продававшего оставленные вами вещи, и многое другое — все это заставило предположить, что убитая женщина — вы. Но сейчас, когда, к счастью, это не подтвердилось, необходимо установить, кто же убитая и кто совершил это преступление?

Валентина с нескрываемым ужасом слушала следователя, а когда он умолк, тихо, почти шепотом, проговорила:

— Это она… его жена… Значит, он решил убить ее…

Глебов закончил писать протокол и, отложив в сторону ручку, снова взглянул на женщину.

— Вы упомянули о письме, найденном в кармане у мужа. Оно сохранилось?

— Да, — ответила Валентина, — я сохранила его как доказательство подлости Василия. Только с собою его у меня нет. Оно дома…

Час спустя она принесла письмо. Олег Николаевич поспешил на телеграф, а вечером того же дня на его имя в прокуратуру поступила ответная телеграмма из Воронежа:

«Теперь как будто все уже ясно, — вздохнув, подумал Глебов. — Надо ехать в Архангельск…»

В Архангельском областном управлении милиции к Глебову немедленно прикомандировали двух опытных оперативных работников.

Поезд на станцию Емца уходил в десять часов вечера. Впереди была ночь, и не простая ночь, а белая. Глебов долго не мог заснуть.

В два часа дня Олег Николаевич и его спутники были уже на станции Емца. Поселок леспромхоза, вернее трех леспромхозов этого района, находился в двухстах метрах от станции. В поселковом Совете имелся адресный стол. Здесь Глебов столкнулся с первой неожиданностью: Рубик Василий Трофимович проживающим в поселке не значился.

Сидя в комнате участкового уполномоченного, следователь жестоко корил себя: «Попался на удочку! — думал он. — Этот Рубик — преступник не простой. Теперь-то понятно, что для отвода глаз он попросил кого-то, кто ехал в Архангельскую область, опустить там письмо, а сам уехал в противоположном направлении. Или, может, он переменил фамилию, достал другой паспорт и спокойно проживает в поселке?»

Целый день прошел в волнениях. Работники милиции искали Рубика и не находили. «Нужно проверить в отделе кадров леспромхоза…» — решил Глебов.

Утром следующего дня в комнату участкового уполномоченного буквально ворвались прибывшие из области работники милиции.

— Нашли!..

Спустя полчаса Глебов и работники милиции подошли к дому, в котором должен был проживать Рубик. Дверь оказалась на замке. Решив ждать, все уселись поодаль, на штабеле бревен. Через час томительного ожидания у дома появилась женщина. Открыла дверь, исчезла за нею. Вслед за ней в дом вошли Глебов и его спутники.

— Простите, кто здесь живет? — спросил следователь.

— Василий Трофимович Рубик, — ответила женщина.

— А вы?

— Я тоже… Я его…

Женщина замялась.

— Я — Ирина. Жгула Ирина…

— И давно вы здесь живете?

— Не особенно… Мы приехали из Одессы…

— А где Рубик Василий? — прервал Глебов.

— Он скоро вернется с работы.

Теперь уже Глебов не сомневался: неизвестную женщину убил Василий Рубик и никто другой. Эта уверенность облегчала задачу следователя. Олег Николаевич понимал, что под натиском неопровержимых доказательств заставит убийцу говорить правду.