Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 165
Я прикоснулся спичкой к куче в нескольких местах, и бумага загорелась.
– Черт тебя подери! Чего ты хочешь?
– Всего лишь номер телефона. Ничего больше. Заметь, я даже адреса не прошу, так что увидеть этого типа, выследить его я не смогу. Но если ты, ублюдок, не скажешь мне номер его телефона, я все тут спалю к чертям собачьим.
С удовольствием я услышал, что голос у меня звучит громче обычного децибел на десять. Это Фанни бушевала у меня в крови. Множество других умерших кричали вместе со мной, всем им хотелось вырваться наружу.
– Давай номер! Сейчас же! – закричал я.
Огонь начал расползаться.
– Вот дерьмо! Затопчи огонь, дам я тебе этот проклятый номер!
Я начал отплясывать на горящей бумаге, заструился дым, и к тому времени, как мистер Янус, редактор, два лика которого смотрели в разные стороны, разыскал номер, записанный в его блокноте, пожар закончился.
– Держи, будь ты проклят. Вот этот несчастный номер: Вермонт, четыре-пять-пять-пять. Записал? Четыре-пять-пять-пять.
Я зажег еще одну, уже самую распоследнюю спичку, вчитываясь в карточку, которую он сунул мне под нос.
«Кто-то, кто любил тебя», – значилось на ней и номер телефона.
– Ну! – завизжал редактор.
«Фанни, – подумал я, – теперь его песенка спета».
Видно, я произнес эти слова вслух, потому что лицо редактора вспыхнуло и он обдал меня слюной.
– Чего ты добиваешься?
– Чтобы меня убили, – ответил я, сбегая вниз.
– Надеюсь, так и будет! – крикнул он мне вслед.
Я открыл дверцу такси.
– Счетчик тикает как бешеный, – сообщил Генри с заднего сиденья. – Хорошо, что я богатенький.
– Сейчас я вернусь.
Я знаками попросил шофера подъехать к телефонной будке на углу, а сам бросился к ней бегом. У меня долго не хватало духу набрать номер, боялся – вдруг действительно ответят!
А что можно сказать убийце, если звонишь ему в такое время, когда ужинать пора?
Я набрал номер.
«Кто-то, кто любил тебя давным-давно».
Ну кто бы стал отвечать на такой дурацкий призыв?
Да любой, если бы увидел эти слова в трудную минуту. Голос из прошлого, он напоминает о знакомых прикосновениях, теплом дыхании у твоего уха, о страсти, поражающей, как удар молнии. Кто из нас устоит, услышав этот голос в три утра? А может, вспомнишь об этом призыве, когда проснешься в полночь, разбуженный чьим-то плачем, и окажется, что плачешь ты сам, слезы льются по твоим щекам, а ты даже не заметил, что ночью тебе приснился дурной сон.
«Кто-то, кто любил тебя…»
«Где сейчас она? Где он? Неужели еще жив? Быть того не может! Столько времени прошло. Тот, кто любит меня, неужели он где-то живет и дышит? А вдруг? Не позвонить ли? Я ведь тут, попробую».
Я три раза набрал номер, потом вернулся и сел рядом с Генри на заднее сиденье – он все еще слушал счетчик.
– Не расстраивайся, – сказал он. – Счетчик меня не волнует. На меня еще лошадок хватит, так что денежки не уйдут. Иди, дитя, позвони еще раз.
И дитя пошло.
На этот раз где-то далеко-далеко, как мне показалось – в неведомой стране, трубку снял тот, кто сам назначил себе день похорон.
– Да? – проговорил голос.
Я замер, но наконец выдавил:
– Кто это?
– Ну, если вопрос стоит так, то кто это? – тот же осторожный голос.
– Почему вы так долго не подходили к телефону? – Я слышал шум проезжающих машин на том конце провода.
Значит, это автомат в каком-нибудь переулке. «Черт! – подумал я. – Он поступает так же, как я. Пользуется ближайшей платной уличной будкой как своим номером».
– Ну что ж, если вам больше нечего сказать… – проговорил голос.
– Подождите! – воскликнул я, а сам подумал: «Голос мне знаком, дайте-ка вслушаться как следует». – Я увидел в «Янусе» ваше объявление. Вы не могли бы мне помочь?
То, что я волнуюсь, пришлось по вкусу другому концу провода – мой собеседник перестал осторожничать.
– Я могу помочь кому угодно, когда угодно и где угодно, – беспечно проговорил он. – Вы что, из этих… из одиноких?
– Что? – воскликнул я.
– Вы один из…
«Одинокие» – так он сказал, и вопрос решился.
Я снова был у Крамли, он погрузил меня в прошлое, я ехал в старом трамвае, под дождем, на поворотах раздавался страшный скрежет. Голос на другом конце провода был тот же, что в ту дождливую ночь, полвека назад, голос, твердивший о смерти и одиночестве, об одиночестве и смерти. Я запомнил этот голос, а сеанс гипноза с Крамли вернул его мне с такой силой, что голова чуть не раскололась, сейчас же я слышал его в трубке. Не хватало одной детали. Я все еще не знал, кому этот голос принадлежит. Он был так знаком, фамилия вертелась у меня на кончике языка, но…
– Продолжайте! – отчаянно крикнул я.
На другом конце, что-то заподозрив, замерли. И вдруг я услышал сладостные звуки, ставшие за полжизни родными.
На другом конце провода шумел дождь. Но самое главное – там ревел прибой, все громче и громче, все ближе и ближе, я почувствовал, что он подкатывается к моим ногам.
– Господи! Да я знаю, где вы! – вскрикнул я.
– Ничуть не бывало! – сказал голос, и трубку повесили.
Но недостаточно быстро. Я дико смотрел на трубку, зажатую у меня в кулаке.
– Генри! – заорал я.
Генри, устремив глаза в никуда, выглянул из такси.
Забираясь в машину, я упал.
– Генри, ты и дальше со мной?
– А как же я без тебя? – ответил Генри. – Скажи водителю, куда нам.
Я сказал. Мы двинулись.
Такси остановилось. Стекла в нем были опущены. Генри высунулся наружу, и его голова с обращенным вперед лицом напоминала изваяние, украшающее нос какого-то темного корабля. Он принюхивался.
– Не был здесь с детства. Пахнет океаном. А чем еще? Гнилью вроде. А-а, это пирс. Ты тут живешь, писака?
– Ты хотел спросить: «Тут ли живет Знаменитый Американский Писатель?» Тут.
– Надеюсь, твои романы пахнут лучше?
– Надеюсь, если доживу и они будут написаны. Генри, мы можем себе позволить, чтобы такси нас подождало?
Генри лизнул большой палец, отсчитал три бумажки по двадцать долларов и протянул водителю.
– С этим тебе будет не так страшно ждать нас, сынок?
– За такие деньги, – сказал водитель, пряча доллары, – можете не беспокоиться до утра.
– Ну, к тому времени дело будет сделано, – отозвался Генри. – Детеныш, ты соображаешь, что делаешь?
Я не успел ответить, как под пирс подкатила большая волна.
– Грохочет, будто нью-йоркская подземка, – сказал Генри. – Смотри, чтобы тебя не задавило.
Мы вышли из такси и оставили его дожидаться нас у входа на пирс. Я попытался вести Генри.
– Не надо, – воспротивился он. – Только говори, где веревки натянуты или проволока или камни валяются. А то у меня локоть очень чувствительный. Не люблю, когда меня водят под руку.
Я отпустил его, и он зашагал, гордо подняв голову.
– Подожди меня здесь, – сказал я. – Отступи немного назад. Ага, хорошо. Так тебя не видно. Когда пойду обратно, я скажу только одно слово – «Генри», а ты в ответ скажешь мне, чем пахнет. Ясно? И сразу повернешься и пойдешь к машине.
– Ясно. Я отсюда счетчик слышу.
– Скажешь шоферу, чтобы ехал в полицейское управление. Спроси Элмо Крамли. Если его нет, пусть позвонят ему домой. Он должен вместе с тобой приехать сюда. Чем скорей, тем лучше, раз уж мы раскрутили все это. Если только и вправду раскрутили. Может, твой нос нам больше не понадобится.
– Надеюсь, понадобится. Я и трость прихватил, чтобы всыпать этому мерзавцу. Дашь мне припечатать ему разок?
Я поколебался.
– Разок – пожалуйста, – сказал я наконец. – Ну как, Генри, ты в порядке?
– Братец Лис умеет лежать тихонько.
Я пошел дальше, чувствуя себя Братцем Кроликом [154].
Пирс ночью выглядел кладбищем слонов – огромные черные кости, прикрытые, как крышкой, туманом, а волны, накатывая на кости, то хоронили их, то обнажали, то хоронили, то снова обнажали.
