Сдвиг - Кринг Тим

Мельхиор выскочил на Конститьюшн-авеню, чудом не столкнувшись с огромной фурой, и выжал педаль газа. «Порше» незамедлительно отреагировал: сначала его отделяли от желтого «форда» с десяток машин, потом шесть, потом три… А потом Мельхиор ударил такси в левый борт. Агент вцепился руками в руль, стараясь повернуть на Пенсильвания-авеню. Мельхиор выстрелил ему в ухо, и «форд», потеряв управление, налетел на бордюр и перевернулся: машину подбросило и с размаху опустило на крышу. Если водитель и не погиб от выстрела, то точно был раздавлен ударом.

Впереди дорогу пересекала огромная фура. «Порше» мчался на скорости шестьдесят миль в час, и затормозить уже не было времени. Мельхиор метнулся в сторону пассажирского сиденья и пригнулся. «Порше» вздрогнул, послышался звон разбитого стекла, но маленькая машина проскочила под фурой, которая лишь выдавила ей ветровое стекло. Каким-то непостижимым образом Мельхиор уцелел, а машина продолжала катиться…

И по-прежнему никаких полицейских — Боже, храни Америку! Перестрелка из машин в четверти мили от Белого дома, и ни одного полицейского! Президенту Кеннеди надо что-то делать с охраной!

Мельхиор загнал «порше» в гараж, который указала ему Сонг, на случай «если что-то пойдет не так», и, пересев в разбитый «шевроле» Умника, поехал в сторону Лэнгли. Он только что застрелил двух сотрудников Конторы. Обратного пути не было.

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк

19 ноября 1963 года

— Однажды я разрушил представление человека о самом себе, чтобы спасти его.

— Прошу прощения, сэр? — Чернокожего лифтера вовсе не занимали сентенции странно одетого белого.

— Да нет, это я так, — ответил БК и, подумав, решил перейти на жаргон битников. — Просто один чувак навел меня на прикольного хмыря, который промышляет стихами. Фрэнка О’Хару.

Лифтер ограничился тем, что просто приподнял бровь, всем своим видом показывая: если белый в лифте и есть то, ради чего надо добиваться гражданских прав, лично он предпочитает остаться человеком второго сорта.

— Боюсь, что не понимаю вас, сэр. — Кабина лифта остановилась, и он открыл деревянную полированную дверь. — Пятнадцатый этаж, сэр.

БК удалось выяснить, что Ричард Альперт находится в доме Пегги Хичкок — сестры Уильяма, владевшего поместьем в Миллбруке. Он настоял на том, чтобы пойти одному. Чандлер не особенно возражал, что не удивило БК. Он заметил, что в обществе других людей его подопечному было не по себе. Конечно, отчасти это было связано с тем, что Чандлер теперь сильно отличался от окружающих его людей, но БК подозревал — тот и раньше предпочитал одиночество. Чандлер заверил его, что с удовольствием останется в отеле и посмотрит телевизор.

— Там новый парень на «Вечернем шоу»… Понятно, до Джека Пара ему далеко, но когда он в тюрбане… — Он помолчал. — Ты берешь с собой пистолет?

БК в удивлении вскинул глаза:

— Пушка — это отстой, чувак!

У зеркала возле лифта БК задержался, чтобы бросить на себя взгляд. И напомнить, за кого он себя выдает. Своим обликом он остался доволен: черная водолазка и длинная безрукавка из деревенской полосатой ткани, хлопчатобумажные брюки все в пятнах, поношенные рабочие башмаки. Всем этим он обзавелся в благотворительном магазине. Завершающим штрихом был черный парик почти до плеч. Совсем как у Мейнарда Кребса [39]. Замшевая лента на голове придавала особый шик, делая БК похожим на индейца племени команчи.

Чтобы достовернее войти в образ, он провел день в пыльном и пропахшем марихуаной книжном магазине, где состязались в остроумии живописные персонажи. Правда, запомнить ему удалось одну лишь строчку из одной поэмы, достойной стоять рядом с творениями Шекспира, Мильтона и Джона Донна. «Однажды я разрушил представление человека о самом себе, чтобы спасти его». Разглядывая в зеркале патлатого незнакомца, БК решил, что отлично понимает поэта.

Пегги Хичкок жила в огромной квартире на Парк-авеню. Квартира представляла собой лабиринт комнат с высоченными потолками, изобилующих азиатским антиквариатом, африканскими скульптурами, тканями и модернистскими художественными творениями. Глядя на нагромождения линий и пятен, БК подумал: место этим шедеврам в мусорном баке, а уж никак не в шикарной квартире. Рассмотреть полотна основательно он не мог, ибо помимо предметов искусства в обиталище Пегги скопилось много народу. Дело происходило в понедельник вечером, но жизнь тут «била ключом», как выразился открывший ему дверь человек. Бизнесмены и битники, социалисты и ученые, старлетки, джазисты и художники беспорядочно перемещались по комнатам: в одной руке хрустальный бокал с джином или водкой, в другой — сигарета или самокрутка с марихуаной. И все они — мужчины, женщины, черные, белые, цветные — прямо-таки тащились от вида БК.

— Крутой прикид, парень!

— Клево выглядишь, белый…

— Балдежный наряд!

БК еще не доводилось бывать в столь раскованной атмосфере. Здесь никто совершенно не стеснялся своих желаний. Женщины, обмотанные рулонами прозрачного шифона или едва прикрытые узкими полосками полиэстра — равно как и многие из мужчин, — смотрели на него более чем откровенно. Такое неприкрытое проявление сексуального интереса должно было бы его смутить, но при входе ему сунули в руки бокал со спиртным, которое помогло снять напряжение, хотя он и подозревал, что уже успел надышаться висевшим в воздухе сладким дымом. Этот дым БК обратил в универсальный предлог завязать беседу с кем бы то ни было. Начав с деликатного: «Не могли бы вы сказать, где достали марихуану?», постепенно он перешел к развязному: «Кто тут главный по «дури»?» Вскоре его усилия были вознаграждены.

— Кто здесь интересовался «дурью»?

Обернувшись, БК увидел женщину. Бледная, с гладко зачесанными черными волосами. Сзади волосы схвачены большой серебряной заколкой с индийским орнаментом. Макияжа на ней не было никакого, если, конечно, не считать подведенных глаз, делавших лицо похожим на египетскую посмертную маску. Вся одежда ее была — узкие брюки и застегнутая на все пуговицы блузка. Необычайная худоба и сдержанность в общении вкупе с изумрудным самородком на правой руке свидетельствовали о принадлежности к высшему обществу.

— Мисс Хичкок, — приветствовал БК даму, пользуясь моментом. Он решил, что будет уместнее отказаться от роли битника, и включил южный акцент. — Я так рад, что мы наконец увиделись.

— Мы разве встречались? — спросила Пегги Хичкок. Миллионы позволяли ей ничуть не смущаться тем, что она могла забыть имя знакомого. — Я не помню вашего лица, да и акцента такого тоже. Южане здесь встречаются так же редко, как вымершие дронты, хоть те и выглядят не так уморительно.

БК не знал, как реагировать, и решил пропустить все мимо ушей. Он протянул руку:

— Борегард Геймин. Мы, то есть я промышляю тем, что являюсь незваным гостем. В джаз-клубе я слушал игру Майлза Дэвиса. — Собственно, БК читал статью Нэта Хентоффа о его выступлении, опубликованную в еженедельнике «Голос Гринвич-Виллидж», освещавшем события культурной жизни Нью-Йорка. — И один парень при делах сказал, что ваше жилище — лучшее место для встречи самых крутых ребят в городе.

— «Крутых ребят»? — удивленно переспросила Пегги, изогнув бровь. — Мне кажется, Майлз сейчас в библиотеке. Я просила его сыграть, но ему, кажется, больше нравится топтаться среди музыкантов и наводить на них трепет.

БК полагал, звуки джаза в квартире неслись из проигрывателя. Он был приятно удивлен и не стал скрывать этого.

— В Оксфорде, штат Миссисипи, откуда я родом, в дома пускают негров только в ливреях. — Он посмотрел на красивую негритянку, одной рукой обнимавшую бородатого белого мужчину. — Вы даже не представляете, как мне здесь все удивительно!

— Перемены придут на Юг точно так же, как пришли на Север. Их принесет если не Мартин Лютер Кинг, то Мэри Джейн несомненно!