Капкан для лисы (СИ) - Малинина Александра

— С какой целью ты здесь, Андрей? — тяжело вздохнула я. Вздох относился к тому факту, что разгадывать его ребусы у меня не было желания, а в их наличии не приходилось даже сомневаться: Вишневский тот еще мерзавец, с ним лучше держать ухо востро. Он из тех людей, у кого за секретом скрывается тайна, которая в свою очередь прячет загадку. Семь лет он притворялся мертвым, пока не решил вдруг воскреснуть. Утверждает, что на такую светлую мысль натолкнула его моя персона, но я не очень то верю: вернулся он, потому что ему было скучно. Он жаждал действий и крови. Ну и в свою очередь тот факт, что летом он обзавелся пулевым ранением плеча при моем непосредственном участии, не очень помог нашей и без того не слишком крепкой дружбе. Возможно, я не стреляла в него сама, но он прекрасно знал, что это все моих рук дело. Я ждала ответных действий вот уже полгода, но до сих пор не дождалась. Возможно, как раз сейчас он и объявит мне войну. Хотя он пытался убрать Ромку: чем не объявление войны? Мои действия — лишь скромный ответ. Сам же Вишневский утверждал, что это было «для моей пользы»: избавить меня от камня на шее, то есть от Ромки, подставив при этом Макара. Последний был счастливым обладателем звания «досадная помеха», потому что до «камня на шее» не дотягивал. В общем, до конца обстоятельства его появления в городе я так и не выяснила, как и подробности его чудесного спасения. Его родители погибли при обвале здания много лет назад, Андрею якобы просто повезло, но в этой истории осталось еще много вопросов. Я собиралась заняться этим типом вплотную, но все время откладывала… если честно, потому что боялась узнать правду, ведь в этом замешана моя семья тоже.

— Ты мне конечно не поверишь, но я здесь совершенно случайно, — ответил он и был абсолютно прав: случайности очень редко когда бывают случайными, это каждому известно, а в случае с Вишневским это и вовсе исключалось, что известно немногим, и я в числе этих счастливчиков.

— Вот как.

— Ну в бар я зашел, потому что увидел, как ты своей шикарной походкой завернула сюда. Взгляд у тебя был такой, что ты всех детишек распугала, а вот мои ноги сами понесли меня следом, хотя я не очень горел желанием слушать оскорбления избалованной дряни. В конце концов, оскорбления оскорблениями, а у тебя есть таланты, ради которых многое можно стерпеть.

— Когда ноги сильнее мозга — это печально, — посочувствовала я, проигнорировав камень в мой огород. Хотя от Вишневского это скорее можно было расценивать как комплимент.

— Тут дело не совсем в ногах, а совсем в другом органе, но да, согласен.

— Это мерзко, даже по твоим меркам. Но с другой стороны, мне тебя даже жаль: ты трахнул пятнадцатилетнюю больше десяти лет назад и до сих пор об этом вспоминаешь. Как это называется?

— Не стоит приписывать меня к извращенцам. В конце концов, мне самому было чуть больше двадцати, да и ты так настаивала…

— Ты болен, Андрей.

— А ты?

— Кажется, мы немного увлеклись, — мягко напомнила я.

— В общем, возвращаясь к твоему вопросу, — как будто не обратил он внимания на мои слова, — Само собой, моя конечная цель — это исполнение тобой моего самого главного желания. Не обязательно сегодня, но…

Его самое заветное желание — отомстить за ранение, дураку понятно. Око за око, и тому подобное. Но почему я то вдруг должна исполнить его желание? Он что, рассчитывает, что я разбегусь и прыгну с десятого этажа головой вниз?! Или снотворного наглотаюсь, устав от его дурацких разговоров?!

Этот маньяк широко улыбнулся, а я пнула ногой его стул. Это один из моих любимых трюков, но этот гад оказался быстрее меня: схватился за барную стойку и удержался на месте, причем дурацкая пиратская ухмылка ни на секунду не сошла с его физиономии. Обычно к такому бывает готов только Ромка, и то нет-нет, да удается застать его врасплох… Вишневский отхлебнул еще мартини и прокомментировал:

— Ну хорошо, пока мое желание откладывается.

— Оно останется несбыточным, — отрезала я, так и не определившись, чего он там желает.

— Хочешь, поспорим?

— И в чем смысл сего спора?

— Если ты его не видишь, это еще не значит, что его нет, — глубокомысленно изрек он, — Ну и вероятность выигрыша на твоей стороне… ты наверняка так думаешь. Ну что, по рукам?

— Интересно, что мне мешает после спора послать тебя куда подальше? — задумалась я.

— Обижаешь, моя хорошая. Такие как мы не спорят просто так… К примеру, мы можем заключить договор, разумеется, на бумаге.

— Хватит говорить «такие как мы». Это звучит, как будто мы похожи.

— Так и есть, солнце, так и есть. Ну так что, договор? Скажем, на миллион?

— Оставь миллион себе, — фыркнула я, — Потрать на покупку дешевых женщин, которых ты достоин и забавляйся с ними сколько твоей мерзкой душе угодно… Или на галстук, — подумав, решила добавить, потому что глаза так и рябило от этого жуткого цыплячьего цвета.

— Забавно, — заметил он, без пиратской усмешки само собой не обошлось, — Ты утверждаешь, что уверена в победе, но…

— Еще мартини, — перебила я его, обращаясь к бармену. Слушать эту чушь желания не было никакого, — Оливок и водки побольше.

Бармен кивнул и опять удалился. До сего момента он смотрел на нас с заметным интересом. Стоял он примерно в пяти метрах, так что вполне мог не только смотреть, но еще и слушать. Бедный, он должно быть в шоке.

— И ты бы вполне могла согласиться на спор, я же знаю, — продолжил Андрей, хотя я не просила, — Но больше всего ты ненавидишь проигрывать, не так ли? Тем более обмануть меня будет куда труднее, чем твоего пустоголового блондина. К примеру, я прекрасно знаю о твоих шаловливых ручках… Как это зовется?

— Не твое дело!

— Надо бы поинтересоваться. И придется тебе ставить подпись обеими руками.

— Ты псих, я не буду с тобой спорить!

— Порой самое причудливое безрассудство как правило бывает порождением самого утонченного рассудка… Ну что ж, значит, в другой раз, — внезапно сдался Вишневский.

— Или никогда, — предложила я, вконец потеряв нить разговора. Да и кто разберет этих ненормальных?

— Никогда не говори никогда, моя дорогая.

— И все же я рискну.

Он медленно растянул губы в улыбке, а потом и вовсе захохотал, сходство с психом стало абсолютным:

— Вот поэтому ты мне так нравишься: кто еще способен вдохновить на поступки, находящиеся за гранью возможного? Никогда случиться очень скоро, Сентябрина, я тебе это обещаю.

— Или все же никогда, — не желала я отступать, и решила сменить тему, потому что этот бред надоел даже мне, а нас еще и бедолага бармен слушает. В последнее время человеколюбие во мне так и растет, — Кстати, как там твое плечо?

В глазах его мелькнул недобрый огонек:

— Целое и невредимое. Надеюсь, тут по соседству твой дружок не обретается?

Я пожала плечами:

— Никогда нельзя знать наверняка.

— Никогда не говори никогда, — повторился он.

— И опять же: рискну!

— Что ж, я готов испытать судьбу… в этот раз. Но хватит уже обо мне, давай поговорим о тебе! — продемонстрировал он очередную недобрую улыбку.

— Моя любимая тема, но вообще-то я надеялась, что ты уйдешь.

Само собой, мои надежды тут мало кого волновали:

— Я слышал, твой недалекий блондинчик нашел свою половину? Надеюсь, они стоят друг друга… есть в этом парне что-то такое, что меня безмерно раздражает.

— Ты безмерно раздражаешь всех окружающих, так что у вас есть что-то общее, — буркнула я, покачав головой: слухи имели прямо таки фантастическую скорость.

— Вряд ли, блондин — невероятно пресная личность. Имел неудовольствие встретить его на прошлой неделе и чуть не загнулся от скуки.

— Лучше бы загнулся.

— Вот как? — Вишневский поднял одну бровь и посверлил меня насмешливым взглядом, — Теперь понятно, почему ты торчишь в баре посреди дня. Неужели твой зануда настолько запал в душу? Признаться, не ожидал: он и вдруг ты. Как там говорится… человеком правит любовь, а любит он то, что уходит?