Кокон (СИ) - Минц Валерия

Он бросил взгляд на присяжных, продолжая:

— В 1985 году мистер Сэвидж допрашивал свидетеля без адвоката, что стало причиной аннулирования признания. Не говоря уже о многочисленных случаях, когда он тайно записывал все, что обсуждалось с ним наедине, тем самым нарушая право на конфиденциальность.

Мортон повернулся к судье. Детектив почувствовал, как кровь прилила к лицу. Он сжал кулаки, но ничего не сказал.

— И это лишь малая часть из десятков случаев, когда мистер Сэвидж нарушал протокол.

Джеймс кожей ощутил гул, который волной прошелся по залу. Маркус Мортон выдержал паузу, повернувшись к присяжным, а затем продолжил:

— Джеймс Сэвидж. Имя, которое теперь известно каждому жителю Эйберсвуда. Полицейский, который так жаждал найти виновного, что не остановился ни перед чем. Полицейский, чьи действия ставят под угрозу всю репутацию департамента. И теперь, чтобы спасти свои карьеры, его коллеги говорят, что он «самый честный и преданный своему делу». Хотя многолетние доклады твердят иное…

— Его методы могут быть спорными, — вклинился в этот монолог Чарли, пытаясь перехватить инициативу, — но никто не может отрицать его самоотдачу. В отчетах также можно увидеть, что детектив — один из самых эффективных сотрудников в нашем департаменте.

Мортон не растерялся.

— Хорошая попытка защитить честь коллеги, комиссар. Но ваши слова лишь подтверждают, что детектив Сэвидж привык ставить себя выше закона. Разве не так?

Бэннет замер, понимая, что не может контраргументировать, поскольку не был подготовлен к таким нападкам. Джеймс почувствовал, как гнев подступает к горлу. Он видел, как адвокат манипулирует фактами, превращая его работу в череду ошибок. Маркус же вновь обернулся к присяжным.

— У вас есть что добавить, детектив? — саркастически спросил он, повернувшись к Джеймсу.

Тот хотел было ответить, но Чарли положил руку ему на плечо, останавливая.

— Нет, — сказал комиссар вместо него. — Мы не отрицаем, что мистер Сэвидж иногда выходит за рамки. Но это никогда не мешало ему раскрывать дела. И в этом случае он тоже поступил правильно.

Мортон усмехнулся.

— Пусть так. Но, господа, вы не сможете исправить разрушенные жизни моего клиента простыми оправданиями.

Он сделал паузу, чтобы дать аудитории осмыслить его слова, затем добавил:

— Вот что мы видим: отчеты, подтверждающие неоднократные случаи самовольных действий, игнорирование приказов начальства и необоснованное вмешательство в дела, где его мнение было неуместным. Они пытаются упростить сложное дело. Наркотики? Обвиняют врача. Убийства? Обвиняют врача. Что дальше? Укажут на врача в любой беде нашего общества? Разве мы можем доверять расследованию, которое велось таким человеком?

В перерыве Джеймс вышел на улицу. На заднем крыльце он мог не переживать о докучающих репортерах. Густой дым сигареты маревом завесил его лицо. В голове крутились слова адвоката Миллера.

— Ты вообще спишь? — Митчелл подошел к нему, похлопав по плечу. — Судя по виду, нет.

— А ты бы спал? — ответил Джеймс, глядя на тротуар.

Митчелл вздохнул.

— Наверное, если бы моя жизнь начала рушиться, у меня бы тоже были проблемы со сном.

Какое-то время ничего, кроме шума выдыхаемого дыма и облачков пара изо рта, не нарушало неловкое молчание. Митчелл хотел подбодрить напарника, поддержать, но так и не нашел нужных слов.

— Как думаешь, откуда у него копии отчетов? — спросил вдруг Билл.

— Наверное, кто-то из наших слил инфу, — коротко произнес Джеймс, глядя на заснеженную крышу здания суда.

— Похоже на то, — кисло согласился Митчелл и тяжело вздохнул. — Слушай, Джим, по поводу того, что сказал этот Мортон…

— Не надо, — покачал он головой. — Я ничего нового не услышал. Или ты думаешь, я не знаю, как относились ко мне до недавнего времени?

— Не все так просто, — осторожно произнес Билл, небрежно туша сигарету. — Отношение к тебе поменялось, потому что ты сам поменялся, Джим. Ты перестал быть главным героем кино, которое крутилось в твоей голове.

Поменялся значит? Джеймс ничего не сказал, лишь задумался. Да, он действительно поменялся. Ему пришлось. Он всю жизнь шел к мечте, шел к признанию, и теперь, когда этот шанс был в его руках, он таял, как весенний снег у него под ногами, превращаясь в грязное серое месиво.

Так и проходили дни, выматываемые сначала вечными проверками и заседаниями, а потом попытками вернуться к работе вечерами. Но чем дальше все это длилось, тем меньше смысла Джеймс видел в своей работе.

Детектив уже не знал, на кого злиться — на себя, на окружающих, на Калину… Она продолжала свою деятельность, и выходящая раз в неделю статья становилась чуть ли не самым обсуждаемым событием в городе. Помимо постепенного раскрытия внутреннего мира Миллера, его стремлений и переживаний, молодая журналистка ловко вплетала пересказ событий из зала суда, подкрепляя все это реакцией Гэри и его адвоката.

После очередного заседания Джеймс вновь столкнулся с Калиной у выхода из здания суда. Женщина ободряюще улыбнулась.

— Я вижу, как тебе это тяжело, — заметила она, протягивая ему стакан кофе.

— Не представляешь, насколько, — пробормотал он, принимая стакан.

— Миллер и его адвокат знают, что делают, — сказала Калина. — Знаешь, что странно? Когда я разговариваю с Миллером, он никогда не говорит плохо о тебе.

Джеймс хмыкнул:

— Ему и не нужно. У него есть Мортон, чтобы делать всю грязную работу.

— Но что, если он прав? Пока они собрали достаточно убедительные доказательства. Тебе надо решительно действовать, иначе сам за решеткой окажешься.

Джеймс замолчал, пытаясь справиться с нарастающим чувством беспомощности.

— Между прочим, ты оказала им огромную услугу, выпустив свою первую статью аккурат перед началом заседания, — обвиняюще произнес он, но Калина на это лишь ухмыльнулась.

— Ну извини, тут я не могу ничего поделать — работа есть работа. Это газета распоряжается, в каком порядке ставить статьи, а не я. И как тебе статья?

Джеймс вскинул бровь, не понимая, к чему она клонит.

— Ну, статья как статья. Жертва, которая стремится к мечте. Ничего нового.

Калина посмотрела на него с любопытством:

— А я вот нахожу между вами много общего, — заметила она.

Эти слова резанули Джеймса. Его лицо на мгновение изменилось, но он быстро вернул маску безразличия.

— И чем же? — он скрестил руки на груди.

— Ты знаешь, чем больше я общаюсь с ним, тем больше его понимаю. Но я понимаю и тебя, — она поджала губы. — Он хочет вернуть свою жизнь, Джеймс. Сейчас пока все еще есть шанс вернуть все на круги своя. Просто признай вину, принеси извинения. И конфликт будет улажен.

— Это твои догадки или передаешь слова Гэри, как почтовый голубь?

Она недовольно цокнула языком и закатила глаза.

— Мужчины… Как же тяжело просто признать свою ошибку и идти дальше. А поднять белый флаг и прийти к мировому соглашению для вас так вообще выше ваших сил! — прошипела она, и Джеймс даже не понял столь резкую причину ее недовольства. — Это не попытка задеть твою гордость.

— Я не могу позволить себе ошибаться, Калина, — ответил он. — Если я ошибаюсь, это значит, что кто-то еще гуляет на свободе.

Калина лишь пожала плечами:

— Знаешь, я думаю, людям нравится быть уверенными. Даже если это стоит кому-то репутации.

Она развернулась и скрылась за углом, где только что мелькнул Гэри, даже не удостоив оппонента взглядом.

Запись от 14.10.хххх

«Я никогда не думал, что буду писать это. Мои руки все еще дрожат, а мысли мечутся, не зная, куда направиться. Сегодня я случайно нашел в вещах Джи тест на беременность. Положительный.

Это объясняет ее плохое самочувствие последние недели. Все встало на свои места. Но почему она не сказала мне? Почему она выбрала молчать?

Сначала я был в шоке. Потом накатила злость. Не на нее, а на всю ситуацию. Раньше я бы сразу сказал, что не готов стать отцом. Но теперь... Теперь я не уверен.