Танцы на минном поле - Свержин Владимир Игоревич

— Володя, — вздохнул Войтовский, — я ничего не утверждаю. Я просто суммирую факты. Смотри сам: есть группа, которая и по маршруту, и по срокам, и по количеству рабочих рук походит под нарисованную нами схему. Схема, положим, условная, но, тем не менее, попадание пока что стопроцентное. Все “за”, и ни одного “против”. Я не берусь утверждать, что данная группа перенесла боеголовки из нашей пещеры в какое-нибудь другое место. Как минимум, потому, что сам факт нахождения этих боеголовок в пещере нами еще окончательно не установлен. Но если они там были, такая группа могла это сделать. Верно я говорю? — Войтовский посмотрел на Алексея.

— Бесспорно, — согласился аналитик. — В принципе, любая группа авантюристов, — а ходить в горы и не быть авантюристом нельзя — скорее всего, поступила именно так.

— А вот дальше начинаются загадки. Загадка первая: в пещере было оборудовано место для охраны, но, если принять за базовую версию с тургруппой, то непонятно, где она, в смысле, охрана, в этот момент находилась? Загадка вторая: почему, вернувшись в Москву, никто из участников похода не сообщил о своей находке куда следует, а если сообщил, то почему не последовало никаких адекватных действий? Загадка третья, лежащая на поверхности: гибель одного за другим всех, принимавших участие в этом походе. Сегодня выясняется, что исчез последний. Можно предположить, что он причастен ко всем предыдущим смертям?

— Возможно, — задумчиво глядя на Женечку, молчаливо внимающую беседе посвященных, произнес Алексей. — Более того, очень логично выходит. Всех порешил, а теперь, после того, как почувствовал, что начинает припекать, лег на дно. Но я бы с выводами не спешил.

— У тебя есть какие-нибудь аргументы против? — вопросительно посмотрел на него Войтовский.

— Ни одного. Однако, есть несколько “но”. Для начала, завтра с утра я найду бригаду, в которой работал Бейбутов, уточню, как долго его нет, а также выясню, похож ли он на того человека, который приходил в редакцию к Гашевскому. Если нет, то получается, что искать нам надо не одного человека, а, как минимум, двух. Кстати, надо, как мы и собирались, позвонить Гашевскому и посмотреть, не клюнет ли наш оппонент на такую приманку. Ведь зачем-то же он микрофон устанавливал?

— Согласен, — кивнул Войтовский. — Значит, завтра с утра ты ищешь следы Бейбутова, а мы связываемся с конторой Гашевского и назначаем ему встречу. Шанс, что клиент объявится, конечно, невелик, но все же, пренебрегать им не следует.

Здание сталинской высотки, призванное в былые времена демонстрировать мощь наступательного порыва социалистического строя и представлять прообраз архитектуры грядущего, ветшало по мере ветшания социализма, и теперь низ его был окружен заградительной сетью, на которой то там, то здесь лежали камни, не долетевшие до голов москвичей и гостей столицы. Алексей вышел из машины и стал смотреть на высотников. Под самой крышей, едва различимые с земли, на стене работали люди, изо всех сил пытающиеся предотвратить дальнейший камнепад с первого советского небоскреба. Понаблюдав некоторое время за акробатическими этюдами бывших альпинистов, Полковников направился к зданию. Возле входа, задрав голову вверх, стоял бородатый мужик в армейском бушлате с портативной радиостанцией на груди. Время от времени он отдавал в микрофон краткие команды, для постороннего уха звучавшие подобно заклинаниям:

— …Семерка, влево три, чуть ниже давай! — Прикрикнул мужчина, сопровождая свою речь выразительным жестом руки. — Вот так!

— Прошу прощения, — подойдя к нему, обратился Алексей. — Мог бы я видеть Родиона Бейбутова?

— Родьку? — с сомнением посмотрел на него диспетчер. — А вы, собственно, кто?

Полковников протянул собеседнику заготовленную визитку.

— А-а-а, — протянул высотник. — Понятно. Нет Родьки. Может, я чем смогу помочь?

— Да нет, — пожал плечами Полковников. — Мне бы с ним переговорить. Вы не знаете, когда он будет?

— Понимаете, Олег… Николаевич, — рабочий посмотрел на визитку, — Родион вам нужен по работе, ведь так?

— Так, — согласился Полковников.

— С Родионом случилось несчастье, — продолжил координатор процесса, мрачнея на глазах, — три дня тому назад… нет, уже четыре. Он сорвался со стены. Страховочный карабин сломался.

— Погиб? — стараясь скрыть волнение, выдавил Алексей.

— Нет, слава Богу. Но побился страшно. Два дня в коме был. Вчера в интенсивную терапию перевели. Тьфу-тьфу-тьфу, вроде обошлось. Так что, сами понимаете, ему сейчас не до работы.

— Понятное дело, — развел руками Полковников. — Очень жаль.

— А что надо-то? — Поинтересовался бородач.

— Специалист, знающий горы Северного Кавказа. Нам там нитку вести, а спецов, раз-два, и обчелся. Олег Кузьмичев посоветовал обратиться к Родиону.

— Да, Родька эти места хорошо знал… знает, — поправился он. — Ну, тут, извини, я ничем помочь не могу, — вздохнул бригадир, теряя интерес к собеседнику.

— Ладно, и на том спасибо, — попрощался обескураженный “менеджер”, возвращаясь к “Мерседесу”.

Положение было отвратительным. Последний человек, входивший в состав роковой группы, балансировал между жизнью и смертью, чудо, что вообще жив остался. Сомнительно, чтобы кто-то подобным путем пытался сделать себе алиби. В таком случае, выходит, что никто из участвовавших в походе не виноват. Но если не они, то кто же? Все логическое построение рушилось на глазах, как карточный домик. Сопровождаемый этими мыслями, Полковников сел в машину и, досадливо хлопнув дверью, откинулся на кожаную подушку подголовника. “Шекспировская пьеса, — зло подумал он, поворачивая ключ в замке зажигания. — К последнему акту все мертвы. Ладно, подождем до вечера”.

Телефон на столе секретарши еженедельника “Свободный мир” издал мелодичную трель, и через секунду из трубки донеслось: “Алло, добрый день! Это Женя Северинова. Я могу поговорить с Валерием Львовичем?” Секретарша удивленно расширила глаза и, не говоря ни слова, щелкнула тумблером переключателя.

— Алло? Валерий Львович? — Произнесла Пушистая с героической интонацией. — Это Женя Северинова.

— Да-да! Слушаю вас, Женечка! — Отозвался Гашевский, на ходу соображая, что “шпиль”, в котором он дал согласие участвовать, не собирается сворачиваться.

— У меня есть новое сообщение. Оно куда приятнее предыдущего. Вернулся тот офицер, о котором я вам говорила. Привез новые материалы. Нам надо увидеться.

— Хорошо. Где и когда?

— В половине третьего, напротив ресторана “Арагви” на Тверской. Подъезжайте, остановите машину, я сама к вам подойду. На всякий случай, не глушите мотор.

— Хорошо, Женечка, я буду. — Редактор положил трубку.

— Конспираторша! — Хмыкнул офицер прослушки, выключая магнитофон. — Шпионских романов начиталась. Напротив “Арагви”, не глушите мотор, я сама подойду… — протянул он, поворачиваясь к своему напарнику. — Засекли, откуда был звонок?

— Со станции метро “Театральная”.

— Ладно, — скривился первый, — тут ловить бесполезно. Подождем.

Шел третий час дня, когда в дверь юридической консультации, расположенной в угловом здании Тверской и Столешникова переулка, том самом, где на нижних этажах находился ресторан “Арагви”, тихо постучали. Два раза, потом еще один, потом снова два. Старший лейтенант Ривейрас, облаченный в свой штатный милицейский мундир, поднялся с кресла и, прихрамывая, подошел к двери. Открыл, пропуская в помещение юридической конторы Женечку.

— Ну что, все в порядке?

— Да, — кивнула девушка. — Все, как учили. Кружила, проверялась. Все тихо. А у вас тут как?

— Тоже все тихо. Спасибо юристам, помогли. Войтовский, вон, на крыше мерзнет. Хотя, что ему, у них в Сибири такая погода считается оттепелью. — Ривейрас вернулся к креслу и, взяв в руки двенадцатикратный артиллерийский бинокль, вновь начал разглядывать объект наблюдения: кусок Тверской улицы внизу и дом напротив.

— Что-нибудь видно? — Поинтересовалась Женечка.

— Видно-то много, — усмехнулся Ривейрас, — но по делу — почти ничего. Если не считать того, что ФСБ начинает оборудовать место.