Черный Гиппократ - Петров Алексей Николаевич

— Работу ищу, Леша. Сам понимаешь, кушать что-то надо…

Рано еще было говорить Перевезенцеву о результатах вылазки «на природу» или «влазки» в особняк. Надо было книжечку подробнее изучить, обдумать ситуацию, принять какое-нибудь решение. А уж потом… Да и не поддерживал в последнее время Перевезенцев инициатив Нестерова — ставил дело на профессиональные рельсы.

Под буквой «Н» в книге значилась только одна фамилия.

Нестеров. И больше ничего…

— Ну, и как работа?

— Пока — ничего. Неинтересной работы предлагают много. Врачей не хватает, это известно. Но не пойду же я, самостоятельный парень, в поликлинику. Какие там перспективы?

— А к нам не хочешь?

— Это куда? В эксперты?.. Боже упаси!.. В ночь, за полночь таскать будете. Разборки всякие, трупы… Мне последних впечатлений надолго хватит…

— Вот и хорошо, что надолго! — удовлетворенно отметил Алексей. — Я собственно по этому поводу и звоню, Володя. Еще раз хочу просить тебя: сиди тихо, в это дело не суйся. Свое ты уже сделал, маховик раскручен. Теперь отдыхай, ищи работу по вкусу, с девушками встречайся. Ты ведь холостяк, как я понял… А действовать будет Саша Акулов.

— А он уже действует?

— Наблюдение устанавливает пока, выявляет связи…

Нестеров усмехнулся:

«Тот странный тип в сарае у Иванова — вряд ли подчиненный лейтенанта Акулова».

И сказал:

— Времени пусть не теряет. Теперь проделки этих убийц будут и на его совести… Кстати, как поживает Рита?

— Ты подставил ее, — засмеялся Алексей. — У девчонки с утра глаза заплаканные. Или втык получила по твоей милости… Или огорчена очень, что тебя больше с нами нет. А скорее всего и то, и другое. Она к тебе не равнодушна, насколько я заметил…

— Рита с тобой еще не говорила?

— О чем? О любви? — приятно удивился Перевезенцев.

— Значит, не говорила, — понял Владимир.

— Конечно, нет. Она же только тебя и видела.

— Ты присматривай за ней, Леша. Я ей сказал, чтоб рассчитывала на тебя…

Они поговорили еще немного о том, о сем, потом Алексей продиктовал Нестерову номер своего телефона. На этом они распрощались.

Весь остаток дня Нестеров изучал похищенную в доме Иванова книгу. Сам он, хоть и медик, не очень-то много понимал в формулах, в описаниях химических реакций, да и основные выводы Иванова, как оказалось были зашифрованы; значки шифра весьма напоминали китайские иероглифы. Но научные изыскания на данный момент мало интересовали Нестерова — с ними будет разбираться специалист. Нестеров искал криминал. И находил чуть не на каждой странице. Свидетельств содеянных преступлений — свидетельств прямых и косвенных — было сколько угодно в этой книге. И они даже не были зашифрованы: имена, даты, обстоятельства поступления в клинику (многих, очень многих доставил В. Л. Башкиров), адреса, латинские или греческие наименования изъятых органов…

У Нестерова не укладывалось в голове: это каким же уверенным надо быть в собственной ненаказуемости, в том, что тебя не поймают за руку, чтобы действовать столь открыто, чтобы оставлять просто так на столе такие страшные книги — со свидетельствами тягчайших преступлений!..

Нестеров долго сидел за столом. У этой страшной книги был приятный переплет козловой кожи…

На следующий день Иванов, едва появившись в отделении, позвал Блоха к себе в кабинет. Блох, предчувствуя неладное, явился незамедлительно. И наблюдал, как переодевался Иванов. От расстройства и непонятного озлобления Иванов никак не мог попасть рукой в рукав халата. Он шипел, как змея, и бормотал проклятья, пока Блох, наконец, не помог ему.

— Спасибо, Давид, — на Иванове не было лица.

— Что-то случилось опять? — с заметной дрожью в голосе спросил Блох. — Пришла полоса невезения?

— Вот именно! Полоса! Очень широкая полоса невезения. Даже — неоглядная полоса. Впору сходить с ума и смеяться. Истерики закатывать… Я просто в бешенстве, Давид!.. — после этой тирады Иванов внезапно замолчал.

— И что же все-таки? — напомнил Блох.

В глазах Иванова в полный рост стояла тоска. Черная тоска. Такой тоски Блох еще не видел.

Иванов сказал:

— Книга исчезла.

— Та книга? — побледнел Блох.

Иванов кивнул:

— Ума не приложу, куда она могла подеваться. Не хочется худшее предполагать.

У Блоха побелели и губы:

— В таких случаях и надо предполагать худшее.

Теперь Иванов смотрел на Блоха, как загнанный зверь:

— Худшее — это значит, что книгу выкрали, и она сейчас лежит на столе у какого-нибудь мента…

— Это как раз не смертельно! — пытался успокоить шефа Блох. — Уж мент-то в этой книге ни фига не поймет…

— Не смешно! — огрызнулся Иванов. — Не такие дураки — современные менты. К тому же они всегда могут прибегнуть к услугам специалистов.

— Может, ты спрятал ее куда-нибудь и забыл? — предположил Блох.

— Нет, я никогда ее не прятал. Она всегда лежала у меня на столе возле компьютера. Мне так было удобно. Пришел — и сразу за работу…

Блох раздосадованно свел брови:

— А я не раз говорил тебе: прячь хотя бы в сейф.

— Пришел — и сразу за работу, — твердил свое Иванов, будто не слыша Блоха. — Она бесценна, понимаешь?

— Понимаю, — мрачно кивнул Блох. — Но, кроме твоих бесценных выкладок, там еще много было кое-чего… Ну ты сам знаешь!.. Финансы с тобой прикидывали… Фиксировали характеристики доноров… А еще списки…

Иванов сел за стол и сидел, как оглушенный.

Со слабеющей надеждой в голосе Блох опять спросил:

— Может, все-таки поставил где-нибудь между книг?

— Нет.

— Но ведь бывает так: задумаешься о чем-то и действуешь механически… А потом обнаруживаешь, что будильником колешь орехи…

Губы Иванова скривились:

— Нет. Книгу выкрали — в этом я почти не сомневаюсь.

Блох всплеснул руками:

— Ну, знаешь, Саша! Тогда надо делать отсюда ноги!..

— Куда? На юг? — иронически взглянул на коллегу Иванов.

— На что ты намекаешь? — обиделся Блох.

— А чего ты ивритом занялся в последнее время?

— Должен же я иметь представление о языке своих предков, — Блох обиженно отвернулся.

— Ну ладно, извини, Давид! — пошел на мировую Иванов, он вовремя сообразил, что несколько перегнул палку. — Но пойми и ты меня: не могу я все здесь бросить! Столько сил, столько средств в дело вложено. Так капитально осели после Москвы! И вдруг — в бега?.. Хорошо, что в Москве еще не попались!.. А куда теперь предлагаешь ноги делать? В Рязань?

— Ну, почему в Рязань? — пожал плечами Блох. — Откуда я знаю?

— В Иерусалим не поеду, — вздохнул Иванов. — Заказчики требуют, чтобы доноры были славянского происхождения. Потенциал нации их интересует… А какой, к дьяволу потенциал у твоих соплеменников?! Извини, конечно!..

— А зря! Потенциал у них есть. Другой только… За твою гениальную голову в Тель-Авиве отвалили бы немало тугриков. И все условия создали бы…

— Ах, условия я и сам создам!..

Они замолчали на минуту. Тяжкая навалилась на них проблема. И как-то надо было ее решать.

Блох спросил:

— А почему ты так уверен, что ее выкрали?

— Да ошивался возле дома умник один.

— Его видели? А кто?

Иванов уже взял себя в руки:

— Я тебе не говорил… Некоторое время назад прижился у меня в сарае некий бомж — безобидный человек, горький пьяница, как это среди бомжей водится. А я и не стал его выгонять. Он у меня вроде сторожа сейчас… Или вроде пугала — так будет вернее. Сам понимаешь, кто, кроме ворон, бомжа испугается?..

— А может, он и украл?

Иванов покачал головой:

— Нет. Такие бомжи, как он, кабы не пили, проходили бы на Руси за святых. Чистый человек. Бывший художник кстати… Стожок ему мой, видишь ли, понравился. На стожок любуется и водку глушит…

— И он видел вора?

— На вора, говорит, не похож. Рослый парень, красивый, представительный, спокойный — на начальника похож. Звонил у двери, интересовался хозяевами. Представился еще как-то: не то охотнадзором, не то рыбнадзором или вообще из этих — «зеленых». Трудно бывает бомжа понять, особенно если он полупьяный. Да еще бывший художник!..