Алчность - Берг Анита

— Извини, я не хотел совать нос в чужие дела.

— Уолт, я ведь сама тебе все рассказала. Просто ты мне нравишься. — А ты — мне.

Час спустя они уже находились в ее квартире и лежали в постели, и это было, в общем, вполне естественным делом. Сначала Уолт ощущал себя неловким и неуклюжим: с такой сексуальной женщиной он быстро, еще до того, как они занялись любовью, понял, каким наивным в сексе он был. Как оказалось, он зря переживал: он попал в руки очень опытной женщины, и теперь она лепила из него то, что хотела. Стоило ему возбудиться, и у него сразу возникло впечатление, что его тело само знает, что делать дальше.

Сравнить то, что случилось той ночью, с исполнением супружеского долга в постели с Черити было просто невозможно. Когда Уолт был с Иоландой, страсть накрывала его с головой. Он понял, как нуждался в настоящей женщине, лишь тогда, когда начал торопливо срывать с себя и с нее одежду. Он знал, что на теле Иоланды для него не существует запретных зон — в отличие от тела Черити, которая стеснялась заниматься этим при свете. С Иоландой он чувствовал себя самцом — могучим, большим и страстным. Так он впервые в жизни узнал, что такое настоящий, безудержный секс.

Черити узнала о происшедшем, только лишь он стушил на порог их квартиры. Было уже два часа ночи, но дело даже не в этом — Уолта сразу выдало выражение его лица. Он внутренне подготовился к невиданному скандалу, но его не последовало.

— Уолт, я уже довольно давно ждала чего-то подобного, — холодным тоном заявила ему жена. — Но продолжения быть не должно. Кем бы она ни была, это было одноразовое приключение, понял? Ты завтра же скажешь ей об этом. Ты мой и всегда будешь моим! Я обещаю, что ты никогда со мной не разведешься — ты не забыл, что мне кое-что про тебя известно? И если ты начнешь брыкаться, я сразу же пойду в полицию. Сегодня ты спишь в детской. Спокойной ночи.

С этими словами она повернулась и пошла к их супружеской постели, за ней шлейфом тянулась ее длинная ночная рубашка.

Уолта бросило в дрожь. Они были вместе двенадцать лет, и все это время он заботился о жене, был верен ей, даже старался полюбить ее. Но каждый раз, когда он начинал думать, что прошлое осталось в прошлом, Черити тут же напоминала ему о том, что он сделал, и угрожала ему. Содеянное им когда-то стало некой жуткой ношей, которую он был обречен нести на своих плечах всю жизнь. И даже во сне ему не было спасения — сколько раз он с ужасающей ясностью видел то, что совершил в тот страшный день, и просыпался в холодном поту!

Он повернулся и прошел в детскую, уже приготовленную к появлению ребенка. Раздевшись, он лег на застеленную одинарную кровать, стоящую рядом с детской колыбелью. Черити подвесила на потолок слоников на веревочках, и вызванные его движениями колебания воздуха заставили слонов затанцевать. Большой мужчина с грубыми чертами лица долго лежал, наблюдая за фигурками и слыша доносившиеся из соседней комнаты всхлипывания жены.

Неужели он совершил такой ужасный проступок? Он никогда не лгал Черити, не говорил, что любит ее. Иногда он называл ее дорогой, но это и все. Он честно выполнил все условия их сделки, но, как оказалось, Черити выдвинула новые. Он не ожидал, что изменит жене с Иоландой, но это случилось, и это было чудесно! Уолт понял, что хочет вновь и вновь испытывать этот восторг. В ту ночь он почувствовал себя освобожденным, на короткий миг вдохнул воздух свободы, и это ему очень понравилось. Он выключил свет и, чтобы не слышать рыданий Черити, накрыл голову подушкой.

5

Нью-Йорк, 1980–1989

Именно переезд Габби в Нью-Йорк привел к тому, что Уолт встал на путь, с которого больше не сворачивал.

Ребенку, мальчику по имени Хэнк, тогда исполнился год. К собственному удивлению, Черити стала преданной, заботливой матерью, и о ее возвращении на работу теперь не могло быть и речи.

Без сомнения, Черити сильно изменилась. Она словно смягчилась, в том числе физически: набранный ею вес шел ей, она больше не казалась такой угловатой. Все свое время она посвящала ребенку; и теперь Уолт интересовал ее намного меньше, что его вполне устраивало.

Уолт решил, что ему нужен помощник — человек, роль которого раньше выполняла Черити и которому он может полностью доверять. И тогда он пригласил в Нью-Йорк своего шурина Габби.

Сейчас они сидели в манхэттенском баре, Габби увлеченно поглощал мартини, а Уолт маленькими глотками пил пиво.

— Уолт, я рад, что у тебя наконец-то дела пошли в гору. Но почему тебе понадобилось для этого так много времени? После того как ты к тридцати годам не стал миллионером, я уже махнул было на тебя рукой.

— Сам не знаю. Одно время я застрял в лаборатории, и мне это очень не нравилось. Я не предполагал, что так увлекусь коммерческими вопросами, и узнал это, лишь когда Черити забеременела и мне пришлось взять на себя продажу.

— Так ты не собираешься бросать это дело?

— Нет. Можешь мне поверить, либо я лет через пять стану миллионером, либо разорюсь! Недавно я совершенно случайно наткнулся на целый комплекс неподалеку от Бостона. Там полно ненужных мне вещей: парочка магазинов, автозаправочная станция в отвратительном состоянии, работники, без которых я запросто обойдусь… Но ядро фирмы в полном порядке — само собой, речь идет о фармацевтическом производстве. Я собираюсь избавиться от хлама, но лаборатории оставить и даже расширить. На это пойдут деньги, которые я выручу от продажи всего остального. Я уже получил согласие банка.

— Кажется, в коммерции это называется выкачиванием ценностей из купленной компании?

— Я предпочел бы назвать это рационализацией.

— Но почему ты не попробуешь оставить и магазины, и АЗС?

— Габби, ты слишком многого от меня требуешь, я ведь только начинаю! — Рассмеявшись, Уолт отхлебнул пива. — Может быть, в следующий раз, — добавил он.

— Черити сказала мне, что ты завел какую-то мамзель.

Уолт резко перевел взгляд на друга, но увидел, что Габби добродушно улыбается ему.

— Вообще-то да, завел. Я думал, что на этот раз она о ней не узнает.

— Женщины чувствуют подобные вещи. А у той девушки нет подружки?

— Фу ты черт, а я думал, что брат собирается вступиться за честь сестры, — облегченно засмеялся Уолт.

Габби наклонился вперед:

— Послушай, дружище, я и так вижу, что с моей сестрой все в порядке: приличная квартира, хорошая одежда, симпатичный ребенок… Ты никогда ее не любил, она заставила тебя жениться на себе с помощью самого обычного шантажа. Не думаю, что она имеет право требовать от тебя пожизненной верности.

— Я много раз пробовал полюбить ее, и если бы не то, как начались наши отношения, возможно, у меня что-то и получилось бы. А так она обходится мне слишком дорого.

— В том числе и в смысле денег?

— И это тоже. Но когда мне исполнилось тридцать три, я понял, что хочу узнать, что такое настоящая любовь.

— Наверное, в постели твоя цыпочка совсем не то, что Черити?

— Это уж точно.

— Насчет любви я тебя абсолютно не понимаю, для меня это полная чушь. Я любил Мэри-Лу, и куда это меня завело? Теперь я просто трахаю их и ухожу.

— Кажется, я тебя понимаю… — Уолт подозвал официанта и заказал еще выпивки.

— Ты когда-нибудь вспоминаешь об отце? — задал Габби вопрос из того разряда, которые могут задавать лишь старые друзья.

— Я стараюсь этого не делать, но он все равно возвращается ко мне. Может быть, со стороны кажется, что с моей жизнью все в порядке, но… — Уолт шлепнул себя по лбу ладонью. — Это как в фильме ужасов: никакого предупреждения, он просто внезапно появляется ниоткуда. А еще меня мучают кошмары. Думаю, это что-то вроде кары за содеянное.

— Я считаю, что ты оказал матери большую услугу. Мне известно, что она не хочет тебя видеть, но если бы ты этого не сделал, опа, наверное, уже была бы мертва.