Кобра - Гослинг Паула

«Так вот что было вчера в ее глазах», – сочувственно подумал Гонсалес, протягивая ей салфетку из коробки на прикроватной тумбочке. Ее желание порвать отношения Фоулер не воспринял. У него мелькнула новая мысль.

– А кто был Вашим другом до Фоулера?

– Что? А, никого особенного не было. Я встречалась с несколькими мужчинами, когда только сюда переехала, но… ничего серьезного. А Дэн… он постепенно всех вытеснил… как он всегда делал, когда чего-то хотел добиться. Другие… я просто потеряла с ними связь.

– А перед тем, как Вы переехали сюда?

– В Нью-Йорке?

– Если Вы приехали оттуда, то да.

– Я ходила на свидания. Но следа из разбитых сердец отсюда до реки Гудзон за мной не осталось.

– У Вас острый язычок, мисс Рэнделл, – заметил Гонсалес с укоризной.

– Да, это верно, не так ли? – Клер закрыла глаза и повторила уже мягче, – да, я знаю. Наверно, это оружие, которым я пользуюсь слишком часто, иногда еще до того, как на меня нападают. Простите.

– Я не возражаю. Если это помогает Вам чувствовать себя лучше.

Она позволила себе полуулыбку, не больше.

– Наверно, помогает, но вряд ли это может служить оправданием. Возвращаясь к нашему разговору… Я не отношусь к тому типу женщин, из-за которых мужчины сходят с ума. Нет, нет, – добавила она, видя, что он собирается вежливо протестовать, – я не имею в виду… Я знаю, что выгляжу неплохо. Как и любая девушка в наши дни, если только она хочет. Но, скажем прямо, никто не будет драться на дуэли ради моей благосклонности. Я далеко не роза без шипов.

– Ну, хорошо, значит, здесь мы причины не найдем. Расскажите тогда о Вашей работе.

– Как я уже вчера сказала, я там не слишком важная персона. Я еще могу себе представить, что кто-то хочет убить заказчика. Я и сама иногда не прочь. Но меня?! От меня ничего важного не зависит.

– Давайте о семье. Готовитесь унаследовать большую сумму?

– Нет, абсолютно ничего. И секретной формулы чудесного эликсира я тоже не знаю.

Он усмехнулся:

– Уверены?

– Уверена.

– Может быть, у Вас есть нечто, что кто-нибудь очень хочет присвоить? Стоите у кого-нибудь поперек дороги?

– Послушайте, лейтенант, Вы, наверно, слишком много смотрите телевизор.

Клер отвела рукой волосы от лица. Жест показался ему слегка знакомым, но он не смог вспомнить, где его видел.

– У меня собственная квартира в доме, но никто не проявлял желания снести его и разместить там стоянку для автомобилей. Пока, по крайней мере. Я не играю в казино и не спекулирую на бирже. У меня есть машина, но половину ее стоимости мне еще предстоит выплатить банку. И, кстати, натурального меха я не ношу.

Гонсалес рассмеялся.

– Вот еще одна область, которую мы не упомянули. Политика. Вы принадлежите к какой-нибудь политической группе? Кого-нибудь агитировали в последнее время?

– Только компанию, обслуживающую мой дом. Что бы они починили канализацию в подвале. Уж очень воняет.

– Как насчет Ваших друзей? Кто-нибудь занимается политикой, преступной деятельностью и так далее?

– Политикой – нет. В рекламе мы стараемся держаться от нее подальше. ТН это всегда удавалось. После Уотергейта они стали ужасно задирать нос. Преступной деятельностью? Я не знаю. Если бы кто-нибудь этим и занимался, разве сказал бы мне? Большинство моих друзей – из рекламного бизнеса. Некоторые его называют преступлением.

Она положила голову на подушку и закрыла глаза.

Оторвав взгляд от записной книжки, Гонсалес заметил напряженные линии у нее под глазами прежде, чем она моргнула и заставила их исчезнуть, готовясь к следующему вопросу. Ее усилие сделало его усталым.

– Послушайте, мисс Рэнделл, я знаю, что Вам пришлось многое пережить за последние сутки. Теперь мы точно знаем, что Ваша жизнь в опасности, и это гарантирует Вам нашу защиту, даже если мы уже немного опоздали. Мы поставим охранника у Вашей палаты, и, боюсь, на время Вам придется обойтись без посетителей. Кроме нас, конечно, пока мы не выясним, откуда исходит угроза.

– Или от кого, – ее голос был слабым, и она снова закрыла глаза.

– Верно. Сейчас я уйду, а Вы хорошенько отоспитесь ночью. Утром мы снова пройдемся по всем пунктам, пока не найдем то, что ищем. Это где-то рядом, должно быть. Никто бы не пустился в такие хлопоты без причины.

Она открыла глаза и посмотрела ему в лицо:

– Вы сможете это прекратить, правда? Мне не придется так жить, всегда?…

– Я уверен, что мы все быстро выясним, не волнуйтесь. У нас довольно большой опыт.

Гонсалес похлопал ее по руке и встал. Заметив маленький телевизор, стоявший на подставке напротив кровати, он откашлялся и сказал:

– На Вашем месте я бы воздержался от ТВ. Наверняка Ваша история попадет в новости, и могут показать фотографии, понимаете…

– Обещаю, что буду смотреть исключительно старые фильмы.

Он кивнул и попрощался. Охранник в форме сидел между лифтом и палатой Клер, и Гонсалес приказал ему проверять всех, прежде чем впускать. Это распространялось и на больничный персонал, даже если и означало некоторые проблемы.

– Если станет слишком трудно, мы можем перенести ее в тюремный лазарет, хотя тогда возникнут сложности другого рода. Я скажу здесь, чтобы они мне позвонили, если что-нибудь случится. Но звонка я ждать не буду, понятно?

Охранник улыбнулся:

– Да, сэр.

Гонсалес кивнул и пошел по коридору, резиновые подошвы его ботинок скрипели по блестящему кафельному полу.

Вечером Клер – одна, в темной комнате – смотрела телевизор. Фигуры на маленьком экране беспорядочно двигались перед ее полузакрытыми глазами. Время от времени она засыпала, пропуская концы одних передач и начала других. Иногда взрыв смеха раздавался над равномерным шепотом приглушенного звука, возвращая ее к случайным вспышкам сознания.

В один из таких моментов она почувствовала, что кто-то стоит у ее кровати. Думая, что это медсестра, она повернула голову и увидела Малчека, который пристально смотрел на нее. Он стоял в тени, свет из коридора падал только на его высокие скулы и жесткую линию подбородка. Она хотела заговорить, но не нашлась, что сказать. Ее глаза снова закрылись.

Когда пришло утро, она не была уверена, что видела его.

После завтрака прибыл Гонсалес, и она чувствовала себя готовой к его вопросам.

Сначала он сконцентрировался на ее семье. Безрезультатно. Потом спросил, участвовала ли она когда-либо в суде присяжных. Нет. Была ли вовлечена в судебные разбирательства? Только дело о Сан-Эксе – она рассказала о недовольном покупателе.

– О'кей, – вздохнул он, делая очередную пометку в своем неизменном блокноте. – Давайте поговорим о том, чем Вы занимались в последнее время. Например, в эти выходные.

Он медленно отхлебывал кофе из чашки, которую налил из кофейной машины в приемной.

Клер пожала плечами, и боль пронзила ее руку, напомнив о ране.

– Я не делала ничего особенного. Дэн пригласил меня поехать к его родителям, но, когда подошло время, я не захотела встречаться с ними. Я уже была уверена, что мой ответ Дэну будет… и я не хотела еще больше все усложнять. Они очень милые люди и было бы несправедливо… ну…

– Я понимаю. Так как же Вы провели время?

– В пятницу я съездила за покупками: продукты и прочее на неделю. В субботу утром сходила в парикмахерскую, а днем была на открытии выставки.

Гонсалес заметил, что она почему-то начала краснеть.

– Рано вечером я поужинала в ресторане «У Карло», вместе с подругой, Барб Теннез. Хотите, чтобы она подтвердила?

– Меня не интересует Ваше алиби, мисс Рэнделл, – напомнил он ей с улыбкой, недоумевая, почему она так смущена.

– Да, конечно. В воскресенье я встала поздно, потом поехала прокатиться на машине.

– Куда Вы поехали?

– Не очень далеко. Через Парк Золотых Ворот, за мыс Лобос, в том направлении. Я… просто… ехала куда глаза глядят, послушала концерт по радио, иногда останавливалась полюбоваться видом.