Тайны дубовой аллеи - Фелл Дж. В.

– Юные негодяи! – рассмеялся Токслей. – Опять за старое! Мистер Коулман, наш школьный смотритель, замучился их гонять.

– А по-моему, неплохо смотрится, – улыбнулся Веттели. Очень… – Он запнулся, подбирая нужное слово. – Очень демократично. Как раз в духе современных общественных веяний.

– Я передам ваши слова мистеру Коулману, – с напускной серьезностью кивнул Токслей. – Но вряд ли он их оценит. Боюсь, у него несколько иные представления о демократии, и вряд ли он в принципе ее одобряет. Ну что, нравится вам?

– Нравится – не то слово. Я просто очарован. Но что поехал – жалею. Потому что, если меня откажутся принять в штат хотя бы дворником, мне останется только умереть! – отвечал Веттели в тоне легкой беседы.

К счастью, прием, оказанный Веттели профессором Инджерсоллом, оказался куда более теплым, чем тот мог рассчитывать.

– Норберт Веттели? Да-да, я вас жду! – донеслось в ответ на его робкий стук в дубовую дверь директорского кабинета.

Седовласый джентльмен, лет за семьдесят, но очень энергичный и моложавый, с длинным лицом типичного островного уроженца, поднялся из кресла ему навстречу.

– Проходите скорее, мой мальчик! Простите, что так вас называю. С вашим дедом, Персивалем Анстеттом, мы были лучшими друзьями со школьных лет! Боже, как вы на него похожи! Просто наваждение! А сорванец Конни был совсем другим. Какая печальная судьба! – Веттели не сразу понял, что «сорванец Конни» – это не кто иной, как его покойный отец.

– Да, сэр, это очень печальная история, – вежливо вздохнул он.

– Не будем о грустном, – решил директор. – Мистер Токслей упомянул, что вы согласились занять место преподавателя военного дела…

– Да, – с замиранием сердца проговорил Веттели. – Я понимаю, у меня нет нужной подготовки и преподавательского опыта. Но… Словом, я был бы благодарен за любую должность при школе, в том числе хозяйственную.

И без того длинное лицо профессора еще больше вытянулось от искреннего изумления.

– Боги милостивые! О чем вы говорите, мой милый! Какая хозяйственная должность! Конечно, безработица – страшная вещь, она диктует свои условия. Но здесь, в провинции, мы еще не стали такими разборчивыми, чтобы нанимать сторожами или садовниками лучших выпускников Эрчестера за последние десять лет… да-да, именно десять. За годы войны ваш результат никто не смог превзойти. Что до преподавательского опыта – когда-то его не было и у меня. Словом, если вы согласны…

Тут Веттели принялся кивать молча, из опасения в последний момент брякнуть что-нибудь лишнее.

– Вот и славно! Очень, очень рад!.. Мистер Коулман! – позвал профессор громко, и на его зов в кабинете как из-под земли возникло странное угрюмое существо, вроде бы человеческой природы, а вроде бы и не совсем. Больше всего оно напоминало старенького сморщенного гоблина, искусно замаскированного под человека. – Мистер Коулман подберет вам форму по размеру и покажет комнату. Располагайтесь, отдыхайте, у вас очень утомленный вид. К занятиям вам приступать только через неделю, когда мисс Топселл перестроит расписание, так что успеете подготовиться. Главное, не волнуйтесь, мальчик мой, все будет хорошо! – Профессор покровительственно похлопал его по плечу. – Уверен, вам у нас понравится.

– Спасибо, сэр, – выдохнул Веттели. – Я буду очень стараться.

– Идемте, сэр, – проскрипел замаскированный гоблин и фамильярно потянул Веттели за рукав. – Пожалуй, мы поселим вас в башне. – Он бросил на профессора Инджерсолла вопросительный взгляд из-под кустистых рыжих с проседью бровей.

– Да-да, – немного рассеянно кивнул тот. – Лорду Анстетту там будет удобно, я уверен.

Еще бы ему не было удобно! Да он с младенческих лет не имел комнаты лучше! Собственно, с тех пор, как будущий лорд Анстетт покинул детскую в родительском доме, у него не было отдельной комнаты, только место в спальне на несколько человек, и даже походный шатер приходилось делить с денщиком.

Из-за того что помещение находилось под крышей одной из боковых башен, планировку оно имело необычную: две стены смыкались углом, а третья, с узким, как бойница, окошком и широким, как скамья, подоконником, изгибалась плавной дугой. Окно было наполовину скрыто красной портьерой, от этого в комнате царил приятный теплый полумрак. Обои были бумажными, песочного оттенка, с орнаментом в виде медальонов. Потолок над кроватью был скошен и образовывал нечто вроде алькова. Кроме кровати, застеленной немного колючим клетчатым пледом, в комнате имелись письменный стол с настольной лампой под красным абажуром и скромной чернильницей, два стула, маленький комод с зеркалом, полки для книг с несколькими потрепанными томами и вешалка для верхней одежды.

На полу лежал трогательный домотканый коврик под цвет пледа – красно-буро-бежевый. Традиционный камин заменяла небольшая железная печь континентального фасона, рядом нашлась корзинка дров. Узкая дверь в прямой стене вела в крошечную ванную с ватерклозетом. Веттели так и замер на пороге в восхищении.

– Располагайтесь, сэр. Если что-нибудь понадобится, обращайтесь, моя комната в этом же корпусе, третья от черного хода, вам любой покажет. Какой у вас размер одежды? – Коулман окинул фигуру новичка беглым взглядом. – Так, понятно. Кастелянша вам что-нибудь подберет. Нам как раз недавно завезли новые комплекты для старшеклассников. А мантия, уж простите, будет великовата. – В тоне, каким это было сказано, Веттели уловил некоторое пренебрежение. – Ужин у нас подают в семь вечера, обеденный зал в центральном крыле.

Кивнув на прощание, Коулман вышел. С минуту Веттели слушал стихающие шаркающие шаги, а потом не мог оторвать взгляд от открывшегося с высоты вида. Окно выходило на север, из него можно было разглядеть и подъездную аллею, и деревню в окружении полей, холмов и разноцветных рощ, и извилистое русло реки, в которую впадал гринторпский ручей. А у горизонта вроде бы даже просматривались постройки Эльчестера, хотя не исключено, что их он видел только в своем воображении: уже начинало смеркаться, и в такой дали сложно было что-то понять наверняка.

«Вечером станет ясно, что к чему. Если это Эльчестер, то будет видно огни», – сказал он сам себе.

Весь запас личных вещей капитана Веттели уместился в одном походном мешке, так что разобрать их было несложно. Документы он спрятал в выдвижной ящик стола, а на его суконную поверхность поставил семейную фотографическую карточку в рамке: отец сидит в кресле, в вольной позе, закинув ногу на ногу, с трубкой в руке, а рядом его маленький сын скачет на деревянной лошадке, белой в яблоках, с шальным раскосым глазом. Ради этой лошадки, нежно любимой в детстве, Веттели и таскал с собой фотографию по всем фронтам.

Несколько любимых книг заняли место на полке, рядом очень красиво встали латунная масляная лампа и несколько памятных вещиц, включая закопченный керамический обломок боевого голема. Обломок имел безобразный вид, и воспоминания с ним были связаны не самые приятные (великое чудо, что голем не угробил капитана Веттели, когда они столкнулись ночью в песках).

Все остальное, включая три пистолета с запасом патронов, наградной кортик и десяток узких метательных ножей (одним из их компании как раз и был убит Упырь Барлоу) он просто вывалил из мешка в ящик комода. Прежде он никогда не позволил бы себе подобной небрежности в обращении с оружием, но теперь началась мирная жизнь, значит, все можно.

Еще он решил выпросить у няни горшок с красным цикламеном и вышитую подушку, а еще хорошо бы…

…Из размышлений о благоустройстве его вывел негромкий стук в дверь.

– Мистер Веттели? Вы тут? Я могу войти? – Голос был женским, очень приятным.

– Да-да, конечно! – Он поспешно вскочил и отворил дверь.

Гостье на вид было двадцать с небольшим. Милое лицо, гладкие каштановые волосы собраны в пучок, веселые глаза, немного смущенный вид… Лорд Анстетт с первого взгляда счел гостью очаровательной до невозможности. Общее впечатление портили только белый медицинский халат, небрежно наброшенный поверх простого серого платья, похоже, домашнего, и подозрительный саквояжик в руках.