У фортуны женское лицо - Демьянова Валентина

Алексей Матвеевич в молодые годы служил в гвардии, где, как и отец, слыл бесстрашным офицером. За храбрость в боях был произведен сначала в майоры, а потом в полковники. В полку его считали везунчиком, поскольку из всех баталий, несмотря на то что никогда не уклонялся от опасности, он умудрялся выходить без единой царапины. Очевидно, ему действительно сопутствовала удача, потому что в конце концов Алексей Матвеевич вытянул самый счастливый билет в своей жизни – женился на наследнице миллионного состояния. Красавец двухметрового роста, гвардеец, весельчак, за которым тянулся шлейф слухов о разбитых женских сердцах, покорил Анастасию Пряхину с первой встречи. Обладая упрямым нравом, она сумела добиться разрешения на свадьбу и вопреки планам родителей вышла замуж за нищего, по их меркам, Алексея. Жена принесла ему в приданое не только земли, но и влиятельную родню. После свадьбы Алексей Матвеевич подал в отставку, но на постоянное жительство в Ольговку не вернулся. Предпочел поселиться в столице, где и раньше слыл душой общества, а теперь благодаря состоянию жены занял видное положение. Оно было столь заметно, что императрица Екатерина II, совершая поездку в Москву, заезжала в Ольговку погостить.

Алексей Матвеевич был удачлив во всем, кроме детей. Все его наследники умирали в младенчестве. В живых остался только последний, Захар, но его появление на свет стоило жизни матери. А вскоре мальчик и вовсе стал круглым сиротой: Алексей Матвеевич скоропостижно умер, простудившись осенью на охоте. Ольговка перешла к малолетнему Захару. Последний прославился тем, что в 1812 году, двадцатидвухлетним юношей, на свои средства полностью оснастил казачий полк. Полк принял участие во многих сражениях и был расформирован только после заграничного похода 1814 года. За личную храбрость Захар Алексеевич был награжден золотой саблей, а за заслуги перед Отечеством ему был присвоен титул графа. Вернувшись в Россию, Захар обосновался в Ольговке, где жил очень замкнуто. Нежелание жениться объяснял болезнью после ранения. Свободное время заполнял тем, что перестраивал и украшал усадьбу. Именно в этот период она получила название «Услада». Скончался Захар в 1819 году. Поскольку он был бездетен, на нем прямая линия Говоровых пресеклась, а усадьбу наследовал дальний родственник Захара. Сын его кузена и тоже Говоров. На тот момент наследнику исполнилось всего семь лет, и, ввиду его малого возраста, управление Ольговкой приняла на себя его мать, Нина Гавриловна. Отец мальчика погиб в битве под Бородином. Наследство они с сыном получили порядком расстроенное. Перед смертью Захар Алексеевич сильно болел, дела запустил, и если от былого состояния что и осталось, так только потому, что оно было слишком велико, чтобы его можно было растащить за короткий срок. Нина Гавриловна оказалась женщиной дельной, и хотя прежнего благосостояния не восстановила, но дела в порядок привела.

Последними владельцами усадьбы были Юрий Петрович Говоров, а потом, вплоть до 1917 года, его вдова.

Усадебный комплекс села Ольговки представляет несомненный исторический интерес. При Иване Говорове в усадьбе стоял одноэтажный бревенчатый дом с деревянными хозяйственными постройками и каменная церковь Рождества Богородицы. Матвей, сын Ивана, вступив в наследство, дом не трогал. Только спустя несколько лет после женитьбы, предвидя очередное пополнение семейства, пристроил к задней части несколько комнат и холодные сени. Капитальной реконструкции дом подвергся при Алексее Матвеевиче. Старую постройку снесли, новую поставили чуть дальше, откуда открывался красивый вид на парк. Теперь дом стал каменным, с флигелями и парадной лестницей. Завершить благоустройство усадьбы Алексей Матвеевич не успел, этим занимался уже его сын Захар. На сегодняшний день в имении Ольговка сохранились лишь руинированные строения».

Убрав бумаги в сумку, я пожала плечами. Обычная усадьба, обычные владельцы и ни малейшего намека на таинственность. Таких по России было разбросано тысячи. Откуда Павел Иванович взял, что с этой семьей связаны загадочные события?

Время приближалось к четырем, и я снова отправилась к дому Шенков. В этот раз мне повезло. Стоило свернуть на знакомую улочку, как я увидела перед калиткой Шенков женщину с ключами в руках.

– Любовь Васильевна!

Женщина обернулась, и я убедилась, что не ошиблась. Она была очень похожа на свою сестру, Веру Васильевну, только значительно моложе.

– А я к вам!

– По поводу уколов?

– Нет, у меня другое дело. Я из Москвы приехала. Пишу книгу об усадьбах Подмосковья. Меня интересует Ольговка, а Вера Васильевна сказала, что ею занимался ваш супруг...

Закончить фразу я не успела. Улыбка сползла с лица женщины, и она резко меня перебила:

– Хотите сказать, Вера вас прислала?

– Не совсем так... Адрес мне дала Варя, но Вера Васильевна поведала, что ваш муж изучал историю Ольговки.

– Может, и изучал, не знаю! Я его делами не интересовалась! Только чего вы ко мне пришли? Петра уже давно в живых нет! Или вам не сказали?

– Сказали, а пришла я узнать, где документы, с которыми он последнее время работал. В архиве их нет. И еще хотелось бы взглянуть на его записи по Ольговке...

Любовь переменилась в лице.

– Сколько раз повторять, нет у меня ничего! – пронзительно закричала она. – В архиве ищите! В столе у него! Домой он ничего не приносил!

– Стол пуст. После его гибели милиция обыскивала рабочее место и ничего не нашла.

– А раз не нашла, значит, и не было ничего! – отрезала она и повернулась ко мне спиной.

Наташа

Приткнув машину напротив кафе, я вопросительно посмотрела на Галину и встретилась с ее жалобным взглядом:

– Ната, можно я туда не пойду?

Сердце екнуло и упало в пятки. Зря, значит, я рассчитывала на поддержку. Выкручиваться придется, как всегда, в одиночку.

– Конечно! Не хочешь, не ходи, – согласилась я, привычно демонстрируя непоколебимую уверенность в собственных силах.

На улице к тому времени совсем стемнело, и маленький зал отлично просматривался снаружи. Народу в тот вечер практически не было, только в центре зала гуляла подвыпившая компания.

– Посмотри, нет ли его там?

Галка привстала на сиденье и вытянула шею.

– Тут он, – неохотно признала она. – Видишь того белобрысого? Девицу в синей кофте обнимает. Калина!

– Ну что ж, – вздохнула я. – Жди здесь, скоро вернусь.

С этими словами я выскочила из машины и, боясь струсить, заспешила в сторону кафе. Толкнув тяжелую дверь, на секунду замерла на пороге, набираясь храбрости, и только после этого с независимым видом двинулась в сторону шумной компании. Остановившись за спиной у Калинкина, вежливо спросила:

– Можно вас на минуту?

Не выпуская из рук субтильную талию «синей» девицы, Калина глянул на меня через плечо:

– В чем дело? – Спросил вроде бы небрежно, но глядел настороженно. Обшарив меня взглядом с головы до ног, Калина успокоился. – Хочешь познакомиться?

Начало разговора не сулило ничего хорошего, и я, собрав волю в кулак, постаралась, чтобы ответ прозвучал предельно деловито:

– Поговорить нужно.

– Поговорить? – дурашливо удивился Калина. – Вообще-то с такими красотками, как ты, я обычно другим занимаюсь, но если ты привыкла с этого начинать... Давай поболтаем! О чем?

– Об Олеге и его долге, – сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

Ухмылка разом сползла с лица Калины, а глаза превратились в холодные льдинки.

– Не знаю никакого Олега, – отрезал он и отвернулся.

Под насмешливыми взглядами сидящей за столом компании я готова была сквозь землю провалиться. Стояла перед ними и не знала, как поступить. Ну глупо же высказывать претензии в спину Калине! От охватившей меня беспомощности захотелось зареветь, развернуться и со всех ног бежать от позора. Скорее всего, так и случилось бы, но тут подала голос подружка Калины. Жеманно поправив жиденький локон, она пропищала: