Кокон (СИ) - Минц Валерия

Взгляд детектива скользнул по заваленному газетами и вырезками кухонному столу. Он мельком задерживался на строках, но ничего не отпечатывалось в памяти — буквы расплывались перед глазами.

Телевизор в углу работал без звука, чтобы создать хоть какую-то видимость движения. На экране мелькнула знакомая журналистка, стоявшая перед загородным клубом, где арестовали Миллера. Джеймс видел, как ее губы двигаются, произнося те самые слова, которые он уже знал наизусть:

— Эйберсвуд продолжает переживать потрясение за потрясением: арест молодого врача Гэри Миллера вызвал небывалый резонанс...

Джеймс нехотя потянулся к пульту и прибавил звук.

—…Коллекция бабочек, изъятая в коттедже, который он снимал, стала символом этого жуткого дела. Однако остаются вопросы: мог ли он действовать один?

На экране появилась женщина, и Джеймс узнал ее — медсестра, что работала в больнице на ресепшне.

— Честно говоря, я до сих пор не верю, что Гэри Миллер оказался убийцей, — миссис Клейсон выглядела потрясенной до глубины души. — Это просто ужасно, что я работала рядом сразу с двумя преступниками… Просто ужас какой-то.

Камера переключилась на прохожего в плотной куртке и шарфе, скрывавшем половину лица.

— Это все подстава, — голос был дрожащим, но уверенным. — Ну, это просто невозможно, чтобы такой человек оказался маньяком.

В кадре появились две женщины, негодующе глядя на зрителей.

— Миллер был символом борьбы с полицейским произволом! — громко выкрикнула она, и вторая тут же поддакнула ей. — Разумеется, полиция пошла на крайние меры, чтобы добиться обвинения!..

Журналистка с яркой улыбкой вновь появилась на экране:

— Общественность разделилась. Этот врач, на которого равнялись многие, оказался настоящим монстром. Одни называют Миллера чудовищем, другие считают его жертвой заговоров полиции...

Джеймс выключил телевизор, разом обрывая назойливый шум. Даже после того, как у полиции есть все доказательства, раздор, что внес Гэри, уже необратим. А ведь наверняка будут те, кто станут защищать его даже если он лично во всем признается. Найдутся и сторонники его идеологии. Мало ли в мире психов? Всегда были те, кто вставал на сторону даже самых омерзительных душегубов. Джон Гэйси, Тедд Банди…

Гэри Миллер, изображенный на первой полосе свежей газеты, будто все с тем же надменным и насмешливым видом наблюдал за терзаниями Джеймса. В порыве ярости детектив схватил ее, желая смять, чтобы стереть эту ухмылку с черно-белого лица, как вдруг замер. «Последняя статья Калины Сантох: интервью с чудовищем», гласил заголовок.

Джеймс колебался, газета задрожала в его руках, но он пересилил себя. Ему было тяжело читать эти строки. Черно-белое фото Миллера в аккуратном костюме сопровождалось выдержками из статьи Калины, написанной по ее черновикам и злополучной диктофонной записи, которую она тайком вела. Ее стиль, ее вопросы, ее аналитика — все это заставляло чувствовать, как она оживает на страницах.

«Чудовище с лицом ангела», — гласила одна из строк. Миллер рассказал ей о своей философии, об убийствах и о том, как он видел себя вершителем правосудия.

В памяти всплыли слова Миллера.

«Ты такой же, как я».

Эти слова резанули по сердцу. Ему казалось, что они выжгли на его душе клеймо.

Он яростно пролистал газеты в надежде найти хоть какие-то другие новости, пока не наткнулся на небольшой некролог с фотографией улыбающейся женщины.

«...Калина Сантох, двадцатисемилетняя журналистка, погибла от рук маньяка Гарета Миллера, известного по прозвищу "Мотылек", но ее имя теперь ассоциируется с героизмом. Она стала примером настоящей журналистики, до конца преданной своей работе. Ее интервью с Миллером проливают свет на мрачную историю Эйберсвуда...»

Джеймс не смог дочитать до конца. Его пальцы задрожали, и он опустил газету обратно на стол. Ни одно из слов не приносило облегчения. Ни одно не дарило утешения. Всплывали лишь вопросы: «Что я делаю? Зачем я здесь? Куда я иду?». И самое страшное: «Кто я?» Весь мир, казалось, сдвинулся с места, а он остался стоять на месте.

Но куда ему теперь идти. На работу? Чтобы там смотреть на эти лица, которые внезапно впервые увидели в нем героя, который один стоял на своем, когда все были против него… В один миг ему простят все его ошибки, все то паршивое поведение с его стороны, все проступки, из-за которых так часто страдали другие…

А ведь кто-то из его коллег действительно хотел, чтобы жизнь Джеймса сломалась. Он так и не узнал, кто передал Мортону все те данные на его имя, да и не имело это уже никакого смысла. Ничто не имело смысла. И это терзало больше всего.

Он ведь победил. Он был прав. Так почему же не испытывает облегчения? Почему правда принесла ему только больше боли и страданий? Почему он не может пожинать плоды своих трудов и купаться в лучах славы, как это делал Картер, который теперь всецело в его отсутствие стал лицом этого дела, отвечая на вопросы журналистов на пресс-конференциях.

«Ты понимаешь меня лучше, чем хочешь признавать».

Джеймс не мог этого принять, но теперь его терзали сомнения. Он думал о каждом своем выборе, о своей жизни, о том, что всегда считал важным. Может, он обманывал себя? Может, он носил маску, играя роль детектива, который стремится к справедливости?

— Что мне делать? — вслух спросил Джеймс, даже не понимая, к кому от обращается.

Но никто никогда не даст ему этого ответа. Нужно было что-то делать… Найти решение, как быть дальше, где найти силы, чтобы двигаться вперед. Детектив понимал, что на вторых ролях ему не хватает воздуха, но и лидером быть — не для него. Это.. все это — не то, чего он хотел. Да, признание и слава теперь у него есть, но цена этого слишком высока. Готов ли он каждый раз платить ее, идти вперед, по головам, невзирая на ошибки? Сможет ли сбросить груз вины, как что-то лишнее, и идти дальше?

Нет. Не сможет. Это он уже понял на полученном горьком опыте. Ему нужно было исправить что-то, но не в мире, в себе. Но для начала надо выйти из дома и сделать то, что нужно было сделать уже давно.

Дорогу до департамента он специально выбрал витиеватую, чтобы миновать все возможные встречи со СМИ на пути. Удивительно, но никто особо не обратил на него внимания, учитывая, что он сейчас был одной из самых обсуждаемых фигур во всем городе и окрестных городах. В департаменте до него тоже будто бы никому не было дела, все настолько были поглощены работой… Ну или же у коллег хватило такта не лезть к нему в этот момент.

Билла в кабинете не оказалось, но это было и к лучшему. Никто не станет ему мешать или отговаривать… Первым делом он нашел бумагу и ручку, быстро записал все необходимое. В углу у стеллажа нашлась коробка с документами, но детектив быстро освободил ее, свалив бумаги на кресло.

Джеймс не стал разгребать весь тот хлам, что лежал на столе, лишь аккуратно выуживая личные вещи из ящиков.

— Сэвидж?

Джеймс нехотя поднял глаза. Картер вошел в кабинет без стука. Он выглядел более человечно, чем обычно, даже как-то устало.

— Рад, что вы наконец-то вернулись на работу.

— Правда? — сухо заметил Джеймс, продолжая складывать вещи. — Судя по новостям, вы отлично справляетесь и без меня.

— Бросьте, Джеймс, — он махнул рукой. — Сейчас расследование получило новый виток, нам не хватает рук. Нужно проводить следственные выезды, чтобы Миллер в точности показал: как и где он разделывался с жертвами, затем еще тонна бумажной волокиты…

— Если вы вдруг забыли, — оборвал его детектив, — то я решением суда отстранен от этого дела.

Дэвид замер, будто пытаясь осознать услышанное.

— Вы же это не серьезно, Сэвидж? — его брови выгнулись дугами.

— С чего вы взяли?

— Потому что это непохоже на вас… Это ведь то, чего вы так хотели, дело вашей жизни. Да любой другой бы отдал все, чтобы оказаться на вашем месте.

— Очень сомневаюсь в этом, агент Картер.