Твой последний шазам (СИ) - Мартин Ида

— Какая ещё ролёвка?

— Ну типа я волк, а ты красная шапочка и пришла меня наказать.

— Все ясно. Значит не больно.

— Терпимо, но в следующий раз давай играть во что-нибудь другое. В спящую красавицу, например. Ты такая спишь, а я принц и должен тебя разбудить. Только чтоб по-честному. Чур, сразу не просыпаться.

— Лучше в Ромео и Джульетту. Я такая просыпаюсь… А ты бац, и мертвый.

— Но ты об этом не знаешь и начинаешь меня будить?

— Нет, я хватаю кинжал и закалываю себя. Короче кровь, кишки, все умерли… Как ты любишь.

— Я бы умер с тобой в один день, но ты, наверное, со мной не захочешь.

— Разумеется, это у тебя девять жизней, а у меня всего одна и мне её жалко.

— Глупенькая, как ты могла подумать! — он сцепил руки в замок у меня на животе и уткнулся подбородком в плечо. — Конечно я не хочу, чтобы ты умирала. Я же просто так это сказал. Так всегда говорят, если они очень сильно любят друг друга. Чтобы никому не было плохо оставаться одному. Бабушка, вон, деда очень сильно любила, а когда он умер, всё просила, чтобы он её к себе забрал.

— Лучше бы те, кто сильно любит, жили вечно. Так было бы справедливо. Должна же быть хоть какая-то польза от всего этого, а не только страдания, — я вдруг вспомнила ту женщину в отеле, похожую на трансвестита. — Почему убивать любовь может, а оживлять нет?

— Как это не может? Я вот почти умер, а ты меня оживила.

— Я серьёзно. Ты же сам говорил, что сильно любить — очень страшно. Даже если тебя любят в ответ. Ты просто перестаешь быть собой и постоянно боишься потерять то, что есть.

— Тебе сейчас плохо? — забеспокоился он.

— Сейчас нет. Но… У тебя никогда не было такого чувства, что скоро это закончится? Что мы не подходим друг другу и вообще, всё слишком напряженно и странно? Как будто где-то там тикают невидимые часы и отсчитывают нам время?

— Не знаю, ты мне подходишь, — он беспокойно развернул меня к себе. — И я бы очень хотел, чтобы ты всю жизнь вот так сидела у меня на коленях, гладила и никуда не могла уйти. Даже, если вдруг очень разозлишься, даже если мы поругаемся, даже если наступит конец света. Чтобы мы жили долго и счастливо, а потом умерли в один день…

Замявшись, он убрал ладонью с глаз чёлку и болезненно поморщился.

— Но ты… Ты не можешь. Думаешь, я не понимаю? Я всё понимаю. Я ведь тоже не мог забрать того пса и пока ждал, что он исчезнет, слышал эти часы.

— Жаль, что всегда не может быть, как сейчас, — я потянулась и снова растрепала ему чёлку. — Интересно, как сейчас в Капищено?

Неожиданно, ничего не ответив, Амелин снял меня с колен и бросив: «ща, погоди», убежал в дом, а потом вернулся одетый, взял за руку, и сказал «пошли».

Но мы не пошли, а полетели быстрым шагом в сторону карьера, в обход коттеджей. Всю дорогу я гадала, что он задумал и сколько не упрашивала, не смогла вытянуть ни слова. Наконец, проскакав, ломая ноги, по лесным корням, вышли прямиком к Дереву Желаний — широкой раскидистой иве, одиноко застывшей неподалёку от берега.

В её ветвях на поднявшемся ветру свободно развевались разноцветные ленты, платочки, лоскутки, плетеные фенечки и вообще всё, что только можно было привязать. В небе очень низко носились ласточки.

— Вот, — он наконец выпустил мою руку. — Загадывай. Люди говорят, что эти желания сбываются.

Я никак не могла отойти от той спешки, с которой мы мчались сюда.

— А ещё они говорят, что ты псих и убийца.

— Чёрт! — Костик расстроенно хлопнул себя по лбу. — Что мы повязывать-то будем? Как же я не подумал!

— Без понятия, — я огляделась. Кругом до леса пожелтевшая, выгоревшая на солнце трава. Неподалёку тропинка, ведущая к спуску на пляж. Снизу от воды доносились голоса, но поблизости никого не было. — Это же ты меня сюда привел.

— Ладно, всё равно ты сказала, что её нужно выкинуть.

Он вдруг снял с себя футболку и, без особого труда разодрав на две части, протянул мне одну, а сам полез в гущу ветвей и, вскарабкавшись почти до самого верха, как пиратский флаг, завязал там вторую.

Еле отыскав свободное место, я пристроила обрывок футболки на нижнюю ветку и загадала, чтобы больше не было никакого обвинения, и Костик мог спокойно уехать.

Потом он спустился, удовлетворенно отряхивая руки, грудь и живот от мелких зеленоватых крошек коры, и мы сразу пошли назад. Но уже не бежали и никуда не торопились. Просто брели жадно вдыхая плотный, влажный воздух.

— А что ты загадал?

— Нельзя же говорить.

— Мы наверное с тобой одно и тоже загадали.

— Было бы здорово. Если бы ты это загадала, считай, моё желание уже исполнилось.

— Ты что? Ты загадал не то, что нужно было загадать? — удивилась я.

— А что нужно было?

— Ну то… Самое главное…

— Я загадал самое главное, — он высоко запрокинул голову. — Смотри, какое небо.

Над нами быстро плыли густые, подсвеченные желтовато-розовым светом облака. Нижняя их часть налилась свинцом и выглядела такой тяжелой, будто они вот-вот свалятся на землю.

— Может дождь наконец будет? — я взяла его за руку.

— Хорошо бы ночью. Гроза. Ты придешь ко мне, и я буду тебя успокаивать.

— Я не боюсь грозы.

— Ну тогда ты меня.

Голоса мы различили, ещё не доходя до крыльца. Один был точно Лёхин, а другой — женский, и, как только Амелин его услышал, то резко отодвинул меня в сторону и побежал в дом.

На кухне за столом сидел Лёха, а напротив него Мила, они пили шампанское и ели черешню из большой глубокой тарелки.

— Что ты тут делаешь? — с порога закричал Амелин.

— Костик? — Мила с совершенно обезоруживающей улыбкой развернулась к нему. — Ты чего ругаешься? Я вот фруктов привезла, у тебя оказывается гости.

На ней был лёгкий сиреневый костюм с оборками на рукавах и подоле юбки.

Лёха по-хозяйски взмахнул рукой:

— Присоединяйтесь.

Амелин подошёл к Миле и, встав за стулом, ухватился за спинку так, словно собирался дёрнуть.

— Выйди, пожалуйста.

Мила встала и окинула его недовольным взглядом:

— А ты почему раздетый? И что это за перестановка?

Промолчав, Костик вышел из дома. Громко хлопнула дверь. Мила побежала за ним.

— Чего за шухер? — Лёха сделал испуганные глаза.

— Это Мила, — сказала я. — Костина мама.

— Да? — удивился Лёха. — А мне сказала, что сестра. То-то я ещё подумал имя какое-то знакомое. Ну ладно… А она вообще так ничего. Сколько ей лет?

— Всё отстань.

Настроение стремительно покатилось вниз. И зачем ей понадобилось приехать именно сегодня? Именно сейчас? Когда всё успокоилось и стало хорошо?

— У тебя сейчас такое лицо, как будто ты её убить готова, — сказал Лёха.

— Так и есть. Я её ненавижу.

— Понятно, — он кивнул. — Может нам того… Сваливать пора? Саня как чувствовал.

— Может и пора, — машинально ответила я, но думать об этом ещё не могла.

Только, что всё было прекрасно и испортилось в одно мгновение. Как в детстве, когда папа резко, без предупреждения подходил и вырубал мультики.

— Сколько времени?

Лёха достал телефон.

— Девять.

— Ты пойдешь гулять с Алёной?

— Мы собирались к Пинапу.

— Я пойду с вами.

С Алёной встретились возле шлагбаума через двадцать минут. Она была в розовой майке, как обычно, воняла кокосом и мне, как ни странно, обрадовалась.

Дойдя до участка Пинапа, мы просто открыли незапертую калитку и попали во двор. Идеально стриженная трава в бело-голубом свете низеньких садовых фонариком выглядела фантастично.

Вся компания сидела на просторной открытой веранде, развалившись в плетёных креслах. В большой уличной печи на решетке жарились купаты. Их жир капал на угли и громко шипел. Сильно пахло копчёным мясом, средством от комаров и ещё чем-то сладким. На столе я увидела большой кальян и поняла, что запах идёт от него.

Мне пододвинули стул, выдали стакан и спросили, что я буду пить. Я ответила, что ничего, и они переключились на свои разговоры. В мою сторону больше никто не смотрел. Разговаривали негромко, много не пили и были томно расслаблены. Дневная жара изматывала всех.