Воспитание бабочек - Карризи Донато

Между тем Серена даже не решалась к ней прикоснуться, хотя та стояла на расстоянии вытянутой руки, у самой койки. Профессор спал, как и малыш в колыбели, и казалось, будто они с Авророй в палате одни.

— Как вы его назвали? — спросила девочка.

— Адоне.

— Некрасивое имя.

— Ты права, — согласилась Серена. А потом рассмеялась. — Имя прямо-таки ужасное, — сказала она, не переставая хихикать.

Аврора подняла взгляд, явно недоумевая, что на Серену нашло.

Та сознавала, что похожа на сумасшедшую, но ничего не могла с собой поделать. Она лишь старалась смеяться потише, чтобы не разбудить Ламберти и маленького Адоне. Успокоиться ей удалось не сразу, но в итоге она взяла себя в руки. По правде говоря, ей хотелось плакать, но смех помог сбросить напряжение, накопившееся за последние дни, и избавиться от дурных мыслей, которыми она ни с кем не могла поделиться.

— Извини, — сказала она.

Аврора продолжала непонимающе смотреть на нее.

Серена глубоко вздохнула.

— Через пару дней мы втроем вернемся в Милан, — сообщила она дочери. — Твои психотерапевты говорят, что ты можешь поехать с нами, хотя впереди еще очень долгий путь. Теперь у нас новый дом. Это не та квартира на девятнадцатом этаже, которая была у нас с тобой раньше, но там даже есть садик. У тебя будет своя комната, хотя и не твоя старая детская. Мне очень жаль, но, когда я думала, что ты погибла, я раздала твои вещи. Впрочем, ты все равно выросла из той одежды и вряд ли захочешь играть в Барби.

Вызывают эти разговоры у Авроры хоть какие-то смутные воспоминания или усилия Серены совершенно бесполезны?

— В общем, тебя ждет жизнь. Не та, что была здесь, но и не та, которую ты вела до шести лет. Единственное, что осталось почти прежним, — это я. Надеюсь, этого достаточно, но мне нужно, чтобы ты поскорее приняла решение… Семь лет без тебя — большой срок, и я не хочу больше терять время.

Девочка задумалась.

Серена испытывала странное облегчение. Она сказала все, что должна была сказать. И это оказалось проще, чем она ожидала. Сейчас она готова была принять любой ответ.

Аврора скривила губы, совсем как в детстве. Эту гримаску она переняла от Серены. «Я все еще дождевой червь», — подумала та. Но поскольку дети должны быть лучшей версией своих родителей, Серена решила выбрать другое насекомое — гусеницу. «Да, я гусеница, — сказала она себе. — А Аврора — бабочка, в которую я превратилась».

— Кто такой Гас? — вдруг спросила девочка.

Малассер

— Мне снова нужно в туалет.

— Но мы только что оттуда.

— Я на минутку.

— Мы опоздаем!

— Сказала же, я на минутку: мне нужно пописать.

— Ну ты как обычно.

— Давай, только побыстрее!

— Идите, я вас догоню. — Аврора подождала еще несколько мгновений, пока три ее лучшие подруги не удалились по коридору к выходу, а затем вернулась.

Был последний день учебы перед летними каникулами, и прозвеневший в час пополудни школьный звонок отпустил всех на свободу. Здание почти опустело. Аврора и ее подруги задержались в туалете, чтобы накраситься и немного привести себя в порядок. В школе запрещалось носить слишком открытую одежду, например майки, шорты и мини-юбки. Насчет макияжа тоже были правила. Поэтому после уроков девочки обычно укрывались в туалете и переодевались в вещи, принесенные с собой в рюкзаках вместе с учебниками, а также наносили тушь и помаду.

Аврора накрасила губы розовым блеском и подвела глаза карандашом. На ней были розовые кроссовки «Джордан», брюки-карго, джинсовка и футболка с принтом группы Måneskin, купленная на их последнем концерте.

Вот уже несколько дней она прятала свои прямые волосы, собранные в хвост, под белой кепкой, которую никогда не снимала. В классе учителя поначалу делали ей замечания, но потом отступились: то ли к концу года стали терпимее, то ли утомились бороться с учениками. Дома Серена не могла спокойно смотреть, как Аврора сидит за столом в этой кепке, но после нескольких упреков смирилась, списав новый имидж на подростковую прихоть.

Аврора не придавала особого значения мнению Серены. Они все чаще препирались, но то же случалось и с ее подругами и их матерями. Серена, например, часто повторяла непонятные и раздражающие фразы типа: «Красота — как песок в руках, со временем она ускользает».

Аврора никогда не чувствовала себя красивой. Или, по крайней мере, раньше не слишком заботилась о своей внешности. Но в последнее время ее интересы изменились. Ей нравились мальчики и нравилось, когда мальчики на нее смотрят.

Через год Милан стал для нее во всех смыслах родным, а жизнь в Вионе превратилась в далекое воспоминание. Удивительно, насколько здесь все было по-другому. И как быстро все изменилось.

Аврора недоумевала, как она могла раньше носить одежду, которая теперь казалась ей нелепой. В Вионе ее гардероб ограничивался неизменными пятью-шестью предметами. Синие джинсы, кеды и спортивные гольфы, купленные оптом. Толстовки немыслимых цветов поверх дурацких блузок с кружевными воротниками. Одна-единственная куртка на весь зимний сезон, треккинговые ботинки.

Но революция коснулась не только одежды. Аврора бросила молиться: она больше не чувствовала потребности обращаться к высшей силе с просьбами об утешении или защите. Она не делала этого даже втайне, в мыслях. По правде говоря, она отвергла почти все наставления своей прежней мамы. Так она ее называла, хотя не упоминала о ней никогда. И никогда о ней не спрашивала. Иногда с мобильника или домашнего компьютера искала новости в интернете. В статьях встречались выражения вроде «разбирательство по упрощенной процедуре», которых она не понимала. Какое-то время к ней приходили поговорить люди из полиции. Ее расспрашивали о том, как она проводила дни, когда жила в хижине. А Серена однажды предупредила ее, что им, возможно, придется вместе пойти в суд, где судья будет задавать ей вопросы. Аврора приготовилась, но ничего так и не произошло, и больше об этом никто не упоминал.

Новая жизнь не была неприятной. Дом красивый, ее комната лучше, чем чердак. Перед переездом ей предложили взять с собой что-нибудь из хижины. Но Аврора собрала только маленький чемодан. На самом деле ей хотелось забрать своего пса. Но сад в Милане был слишком тесен для бордер-колли, привыкшего резвиться на горных лугах. Кот Гас был старым и больным, но, по словам Фабио, впереди у него была еще пара жизней. Фабио был к Авроре добр, и они много чем занимались вместе. Только Аврора обращалась к нему по имени — Серена называла его Ламберти или профессором. Фабио тоже обожал собак и многому ее научил. Кататься на велосипеде и играть в бочче. Частенько они все вместе отправлялись в бочче-клуб, где можно было и поесть, но только жареную рыбу или саламеллу. Фабио подвозил Аврору в школу на мотоцикле; он играл на барабанах и познакомил ее с уймой новой музыки. Теперь Авроре нравились Jethro Tull, чьи песни она часто слушала на виниловых пластинках. Фабио заразил ее своей любовью к комиксам, а когда по воскресеньям шел дождь, готовил попкорн и включал видеокассету с фильмом «Назад в будущее», который они посмотрели уже как минимум раз десять.

Ее младший братик был неплохим. Хотя ему был всего годик и он еще не умел говорить. Зато ему нравилось засыпать рядом с ней. По вечерам Аврора иногда брала его на руки, а он клал головку ей на плечо и позволял себя укачивать.

Брат был точной копией своего отца. Фабио был этим доволен и все время повторял, что он дождевой червь.

К счастью, в семье мальчика называли не Адоне, а просто Адо. Это уменьшительное имя ему дали после того, как Серена нашла его в романе о Флоренции.

Аврора все еще не могла заставить себя называть ее мамой. Возможно, потому, что в ее сознании это слово по-прежнему ассоциировалось с другим человеком. Впрочем, не называла она ее и Сереной. Она всегда искала иные способы дать ей понять, что обращается именно к ней. Однако это утомляло ее все сильнее. И, случайно называя Серену по имени, Аврора замечала, что та поджимает губы, будто пытаясь сдержать огорчение.