Смертельный код Голгофы - Ванденберг Филипп

Едва Мария-Элена назвала номер дома, как подростки тут же повернулись к ней спиной. И только один, самый младший из них, указал на крошечный домик с пустыми глазницами окон и обугленным фасадом.

Гропиус и Мария-Элена переглянулись. На улице вдруг стало тихо. Юных футболистов как ветром сдуло. Подойдя ближе к пожарищу, Гропиус различил над входом в него номер 17. Без сомнения, этот дом сгорел много лет назад, его прежние формы едва угадывались.

— По-моему, у вашего врага были еще недоброжелатели. — Мария-Элена первой пришла в себя от удивления.

— Вы думаете, это поджог?

— Ну, реакция мальчиков была довольно странной, вы не находите?

Гропиусу почувствовал себя неуютно — он не мог сказать почему. Когда он огляделся по сторонам, ему показалось, что за мутными стеклами и серыми гардинами в окнах исчезли любопытные лица. Только одна пожилая, одетая в черное женщина позволила себе проявить любопытство и следила за каждым их шагом из открытого настежь окна.

— Кого вы ищете? — крикнула она.

— Знаете ли вы Рамона Родригеса? — спросила Мария-Элена. — Его адрес Каррер Каральт, 17.

Старуха уверила их, что никогда не слышала этого имени. При этом она добавила, что живет здесь уже тридцать лет, а тот дом сгорел, его подожгли, а жильцы уехали. После этих слов она с такой силой захлопнула ставни, что Грегор подумал — стекла не выдержат.

— Мне очень жаль, — сказала Мария-Элена, когда они снова сидели в электричке, — но найти в Барселоне Рамона Родригеса примерно так же сложно, как в Мюнхене Петера Мюллера. Слишком распространенное имя.

Было бы наивным полагать, что Родригес оставил в отеле в Мюнхене свой настоящий адрес. Гропиус вернулся в отель в совершенном изнеможении. Он злился на себя, что попался на удочку этого Родригеса. Чтобы выпустить пар, Грегор схватил телефон и набрал номер Франчески. Ему было необходимо услышать ее голос.

Грегору очень хотелось сказать, как сильно ему недостает ее, как он к ней привык. Но вместо этого он во всех подробностях описал поиски адреса Родригеса и пожаловался, что тот обвел его вокруг пальца.

Франческа терпеливо выслушала его и сказала:

— Ты должен искать Родригеса в порту.

— Неплохая идея, — заметил Гропиус иронично.

— Нет, я серьезно! — возразила Франческа. — Я должна тебе кое-что объяснить.

— Слушаю тебя! — ответил Гропиус.

— Я кое-что взяла в том заброшенном поселке: кассету из автоответчика. Я совсем забыла тебе об этом сказать.

— Ты прослушала ее?

— Да. Но сначала ничего не поняла. Взволнованный мужской голос говорил по-испански — он был похож на голос Родригеса. Дон Роберто, которому я тоже дала послушать эту кассету, сказал, что это не испанский, а каталонский. Дословный перевод такой: «Герардо, они меня убьют! Пожалуйста, вытащи меня отсюда. В ном…» — последние слова не разобрать. Потом слышен другой голос и разговор внезапно прерывается. Слышно что-то вроде зова о помощи, а вдалеке слышится гудок корабля и крики чаек.

Грегор задумался. Новость о кассете с автоответчика была чем-то вроде уравнения с тремя неизвестными. Неизвестен был отправитель, получатель, и о чем, собственно, шла речь, тоже было непонятно.

— И ты уверена; что узнала голос Родригеса? — наконец спросил Гропиус.

— Уверена! Я прослушала эту кассету много раз.

— А почему ты решила, что звонок был именно из Барселоны?

— Это, конечно, только предположение, но не совсем уж с потолка: Родригес говорил по-каталонски, а на этом языке говорят всего шесть миллионов человек: в Андорре, в Алгеро на Сардинии, на Балеарских островах и на побережье между Перпиньяном и Аликанте, но, прежде всего, в Барселоне. А поскольку сообщение с заказом на убийство пришло из Барселоны, я предположила, что звонок тоже мог быть оттуда.

— Умная девочка, мои комплименты!

— Спасибо! Всегда к вашим услугам.

Только сейчас Гропиус понял, что Франческа могла быть здесь, в Барселоне, очень ему полезна. Но не только это. Он не видел ее уже три дня и чувствовал «синдром отмены препарата», говоря медицинским языком. Почему он не хотел признаться себе в том, что со времени их первой ссоры его чувство к ней уже давно переросло в глубокую симпатию?

— Я жалею, что не взял тебя с собой.

— Это означает, что тебе меня не хватает?

— А если я отвечу нет?

— Тогда я задушу тебя при первой возможности. Но если хочешь, я завтра же сяду в первый самолет, который летит в Барселону, и прилечу.

— Ты правда сделаешь это? И у тебя есть на это время?

— А, ерунда. Надо отличать важные дела от неважных. Я люблю тебя! — И она повесила трубку.

Гропиус корил себя за это, он ведет себя по отношению к Франческе как ничтожество. «Я жалею, что не взял тебя с собой», — говорил он ей, а что Франческа ответила на это? «Я люблю тебя!» Почему так происходит? Почему ему так трудно сказать ей о своем чувстве?

На следующее утро Гропиус принял ванну и, надев халат, подошел к окну, чтобы насладиться видом солнечного города, как вдруг зазвонил телефон. Это была Франческа.

— Доброе утро, а вот и веселое бюро добрых услуг. Вы ведь просили вас разбудить?

Гропиус рассмеялся. Он еще не успел окончательно проснуться, чтобы ответить шуткой на шутку, и спросил:

— Ты где?

— В аэропорту, в Барселоне.

— Где?

— Я была на ногах уже в пять утра. Прямой рейс был только этот. А теперь я здесь.

— А я еще даже толком не проснулся.

Франческа засмеялась:

— Ты же знаешь, как говорил Наполеон: четыре часа спит мужчина, пять — женщина, а шесть — идиот.

— А что там идет после идиота?

— Мне не хотелось бы углубляться. Во всяком случае, не в такой чудесный день, как этот.

— Я встречу тебя! — оживленно воскликнул Гропиус.

— Нет необходимости. Мой багаж уже в такси. Как называется твой отель?

— «Дукс де Бергара», на улице Бергара, недалеко от Плаца де Каталуния.

— Через полчаса я буду у тебя! Целую.

Прежде чем Грегор успел что-то сказать, Франческа повесила трубку.

Ее решительность и непосредственность, с которыми она претворяла свои планы в жизнь, не переставали удивлять Гропиуса. Действительно, прошло тридцать минут, и Франческа подъехала к отелю.

Они кинулись друг другу в объятия так, как будто не виделись целый год.

— Если ты не против, — сказал Гропиус, пока носильщик занимался ее багажом, — я перерегистрировал номер на сеньора и сеньору Гропиус.

Франческа удивленно посмотрела на него:

— Это звучит как предложение руки и сердца!

— Сожалею!

— Да, это не новость, — засмеялась Франческа, — лучшие мужчины всегда или уже женаты, или голубые.

— Терпение, — заметил Грегор, — терпение.

Оказавшись в гостиничном номере, Франческа принялась самозабвенно разбирать чемодан. В этом она ничем не отличалась от других женщин, которые в поездку на два-три дня брали с собой половину всех имевшихся в наличии вещей. Только теперь у Гропиуса появилась минутка, чтобы повнимательнее рассмотреть Франческу. На ней был бежевый брючный костюм, который выгодно подчеркивал ее безупречную фигуру, и туфли на высоких каблуках. Но выглядела она как-то иначе.

— Где твои очки? — удивленно спросил Гропиус.

— Я в линзах. Для некоторых дел очки совершенно не подходят, а могут даже мешать.

— Например?

Франческа громко захлопнула чемодан и подошла к Грегору:

— Например, для занятий любовью.

Франческа умела сводить с ума парой слов, одним незаметным жестом.

Это как раз и был такой момент.

Не произнося ни слова, Грегор протянул к ней руку. Франческа положила ее себе на бедро. Потом, смеясь, она оттолкнула его и начала раздеваться. Он блаженно наблюдал, как Франческа расстегивала пуговицы на жакете, обнажая упругую грудь.

Он чувствовал себя робким школьником, постигающим искусство соблазнения удивительной женщины, — и не узнавал сам себя. Он следил за каждым ее движением, как зачарованный, пока она раздевалась перед ним. Оставшись в одних туфлях, она занялась ремнем на его брюках. Потом ее рука скользнула внутрь.