Тарантул (худ. А. В. Яркин) - Матвеев Герман Иванович

Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113

— Ты что нахмурился, Ваня? — спросил Каратыгин и тем отвлек Ивана Васильевича от мрачных мыслей.

— Да так… Сомнения мучают. Хочется скорей покончить с этой операцией. Забрать Тарантула и всех, кого уже знаем… А если кто и останется на свободе… черт с ними! В другой раз попадутся. Все равно всех не переловить.

— Нервочки пошаливают, — с улыбкой сказал Каратыгин. — А горячку пороть не стоит. Это на тебя вид покойника так подействовал. Не надо было перед обедом смотреть. Аппетит испортил…

После обеда Иван Васильевич поднялся в кабинет, вызвал Маслюкова и приказал немедленно отправиться на квартиру Шарковского и вместе с сотрудниками ОБХС произвести самый тщательный обыск. Сам он решил поехать в аптеку.

Евгения Васильевна до позднего вечера надеялась, что Шарковский вернется на работу,

— Неужели он не придет и не скажет, что у него там случилось? — с возмущением говорила она с ассистенткой. — Неужели не понимает, что здесь люди волнуются?

— А я считаю, что из милиции он просто ушел домой и спит. Наплевать ему на нас, — сказала одна из фасовщиц.

— Нет, нет… Роман Борисович — человек педантичный. Он мне сказал, что вернется сразу, как только его отпустят.

— Ну, значит, его не отпустили.

— И не отпустят! — уверенно заявила Аннушка. — Вот помяните мое слово!

— Не надо так говорить раньше времени, — с досадой остановила ее Евгения Васильевна, — Я знаю, что вы его не любите… Но чужой беде радоваться нехорошо.

Сотрудники аптеки понимали, почему волнуется Евгения Васильевна. Если Шарковский «засыпался» и попадет под суд за хищения, то управляющую в покое не оставят. Правда, она приняла аптеку недавно и не знает всех махинаций позапрошлого года, но к Шарковскому и до сих пор приходят какие-то подозрительные знакомые, и он их снабжает то порошками, то какими-то каплями или патентованными средствами.

— Евгения Васильевна, вас спрашивают! — крикнула рецептар, приоткрывая стеклянную дверь в ассистентскую.

Иван Васильевич стоял возле кассы и, как показалось управляющей, о чем-то расспрашивал Валю, Второй человек разглядывал выставленные под стеклом и никому не нужные сейчас предметы ухода за новорожденными. Взглянув на пришедших. Евгения Васильевна сразу поняла, что пришли по поводу Шарковского.

— Вы меня звали? — спросила она, обращаясь к пожилому посетителю,

— Да-да… Извините, что потревожили, но у нас серьезное дело, — сказал Иван Васильевич.

— Пройдемте ко мне, — предложила управляющая и двинулась вперед, показывая дорогу в свой кабинет. — Аннушка, займитесь в торговом зале. Там грязи нанесли…

Выпроводив санитарку, Евгения Васильевна, с трудом сдерживая волнение, снова обратилась к пожилому:

— С кем имею честь говорить?

Вместо ответа Иван Васильевич передал красную книжку. Прочитав служебное удостоверение, Евгения Васильевна побледнела. Раньше ей казалось, что Шарковским интересуются органы милиции, и ничего удивительного не было в том, что они пришли в аптеку спрашивать о задержанном дефектаре. Но при чем здесь органы госбезопасности?

— Не волнуйтесь, — мягко сказал Иван Васильевич, — и выслушайте меня внимательно. Мы вам вполне доверяем, поэтому я буду с вами откровенен, хотя и предупреждаю… Наш разговор — государственная тайна. До поры, до времени, конечно. На вопросы работников аптеки можете сказать, что был следователь ОБХС по делу Шарковского.

— Его арестовали?

— Да.

— За что?

— Пока идет следствие, я не имею права говорить ничего плохого и ничего хорошего. Работать в аптеке он больше не будет. В этом я уверен. Можете искать другого дефектара. Вот ключи… — сказал Иван Васильевич, передавая управляющей связку ключей, отобранных у Шарковского при обыске.

— Так неожиданно… Правда, я здесь человек новый… Но все равно… Никогда бы не подумала, что Роман Борисович так провинился, — пробормотала Евгения Васильевна.

— Да, да, — с иронической улыбкой согласился подполковник. — Это бывает… Бдительность в речах, подозрительность там, где не надо, а на деле полная беспечность. Есть у вас такой грешок.

При этих словах на щеках управляющей выступил густой румянец, но оправдываться и возражать она не решилась, молча проглотив эту «пилюлю».

— Простите. Вот вы сказали, что я могу искать другого дефектара… Но у меня нет оснований. Надо думать, что нам сообщат об этом официально.

— Сообщим в свое время.

— А пока придется его заменить. У вас есть еще вопросы?

— Вопросов нет, но нам нужно посмотреть, не хранил ли он здесь что-нибудь такое… постороннее.

— Обыск?

— Нет, нет… Не надо так шумно ставить вопрос. Мы хотели бы при вас посмотреть в шкафах…

— Хорошо. Идемте в дефектарную.

Посреди большой комнаты стоял длинный, покрытый линолеумом стол, а вдоль стен — высокие шкафы.

— Что значат эти буквы? — спросил Иван Васильевич оглядываясь.

На дверце шкафа был нарисован крупный белый квадрат и красная буква «В», Несгораемый шкаф, стоящий у входа, имел зловещий черный квадрат, а на его фоне белую букву «А».

— В несгораемом шкафу яды, — пояснила Евгения Васильевна, плотно закрывая дверь в дефектарную. — Под литером «В» — сильно действующие, а в этих шкафах все остальное.

Иван Васильевич и Трифонов начали осмотр с лежащих на столе и на подоконниках ворохов бумаги, кульков, бутылок, коробок. Затем приступили к исследованию шкафов, где стояли банки, бутылки, лежали нераспакованные и наполовину пустые пакеты. Переставляя и перекладывая с места на место, поворачивая и переворачивая медикаменты, они заглядывали всюду, где можно было что-нибудь спрятать, но ничего интересного не находилось.

— Товарищ управляющая, я попрошу вас внимательно отнестись к нашей работе, — сказал Иван Васильевич, видя, что Евгения Васильевна отошла к окну. — Вы можете заметить посторонний предмет скорей, чем мы.

— Я не знаю, что вы ищете.

— Все, что не имеет отношения к аптеке. Вы не замечали у Шарковского особой любви к патефонным пластинкам? Не хвастал ли он когда-нибудь, что достал редкую пластинку?

— Нет. К музыке он, по-моему, равнодушен. Я знаю, что он любил живопись. Говорят, что здесь, в дефектарной, довольно долго стояла хорошая картина. Чей-то портрет.

— А что в этом кульке? — спросил Трифонов.

— Сода.

Больше часа ушло на тщательный осмотр шкафов, но ничего подозрительного обнаружить не удалось. Пришла очередь несгораемого шкафа.

— Кто его может открыть? ~ спросил Иван Васильевич, пока управляющая возилась с замком.

— Допуск к шкафу «А» разрешается только трем человекам. Это отдается специальным приказом. Смотрите, пожалуйста. Вот морфий. Это стрихнин. Мышьяк. Здесь тоже морфий, в ампулах. Сулема… — говорила Евгения Васильевна, переставляя банки.

— А там что? — спросил Иван Васильевич, заметив в углу маленький белый сверток.

— Сейчас посмотрю.

Евгения Васильевна достала сверток, развернула бумагу, и. все увидели три цилиндрические ампулы, формой напоминающие радиопредохранители, но значительно меньших размеров.

— Тоже какой-нибудь яд? — спросил Иван Васильевич, беря ампулу и разглядывая на свет прозрачную жидкость.

— Н-не знаю… Я вижу эти ампулы первый раз.

— Да что вы говорите! — вырвалось у Трифонова.

— И знаете что, товарищи, — это ведь не нашего происхождения, — в сильном смущении сказала управляющая. — Наши ампулы совсем иначе запаиваются…

— Та-ак! — с удовлетворением протянул Иван Васильевич. — Неожиданно, но очень кстати. Разрешите-ка…

Он взял ампулы из рук управляющей, неторопливо завернул их все в бумагу, затем в носовой платок и спрятал в карман.

Через час в приемной внутренней тюрьмы Иван Васильевич разглядывал несколько осколков такой же ампулы, только что с большими предосторожностями извлеченных изо рта Шарковского.

30. Секрет пластинки

Поздно ночью вернулся с обыска Маслюков. Иван Васильевич уже собирался ложиться спать, когда зазвонил телефон.

Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 113