Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 166
– За рулем он мастер.
– Можно сказать, «маньяк».
– Директор послал несколько сот снимков с воздуха, чтобы вы взглянули, вдруг заметите то, что мы упустили.
– Маловероятно. Когда я учился в университете, получил права пилота – учебные – и налетал часов тридцать, но без радио никогда не мог найти обратный путь в аэропорт. Все внизу казалось одинаковым.
– Могу посочувствовать. Я два года был пилотом в Arme de l’air, и мне тоже все казалось одинаковым.
– Серьезно? В ВВС Франции?
– Да, но я не особенно любил высоту, так что подал в отставку и стал изучать языки. Загадка военного пилота, владеющего несколькими языками, еще существует. Второе бюро обратило на меня внимание.
Они подошли к автомобилю Второго бюро, это была та же неприметная машина с двигателем, предназначенным для «Леманс» или «Дайтоны», Лэтем ее хорошо помнил. Франсуа с энтузиазмом их поприветствовал.
– Дочери простили вас? – спросил Дру.
– Нет! – воскликнул он. – Парк де-Жуа закрыли, так они меня в этом обвиняют.
– Может, кто-нибудь его купит и он откроется. Поехали, дружище, мы торопимся.
Группа Н-2 забралась в салон, и Франсуа тронулся – буквально, можно сказать, судя по лицам Карин и двух командос на заднем сиденье. Де Фрис сидела с широко раскрытыми глазами, а лица двух ветеранов «Бури в пустыне», работавших в тылу врага, белели от страха, когда Франсуа со скрежетом заносило на поворотах и он вдавливал педаль газа в пол на прямой дороге, пока на спидометре не появлялась цифра больше ста пятидесяти километров в час.
– Он ненормальный! – сказал капитан Диец. – Это что, гонка самоубийц? Если так, я вылезаю.
– Не волнуйтесь! – повернув к ним голову, крикнул Дру, стараясь, чтобы его расслышали за ревом двигателя. – Он был гонщиком, прежде чем пришел во Второе бюро.
– Его надо было отдать под суд за нарушение правил уличного движения! – крикнул лейтенант Энтони. – Он сумасшедший?
– Он отлично водит, – ответил Лэтем. – Смотрите.
– Я воздержусь, – пробормотала Карин.
Седан Второго бюро со скрежетом затормозил и вскоре застыл на стоянке у огромного кирпичного здания водопроводной станции резервуара в Бовэ. Когда отряд, пошатываясь, стал выбираться из машины, ее окружили два взвода французских солдат с оружием наготове.
– Постойте! – крикнул Жак Бержерон. – Мы из Второго бюро, вот мои документы.
Подошел офицер и стал рассматривать его значок и пластиковую карточку.
– Мы, конечно, знали, что это вы, мсье, – сказал он по-французски, – но не знаем ваших гостей.
– Они со мной, больше вам ничего знать и не надо.
– Естественно.
– Предупредите своего командира, скажите, со мной группа Н-2.
– Будет исполнено, сэр, – сказал офицер, снимая с пояса уоки-токи и сообщая по радио об их прибытии. – Проходите, сэр, начальник охраны вас ждет. Он просит поспешить.
– Спасибо.
Жак, Лэтем, Карин и двое командос прошли ко входу в водопроводную станцию. Четверо новичков были поражены увиденным внутри: нечто вроде недр древнего замка, лишенного всех украшений. Тут было темно и влажно от испарений, стены из очень старого кирпича подпирали высокий потолок, вдоль них шли две широкие каменные лестницы, окружавшие огромное открытое пространство до самого верха сооружения.
– Пошли, – сказал по-английски Жак Бержерон, – лифт по коридору направо.
Отряд двинулся за французом.
– Это сооружение построили, наверно, лет триста назад, – сказал лейтенант Энтони.
– С лифтом? – ухмыльнулся Диец.
– Лифт появился гораздо позже, – ответил Бержерон, – а ваш коллега прав. Этот завод с грубыми, но прочными трубами был построен в начале XVII века династией Бовэ, чтобы накапливать воду для орошения их полей и садов.
Огромный старый квадратный лифт походил на те, которые используются на складах и в грузохранилищах, где надо перевозить с этажа на этаж товары и тяжелое оборудование. Скрипя и скрежеща, он неуверенно полз вверх, пока наконец не довез их до верхнего этажа. Жак открывал тяжелую дверь с таким явным усилием, что капитан Диец помог ему ее толкнуть. Тут же показалась представительная фигура генерала во французской военной форме. Он быстро и напористо заговорил с офицером Второго бюро. Жак нахмурился, потом кивнул, пробормотал несколько слов по-французски и быстро ушел с офицером.
– О чем они говорили? – спросил Дру, поворачиваясь к Карин, когда они вчетвером вышли из лифта. – Как ни быстро тарахтели, но я все же уловил что-то об «ужасных новостях».
– Это и есть суть, – ответила де Фрис, покосившись на двух французов, удалявшихся в сумрак кирпичного коридора. – Генерал сказал, у него ужасные новости и ему надо поговорить с Жаком наедине.
Вдруг раздалось отчаянное восклицание:
– Mon Dien, non! Pas vrai! [159] – И следом скорбный вопль боли. Вся группа Н-2 ринулась в темный коридор.
– Что случилось? – спросила Карин по-французски.
– Я отвечу, чтобы наш друг мсье Лэтем все понял, – сказал Бержерон, привалившись к стене, по щекам его текли слезы. – Клод убит двадцать минут назад на подземной стоянке Второго бюро.
– О боже! – вскрикнула де Фрис, схватив Жака за руку.
– Как это могло произойти? – заорал Лэтем. – Там же мышь не проскочит – всюду ваши люди!
– Это нацисты, – прошептал, давясь словами, агент Второго бюро. – Они повсюду.
Глава 40
Из большого прямоугольного окна был виден обширный резервуар Бовэ. Они находились в огромном административном комплексе, обычно занимаемом управляющим водопроводной станцией и его сотрудниками, которых временно заменили военные, ответственные за фортификации. Командовавший ими генерал оказался достаточно умен и тактичен: он во всем советовался с гражданским управляющим и отказался воспользоваться его рабочим столом. Жак Бержерон больше пятнадцати минут говорил с Парижем, затаив дыхание и сдерживая слезы.
Генерал разложил карту и пачку снимков на огромном столе у окна и, пользуясь указкой, детально описывал оборонительные сооружения. Однако старый солдат отдавал себе отчет в том, что его аудитория из четверых человек слушает не слишком внимательно, то и дело поглядывая на офицера Второго бюро и прислушиваясь к его словам. Наконец Жак повесил трубку, поднялся со стула и подошел к их столу.
– Все гораздо хуже, чем мы представляли, – тихо проговорил он, глубоко дыша, чтобы вернуть себе самообладание. – Как это ни ужасно, но, наверно, к лучшему, что смерть настигла Клода именно там, где настигла, раз уж все было предопределено. Потому что выживи он – обнаружил бы дома убитой свою любимую жену. Она застрелена.
– Проклятье! – крикнул Дру, затем, понизив голос до угрожающего шепота, добавил: – Никакой пощады! Никакой пощады этим подонкам! Увидим – и убиваем, находим – и убиваем!
– Есть еще новость. Я считаю это неуместным, поскольку Клод Моро был моим учителем, отцом-наставником во многом, но факт остается фактом: указом президента Франции я назначен временным директором Второго бюро и должен вернуться в Париж.
– Я понимаю, почему вам не по душе назначение, Жак, – сказал Лэтем, – но я вас поздравляю. На вас бы не пал выбор, не будь вы лучшим кандидатом. Ваш наставник хорошо вас подготовил.
– Да, но это не важно, в любом случае через шестнадцать часов я подам в отставку и найду другую работу.
– Почему? – спросила Карин. – Вас могут назначить постоянным директором. Кого же еще?
– Вы очень добры, но я-то себя знаю. Я исполнитель, очень хороший исполнитель, но не лидер. Надо быть честным с самим собой.
– Случилось страшное, – сказал Лэтем, – но нам надо продолжать работать. Я должен это сделать ради Клода и ради Гарри. Начните все вновь, генерал, – продолжил он, – мы потеряли нить.
– Мне надо вернуться в Париж, – повторил Бержерон. – Я не хочу, но таков приказ, приказ президента, и я вынужден подчиниться. Приказам надо подчиняться.
