Ушли клоуны, пришли слезы… - Зиммель Йоханнес Марио

Норма кивнула.

— Да, теперь понимаю. Но… но в таком случае доктор Штайнбах и его супруга всю жизнь будут представлять опасность для окружающих. И поэтому остаток жизни им придется провести в изоляции — я не ошибаюсь? — Она пристально посмотрела на Барски.

— Боюсь, нет, фрау Десмонд.

— И до самой смерти им из инфекционного отделения не выйти?

Барски опустил глаза.

— Даже если вы установите, какого типа вирус вызвал эти изменения — я имею в виду изменение черт характера, то есть полное отсутствие агрессивности, потерю защитных инстинктов и полнейшее безволие, — я правильно излагаю?

— Безусловно правильно. — Барски не поднимал глаз. — В точности так все и произошло: вирус поразил определенные участки мозга, и поэтому…

— Да, да, понимаю. Я вот о чем: а если вы все-таки выясните, о каком вирусе идет речь, если вы определите его ДНК — нет ли надежды, что отыщется лекарство… спасительное средство… какая-нибудь сыворотка, например… откуда мне знать?.. с помощью которых их удастся вернуть к прежней жизни, вылечить? Нет, — перебила Норма сама себя, — нет, Боже мой, ничего не выйдет, если это вирус, который, как вы выразились, способен изменить наследственную субстанцию. «Новые формы жизни не могут быть отозваны!» — от этих слов Чаргаффа становится страшно.

— Страшно — не то слово. Но кто к Чаргаффу прислушивается? — проговорил Барски. — Все стремятся к прогрессу. Любой ценой. Все мечтают о переустройстве мира, о прекрасной жизни — и в результате этого больше зарабатывать. Кстати, нам уже известно, какой вирус вызвал болезнь у Тома и Петры.

— Известно? Но как… — начала Норма.

— Мы исследовали выделения. И нам повезло! Если так можно выразиться — повезло!

— Так что это за вирус? — спросил Вестен.

— По своему ДНК он напоминает Herpes-virus. Этот так называемый Herpes labialis, или des Lippen herpes, относительно безобиден. Он живет в большинстве из нас и никаких заболеваний и даже осложнений не вызывает. Взрыв герпеса может произойти, например, в результате солнечного ожога. Тогда, если все обойдется удачно, на губах образуются маленькие пузырьки — и только. Ну и как следствие, легкий катар…

— А если неудачно? — снова спросил Вестен.

— Тогда вирус карабкается наверх, в мозг, и вызывает его воспаление. Herpes-meningitis может завершиться смертельным исходом. То, что мы обнаружили у Тома и Петры, герпесоподобный вирус, который намного опаснее, потому что сразу поднимается в мозг и вызывает там нарушения. Те самые, к примеру, что мы нашли у них… Болезнь переносится мельчайшими брызгами слюны при разговоре. Вот так Том и заразил Петру.

— Но каким образом такой вирус вообще возникает? — воскликнула Норма.

— М-да, каким образом? — пробормотал Барски. — В общем-то, как следствие неточного разреза. Я вам уже говорил — у нас дьявольски опасная профессия. Вы знаете, что «разрез» — это химическая реакция, которую производят с помощью особых ферментов. Мы берем только тот участок ДНК многообещающего вируса, который представляется нам важным, и погружаем его в безобидный вирус. Вот так… — он показал на чертеж, который сделал на конверте. — Выделенный ряд носителя информации мы назвали отрезком А, он-то и должен был излечить зараженную раком клетку, это понятно?

Норма кивнула.

— Да, но иногда это делается без необходимой точности, — поэтому иногда как бы «прилипает» еще частичка ДНК, которую не хотели переносить, — пока что мы, увы, еще не научились «резать» безошибочно. Итак, на нашем отрезке А повисла нежелательная частичка ДНК-Х. В нашем случае отрезок А плюс X образовали, к несчастью, совершенно новый вирус АХ, который способен влиять на определенные клетки мозга. Том заразился во время работы: какая-нибудь пустячная неосторожность, палец порезал, например, или аппаратура сверхвысокого давления на секунду отказала — этого довольно. А потом он заразил жену. Мы, конечно, из кожи вон лезем, чтобы создать вакцину против этого вируса.

— Но только для людей, которые не заражены пока АХ, — сказал Вестен.

— Совершенно верно. Вакцина будет способна помочь только здоровым, предотвратить заражение. А Тому и Петре она уже не поможет. Слишком поздно.

— У меня, знаете ли, зародилось чудовищное подозрение, — сказал Вестен. — Я подумал о «чуме двадцатого века», о СПИДе. Откуда ни возьмись, появился СПИД. Не было — и вдруг на тебе. Нам стали объяснять, что это смертоносное ослабление иммунитета пришло к нам из Африки, что там случаи СПИДа были зарегистрированы еще Бог весть когда. Почему же мы о них и слыхом не слыхивали? Почему, ответьте мне, доктор? А не может ли быть так — от этой мысли меня бросает в дрожь, — не может ли быть, чтобы вызывающий СПИД вирус выскользнул из генной лаборатории?

Барски промолчал.

— Доктор!

— Я… я не думаю. Но между прочим, многие специалисты так считают. После всего того, с чем столкнулись мы сами, я не вижу в этом ничего невозможного.

— Ничего невозможного не видите? — взволнованно воскликнула Норма. — Доктор, писатель Стефан Гейм взял интервью у опытнейшего биолога и иммунолога профессора Якоба Сегала. Вы его, конечно, знаете? Да? Так вот, в этом интервью Сегал рассказал о первой и наиболее тщательно охраняемой генной и вирусной лаборатории военного научно-исследовательского центра в Форт-Детрике, в Мэриленде. Он уверен, что генетики там опытным путем получили вирус СПИДа HTL III. Но поскольку начальное воздействие инфекции крайне незначительно и никто не подозревал, что его инкубационный период длится от двух до пяти лет, этот вирус в человеке сочли нежизнеспособным и отправили подопытных особ — да, да, да, там работают не с подопытными животными, а с людьми, в данном случае с заключенными, получившими большой срок, из близлежащей мужской тюрьмы — обратно в их камеры. Профессор Сегал не сомневается, что именно таким путем вирус СПИДа и вырвался из лаборатории на свободу. Произошло это примерно в 1977 году. Однако факт замалчивался, все держали язык за зубами. Но вам это должно было быть известно! Вы знали, доктор?

— Мне известно лишь мнение профессора Сегала, — ответил Барски, избегая ее взгляда. — Мнение отнюдь не бесспорное.

— Не бесспорное? — вскинулась на него Норма. — Вчера все газеты писали, что на нас накатывает лавина СПИДа. Специалисты бьют тревогу: в одной Германии за день могут заразиться две тысячи человек, за год — почти семьсот пятьдесят тысяч. В самые ближайшие годы у нас могут появиться миллионы больных!

— Я тоже читал, — сказал Вестен. — До сих пор ученые исходили из того, что от пяти до двадцати процентов больных СПИДом будут практически обречены. А по оценкам экспертов на конгрессе в Париже в последующие годы число больных СПИДом увеличится вдвое. Вдвое! Что вы скажете, доктор?

Поляк, подумав, ответил:

— Пока нет никаких неопровержимых доказательств факта утечки вируса СПИДа из лабораторий, где экспериментируют с вирусами.

— А если все-таки? — спросила Норма. — Если вирус СПИДа все-таки возник в результате генных манипуляций?

— Тогда остается лишь надеяться, что вирус СПИДа — в отличие от нашего вируса АХ — не окажет разрушительного воздействия на наследственную субстанцию. Ибо лишь в этом случае существует возможность найти панацею от этой болезни. Если же он все-таки воздействует, то единственное, что нам остается, это создать вакцину для всех тех людей, которые пока еще не больны и не заразились.

— А всех остальных ждет судьба Штайнбахов, им уже никто не поможет, — сказал Вестен.

Барски опустил голову.

— Невероятно, — проговорила Норма.

Немыслимо, невообразимо, подумала она. Я напала на самый потрясающий материал в моей жизни. И самый зловещий.

— Приезжайте завтра в институт, — предложил Барски. — Там вы увидите обоих, Тома и его жену, через стекло, надев специальный костюм. Мы ответим на все ваши вопросы. Вас, господин Вестен, я, разумеется, тоже приглашаю, — бросив тревожный взгляд на Норму, он заговорил с нескрываемым волнением и, как всегда в подобных случаях, с заметным польским акцентом. — Теперь, зная в общих чертах всю подоплеку, постараетесь ли вы выяснить, почему погиб профессор Гельхорн, вся его семья и столько других людей? Я вам уже объяснил, почему мы не привлекаем полицейских. Вся наша надежда на вас. Мы хотим знать все, фрау Десмонд! Почему, дьявольщина, убили Гельхорна и всех остальных? Прямого отношения к несчастному случаю с Томом это иметь не может! За этим кроется нечто иное, совершенно иное!