Команда Смайли - ле Карре Джон

– Но это было давно, Тоби, – мягко вставил Смайли.

– Какая разница? Это был идеальный брак.

– В таком случае, думаю, он недолго длился, – глубокомысленно заявил Смайли, рассуждая вслух.

Но, возможно, на этот раз он пережал в мягкости, а возможно, Тоби просто слишком хорошо его знал. Только в живых глазах венгра вспыхнул настороженный огонек, а гладкое чело прорезала морщина презрения. Он отступил на шаг и, в упор глядя на Смайли, задумчиво провел рукой по безупречно подстриженным седым волосам.

– Джордж, – нарочито вежливо обратился он. – Послушайте, кого вы пытаетесь провести, а?

Смайли не вымолвил ни слова, только взял в руки статуэтку Дега, повернул и поставил на место.

– Джордж, выслушайте меня хоть раз. Пожалуйста! О'кей, Джордж? Разрешите прочитать вам хотя бы раз лекцию.

Смайли взглянул на него и тут же отвел глаза.

– Джордж, я вам обязан. Вы должны меня выслушать. В свое время вы вытащили меня из сточной канавы в Вене, когда я был вонючим юнцом. Таким вот Лейпцигом. Бродягой. Вы устроили меня на работу в Цирк. Так что мы немало времени проводили вместе, украли кое-каких лошадок. Вы помните первое правило ухода в отставку, Джордж? «Никаких подработок. Никаких попыток связать концы в узелок. Никакого частного сыска, никогда». Вы помните, кто вдалбливал нам это правило? В Саррате? В коридорах? Джордж Смайли вдалбливал. «Распрощались – значит, распрощались. Закрыли ставни и – по домам!» Так чем это вдруг вы вздумали заниматься? Целоваться со старым сумасшедшим генералом, который хоть и умер, но не желает спокойно лежать в земле, и с шутом-перевертышем Отто Лейпцигом? Что все это значит? Последняя кавалерийская атака на Кремль? Мы распрощались с этим, Джордж. У нас нет разрешения на такие дела. Мы им больше не нужны. Забудьте об этом. – Он помолчал, внезапно смутившись. – Да, о'кей, Энн заставила вас напереживаться из-за Билла Хейдона. Да, существует Карла, и Карла был папочкой для Билла в Москве. Джордж, я хочу сказать, дело принимает очень серьезный оборот, вы меня понимаете?

Он опустил руки по швам. И уставился на застывшую фигуру перед ним. Смайли почти закрыл глаза. Опустил голову. Щеки его обвисли, и возле глаз и вокруг рта образовались глубокие провалы.

– Мы никогда не подвергали сомнению материалы Лейпцига по Московскому Центру, – твердо произнес Смайли, словно и не слышал последних слов собеседника. – Я отчетливо помню, что мы никогда не подвергали их сомнению. Как и его донесения о Карле. Владимир полностью ему доверял. Касательно материалов по Москве, как и мы.

– Джордж, кто же говорит о том, что материалы по Московскому Центру подвергались сомнению? Ну хорошо, о'кей, время от времени у нас появлялся перебежчик, и он говорил: «Все это мура, а вот это, возможно, верно». А где подтверждение? Где железная основа, как вы любили говорить? Какой-нибудь малый вкручивает вам: «Карла построил новые Детские Ясли в Сибири». Ну хорошо, а кто скажет вам, что это не так? Не проясняйте – тогда и не проиграете.

– Поэтому-то мы и терпели его, – продолжал Смайли, как если бы ничего не слышал. – Там, где дело касалось Советской спецслужбы, он вел с нами честную игру.

– Джордж, – тихо произнес Тоби, покачивая головой. – Вам пора проснуться. Все разошлись по домам.

– Вы расскажете мне сейчас остальное, Тоби? Скажете в точности, что вам говорил Владимир? Пожалуйста!

И вот в конце концов, словно против воли отдавая дань дружбе, Тоби, как и просил Смайли, выложил все начистоту, с откровенностью, попахивавшей поражением.

Статуэтка, которая вполне могла быть творением Дега, изображала балерину с поднятыми над головой руками. Она стояла, выгнувшись назад, приоткрыв губы словно в экстазе, и, – будь это подлинник или подделка – несомненно, имела будоражащее, хоть и приблизительное, сходство с Энн. Смайли снова взял ее в руки и стал медленно поворачивать, глядя на нее то с одного боку, то с другого, но не прицениваясь. Тоби снова уселся на свой обтянутый атласом табурет. По скошенному окну бойко шагали тени ног.

Тоби встретился с Владимиром в кафе на этаже аэронавтики в Музее науки. Тоби повторил: Владимир в крайне возбужденном состоянии все время хватал Тоби за плечо, что совсем ему не нравилось, ибо привлекало к ним внимание. Отто Лейпциг совершил невозможное, твердил Владимир. «Он выудил большую рыбу, один шанс из миллиона, Тоби». Отто Лейпциг добыл то, о чем всегда мечтал Макс. «Мы одним махом удовлетворим все наши желания», – как выразился Владимир. Тоби не без ехидства спросил его, какие желания он имеет в виду, и Владимир либо не захотел, либо не мог ответить.

«Спросите Макса, – упорствовал он. – Если вы мне не верите, спросите Макса, скажите Максу, что на крючке большая рыба».

«Так на чем вы сговорились? – спросил Тоби, зная, что, когда речь идет об Отто Лейпциге, сначала надо договориться об оплате, и только потом, много-много времени спустя, получишь товар. – Сколько он хочет, великий герой?»

Тоби признался Смайли, что даже не пытался скрыть свой скептицизм, «что с самого начала испортило атмосферу встречи». Владимир изложил условия. У Лейпцига есть некая история, начал Владимир, и есть также материал, подтверждающий правдивость этой истории. Во-первых, есть документ, и документ этот Лейпциг назвал Vorspeise, или закуской для возбуждения аппетита. А у Владимира есть второе доказательство – письмо. И, наконец, есть сама история, которую подтвердят другие материалы, хранящиеся у Лейпцига в надежном месте. Документ показывает, как добывалась история, материалы сами по себе бесспорны.

– А предмет? – решил уточнить Смайли.

– Не раскрыт, – коротко ответил Тоби. – Гектор не удостоился. Добудьте Макса и о'кей – Владимир раскроет предмет. А Гектор пока должен молчать и выполнять поручения.

Какой-то момент казалось, что Тоби снова примется отговаривать Смайли.

– Джордж, послушайте, старик просто полностью выжил из ума, – начал он. – Отто Лейпциг абсолютно его захомутал. – Затем глянул на замкнутое и неприступное лицо Смайли и удовольствовался лишь тем, что повторил совершенно возмутительное требование Отто Лейпцига: – Владимир должен вручить документ лично Максу по всем Московским правилам: никаких посредников, никакой переписки. Предварительную подготовку они провели по телефону…

– По телефону между Лондоном и Гамбургом? – прервал его Смайли, самим своим тоном давая понять, что эта новая для него информация весьма нежелательна.

– Он сказал мне, что они разговаривали кодом. Старые друзья, они знают, как дурачить. Но с доказательствами – никаких игр, говорил Влади, с доказательствами – никакого одурачивания. Ни по телефону, ни по почте, ни грузовиком – тут нужен верблюд – и точка. Влади помешан на соблюдении безопасности, о'кей, мы-то это знаем. Отныне действуем только по Московским правилам.

Смайли вспомнил про свой телефонный звонок в Гамбург в субботу вечером и снова подумал: интересно, откуда говорил Отто Лейпциг?

– Как только Цирк сообщит, что заинтересован, – продолжал Тоби, – Цирк выплачивает Отто Лейпцигу пять тысяч швейцарских франков в качестве гонорара за доступ к материалу. Джордж! Пять тысяч швейцарских франков! В качестве задатка! Только за право участия в игре! Затем – нет, Джордж, вы должны это выслушать – Отто Лейпцига привозят самолетом в Англию на конспиративную квартиру для снятия информации. Я хочу сказать, Джордж, я в жизни не слыхивал подобного бреда. Хотите услышать остальное? Если, выслушав Отто Лейпцига, Цирк захочет купить материал, – хотите услышать, сколько он запросил?

Смайли, конечно же, хотел.

– Пятьдесят косых в швейцарских франках. Может, выпишете мне чек?

Тоби ждал возгласа возмущения, но его не последовало.

– Все Лейпцигу?

– Несомненно. Такие условия поставил Лейпциг. Где еще найдете такого психа?

– А что Владимир просил для себя?

Небольшая заминка.

– Ничего, – нехотя произнес Тоби. И, похоже, чтобы избавиться от сказанного, снова взвихрил волну возмущения: – Баста. Итак, теперь Гектору оставалось только лететь в Гамбург на собственные денежки, сесть на поезд, идущий на север, и разыграть зайца для какой-то сумасшедшей игры в ловушки, которую затеял Отто Лейпциг с восточными немцами, русскими, поляками, болгарами, кубинцами, а также, без сомнения, будучи человеком современным, с китайцами. Я сказал ему – Джордж, послушайте меня, – я сказал ему: «Владимир, дружище, извините, но хоть раз уделите мне внимание. Скажите, что в жизни может быть такого важного, чтобы Цирк заплатил из своего драгоценного змеиного фонда пять тысяч швейцарских франков за какую-то дохлую встречу с Отто Лейпцигом? Мария Каллас никогда столько не получает, а, поверьте, поет она много лучше Отто». Он схватил меня за плечо. Вот тут. – Тоби показывает. – Сжал плечо, точно это апельсин. У старика силенок еще хватало, уж можете мне поверить. «Привезите мне документ, Гектор». Говорил он по-русски. Там место очень тихое, в этом музее. Вокруг все мгновенно приутихли, прислушиваясь. У меня возникло скверное чувство. А он заплакал. «Ради всего святого, Гектор, я старый человек. У меня нет ног, нет паспорта, нет никого, кому я мог бы верить, кроме Отто Лейпцига. Поезжайте в Гамбург и возьмите документ. Когда Макс увидит доказательство, он мне поверит – Макс умеет верить людям». Я попытался успокоить его, делал намеки. Говорил, что с эмигрантами нынче никто не хочет возиться, политика изменилась, новое правительство. Посоветовал: «Владимир, поезжайте домой, сыграйте в шахматы. Послушайте, я как-нибудь зайду в библиотеку, может, вместе сыграем». Тут он мне ответил: «Гектор, я все это затеял. Я приказал Отто Лейпцигу выяснить ситуацию. Я послал ему денег для проведения основной работы, все, что имел». Послушайте, это же был старый, разочарованный человек. Забудьте об этом.