Тайна стонущей пещеры - Шебалов Африкан Александрович

Присев на корточки, Сбитнев уже ополоснул лицо, когда сквозь кусты на берегу пруда продрался Коркин.

— Фу, жарко! — отдувался он: — А ты чего не раздеваешься?

— Учительница не разрешает, — ответил Витя, «разыгрывая» Коркина. Но Вася не заметил иронии.

— Ничего, давай! Мы быстро! — он потащил с себя рубашку.

— Купайся сам, если хочешь, а я не буду, — Витя замахнулся и низко над водой бросил плоский камень.

Пересчитав всплески, он закончил:

— Я совсем и не собирался купаться.

— А зачем тогда меня звал?

— Так, для моциона. Думаю, пусть проветрится парень, может, похудеет немного, — все тем же пренебрежительным тоном проговорил Сбитнев.

— Нехорошо обманывать, — обиделся Коркин, — нечестно; в седьмой класс перешел и в комсомол собираешься вступать.

— Ладно тебе, уже надулся, — примиряюще ответил Витя. — Пошли, сейчас строиться будут.

Ребята встретили мальчиков осуждающими взглядами.

— Зря вы, ребята, Вера Алексеевна ругаться будет, — сказала Галя.

— А тебе что? — встретился с ее глазами Сбитнев.

Девочка почему-то смутилась и опустила голову.

— Мы и не купались совсем, — заверил ребят Коркин. — Витя просто так…

— Рассказывай! — перебила его Оля. — Вон, у него даже волосы мокрые.

Шумейкин в сторонке под кустом уже сидел перед раскрытым рюкзаком и смачно жевал колбасу.

— Я, как звеньевой, за самовольный уход делаю тебе, Коркин, персональное замечание! — начальственно сказал он, делая вид, что не заметил Сбитнева.

— Ну и пускай, — спокойно ответил Коркин и пристроился на траве возле ребят. К нему подбежал весь мокрый Тузик, но, учуяв запах колбасы, кинулся к Шумейкину, заискивающе завилял хвостом и вдруг, встряхнув мокрой шерстью, обдал мальчика дождем брызг.

— Пошел вон, «друг человека»! — взвизгнул Олег.

Ребята рассмеялись.

— Ты на него не кричи, — серьезно проговорил Коркин, — у него от этого память пропадает.

— Подумаешь, память! У него и мозгов-то нет.

— Это ученый пес, он может всякие фокусы показывать, — невозмутимо продолжал Коркин.

— Нашел академика — фокусника!

— А что! Ну-ка, Тузик, покажи, как себя Шумейкин ведет. Кажи! Оп!

Тузик встал на задние лапы, задрал кверху влажный черный носик и важно повел из стороны в сторону головой. Ребята закатились смехом.

— Точно, Шумейкин-задавака! — сквозь смех выдавила Оля Пахомова.

Ободренный Коркин снова приказал Тузику:

— Теперь покажи, как Олег отвечает урок. Ну!

— О-о-у-у, — жалобно затянул Тузик.

Вместе со всеми хохотал и Сбитнев. Это особенно обидело Шумейкина.

— Я не позволю над собой насмехаться! — запальчиво крикнул он, потрясая рукой с куском колбасы.

Тузик примерился, подпрыгнул, ловко выхватил колбасу и скрылся за камнем. Багровый от злости, Шумейкин вскочил на ноги.

— Я тебе, Ягодка, это припомню! А пса твоего поганого все равно камнем пришибу!

— Тише, Вера Алексеевна идет! — прошипел Ваня Горелов.

Шум сразу прекратился.

Вера Алексеевна пробежала несколько шагов рядом с отъезжавшим автобусом, что-то крикнула шоферу и подошла к ребятам. Она строго посмотрела на Коркина, потом на Сбитнева.

«Видела», — насупился Сбитнев.

— Ну вот, ребята, отсюда мы начинаем поход. Разбирайте вещи, сейчас искупаемся — и в путь.

ЗИНКА

Шли по шоссе. Возле родника, который бил из высокой глыбистой горы, остановились напиться и запастись водой.

Коркин набрал воды в термос и только поднес ко рту, как Шумейкин вырвал термос из его рук:

— Дай-ка сюда!

Олег побежал через дорогу, туда, где в тени дерева с группой ребят остановилась Вера Алексеевна.

— Водички хотите, Вера Алексеевна? — подал он ей термос Коркина. Родниковая, для вас набрал!

И пока учительница пила, Шумейкин стоял рядом с видом скромного ученика.

— Спасибо, Олег…

Шумейкин угодливо улыбнулся, выплеснул остатки воды и вернулся к роднику.

— Эй, Ягодка, лови — швырнул он пустой термос Васе и, фальшиво насвистывая, отошел к Сбитневу.

Скрипя тормозами, на шоссе остановился большой желто-красный автобус, какие ходят по трассе на Южный берег Крыма. Несколько пассажиров с кружками в руках бросились к источнику. Последней из автобуса выскочила щупленькая девочка лет тринадцати в красном белым горошком платьице и с бутылкой в руках. На гладко причесанной головке две жиденькие льняные косички с голубыми бантиками торчали в разные стороны.

Опередив взрослых, девочка первая подбежала к источнику, но воды не набрала: увидев пионеров, она подпрыгнула, выронила из рук бутылку, бросилась к Сбитневу и с криком «Витя!» ткнулась носом и губами ему в щеку. Потом отскочила на два шага, замерла и радостно и удивленно заморгала круглыми голубыми глазами.

— Зинка! Чижик! Откуда ты взялась? — удивился в свою очередь Сбитнев.

Зинка тряхнула головой, рассмеялась так звонко, что присела, и скороговоркой затараторила:

— Вот так встреча! Я за семенами для школьного питомника ездила. А ты здорово подрос! Я уже перешла в шестой класс. Ты куда едешь? Может быть, к нам в Заветное? Вот бы хорошо! Я тоже домой.

Она положительно не могла стоять на месте: все подпрыгивала, будто ей пятки жгло. То хлопала в ладоши, то теребила косички, то поправляла короткое платьице. Руки ее не знали покоя, лицо беспрерывно меняло выражение.

Изумленные ребята молча смотрели на нее. А пассажиры автобуса, набиравшие воду, добродушно улыбались. Они, видимо, уже успели познакомиться со своей бойкой попутчицей.

— Мы в туристский поход идем по горам. И в Заветном у вас тоже побываем, послезавтра придем. Я бабушке несу кое-что, мама передала, — ответил Сбитнев.

— Придешь? Вот красота! Я тебе питомник покажу, с Мишкой Тимирязевым познакомлю. Знаешь, у бабушки ноги прибаливают, поэтому мне торопиться надо. Мы такой раннеспелый персик вывели — ахнешь! — снова застрекотала Зинка.

— Цокотуха, набирай быстрее, а то автобус уйдет, — с усмешкой проговорил высокий усатый пассажир, завинчивая свой термос.

— Как это уйдет? Вот еще! — Зина подхватила с земли бутылку и стала ополаскивать ее, а сама, повернув лицо к Сбитневу, продолжала:

— Мы вчера на море ходили купаться. Далеко очень, но зато наплавались, нанырялись — всю ночь голова болела. Хотите, мы вас с музыкой встретим? У нас свой школьный оркестр. Митька на трубе играет — ахнешь! — Она набрала в бутылку воды, тряхнула мокрой рукой: — Ой, и холодна! Как у нас в ущельной речке, куда коза дяди Егора свалилась.

— Слушай, Зинка, — перебил ее Сбитнев и подошел к ней поближе, — ты знаешь, где там у вас пещера, которая стонет?

— А как же! Конечно, знаю. Только она далеко от деревни. И туда никто не ходит — страшно! Ее давно хотели камнями заложить, да все никак не замуруют.

На шоссе протяжно загудел автобус. Несколько голосов закричало: «Зина, Зинка!»

— Сейчас, сейчас, — отмахнулась она. — Поговорить не дадут, — и снова Сбитневу: — Я тебе покажу эту пещеру. Но чур в нее не ходить. Уговор? Позавчера она так стонала! так стонала!.. А вас, вот увидишь, оркестр будет встречать, — крикнула она и понеслась к автобусу, мелькая стоптанными подошвами сандалий.

Когда автобус проезжал мимо ребят, они увидели, что Зинка стоит между рядами кресел, жестикулирует и что-то быстро-быстро рассказывает. Пассажиры весело смеялись.

— Ну и девочка, прямо пулемет, — первым очнулся Коркин. — Кто это такая?

— Сестренка моя двоюродная, из Заветного, — ответил Сбитнев.

— Наговорила десять ведер за секунду, — съязвил Шумейкин, но Сбитнев так повел на него глазами, что он сразу осекся.