Ушли клоуны, пришли слезы… - Зиммель Йоханнес Марио

— Пико Гарибальди из «Генезис два» в Монте-Карло. Охранник из института доктора Киоси Сасаки. Вы приезжали к нему с доктором Барски, фрау Десмонд.

— Да, да, еще бы не помнить. У него изумительная клиника в Ницце, — сказала Норма. — Я только подзабыла, кто такой Пико Гарибальди. Значит, это тот человек, который украл из сейфа дискеты. И к нему отправились Каплан с Рено? В… в…

— Сарсель.

— Вы говорите со слов Лангфроста?

— Да. После того как Джек Кронин, которого на самом деле зовут Лоуренс и который работал в американской правительственной лаборатории в пустыне Невада, скрылся из Парижа, Лангфрост перерыл всю его квартиру. И напал на след, который привел его к Гарибальди. Можете не сомневаться, что именно за Гарибальди Каплан с Рено заезжали в Сарсель. Лангфрост — первоклассный специалист. — Сондерсен взглянул на наручные часы. — О нем мы поговорим попозже. Из Сарселя все трое вернулись в Париж и поехали на улицу Ришелье, шестьдесят пять. Там живет Рено. Машину поставили в подземном гараже.

— И где они теперь?

— Сидят в квартире Рено. С полчаса назад Барски звонил ему. Опять из отеля. Компьютер на телефонной станции фиксирует все набранные номера. Номер телефона Рено есть в телефонном справочнике. Так что ошибка исключается. Их разговор мы тоже записали.

Полчаса назад, подумала Норма, я была в комнате Яна. Может быть, он хотел поскорее избавиться от меня, потому что заказал разговор? Сондерсен снова включил маленький магнитофон.

— Все ясно? — услышали они голос Барски.

— Все ясно, — ответил другой мужской голос.

— Это Рено? — спросил Сондерсен.

Норма кивнула. Она побледнела.

— Ну как? — голос Барски.

— В Брайзахском монастыре мне очень понравилось, — ответил Рено.

— Ну, я очень рад! Чао, Патрик.

— Чао!

Сондерсен выключил магнитофон.

— Упоминание о монастыре, конечно, что-то вроде условного кода, — сказал он.

Они обо всем договорились заранее, подумала Норма. И о звонке — тоже. Радоваться мне, что ли? Слава Богу, Ян, тебе не пришлось изображать влюбленного. А я законченная идиотка. Да, нам очень понравилось в монастыре в Брайзахе, подумала Норма. Великая умиротворенность! Дивный покой! Прекрасный монастырь в Брайзахе! И что — это кодовое слово для Рено и Яна? Почему бы им не найти другого? Он постоянно говорил, как влюблен в монастыри и церкви. Лгал? Чтобы набить себе цену? Ян прилетел на Гернси. Из любви и заботы обо мне, это его слова.

А на самом деле — чтобы посеять всеобщее недоверие? Чтобы снова запутать все следы? Ян — предатель? И Каплан — предатель? Оба — предатели? Исключается. Не может этого быть. Да, подумала она, не может? Сколько раз ты думала так за последние двадцать лет — а невозможное становилось возможным и непредставимое действительностью. Только не с Яном, подумала она, Ян не предатель. Эта мысль убьет меня. Я этого не перенесу. Ничего, перенесешь. Ты еще не то переносила. Совсем не то…

— Итак, — услышала она голос Сондерсена, — летите вы со мной или нет?

— Всенепременно.

— Я не сомневался.

— Но почему летите вы? Почему не Лангфрост?

— Все, что он делал до сих пор во Франции, делалось нелегально. И не только там. Он вынужден держаться в тени.

— А вы? Вам можно?..

— Мне можно. Более того, я должен. Я буду сотрудничать с французами официально. С Полис жюдисьер. Это французский партнер ФКВ.

— Спасибо, — сказала Норма.

— Мы ведь тоже партнеры, разве нет? Вы мне очень помогли, и не раз. Ах да, насчет одежды! Я был настолько уверен, что вы согласитесь… Я позвонил моим сотрудникам в Гамбург и попросил, чтобы одна из сестер уложила ваши вещи. У вас ведь все в институте. Чемодан доставят в аэропорт к первому утреннему рейсу. В семь тридцать.

— Спасибо за все. Но как мне быть с господином Вестеном? Он чувствует себя неважно. Мне не хочется его будить. Но знать, где я, он должен обязательно.

— Напишите ему несколько строк. А попозже будет время позвонить по телефону, — посоветовал Сондерсен.

26

Когда они на специальном самолете ФКВ перелетали через Ла-Манш, давно рассвело. Над горизонтом поднималось солнце, похожее на красный мяч. Цвета воды и неба менялись — серые, серо-голубые и синие. Норма, донельзя расстроенная, вспоминала, что наблюдала уже однажды такую игру красок, когда вода другого моря через каждые несколько секунд приобретала иной оттенок. Она думала о Яне, не в силах отделаться от мыслей о нем. В то время как сидевший рядом Сондерсен рассказывал…

— …Лангфрост прожил более двух лет в пансионе этой неряхи Майзенберг… В гамбургском институте начали работать над вирусом против рака груди семь лет назад. И уже примерно пять лет политики и военные сверхдержав знают, что необходимо вырваться из атомной спирали и найти подходящее оружие для Soft War, не так ли? Наше правительство дало указания своим людям три года назад. Считанным людям. И среди них — Лангфросту…

Мы с тобой много пережили, Ян, думала Норма. Ты потерял жену, а я Пьера и моего мальчика. Как трогательно внимателен ты был ко мне последнее время. Не задавая ненужных вопросов, почувствовал, что у меня на душе. Там, в Симьезе, в Ницце, в парке с лимонными деревьями и цветочными клумбами. О чем ты мне рассказывал? О римских руинах. О термах. О музее Матисса. О картинах Шагала. «Авраам оплакивает Сарру»… Мне что, тоже оплакивать тебя, Ян? У меня нет больше слез…

— …вы заходили к этой Майзенберг. Она жаловалась вам на то, что Лангфрост постоянно куда-то исчезал. Считала, что он обманывает ее с другими бабами… А ему приходилось очень много предпринимать, когда в работе группы профессора Гельхорна наметился несомненный прогресс… и не только там. И в «Еврогене», в Париже, например, где работал Патрик Рено…

Ты тогда зашел в церковь, а я ждала тебя снаружи, сидя на каменной скамье… Помню маленькую ящерицу с ее древними мудрыми глазками. Я подумала тогда, что ей все известно — и о твоих печалях, и о моих, а потом откуда-то возник толстяк священник, пожелавший утешить меня. А я на него накинулась с бранью. Выйдя из церкви, ты сразу понял, что со мной происходит, сразу… Неужели ты притворялся, лгал, изворачивался? К нам тогда подбежал еще мальчишка-оборвыш, клянчивший десять франков. Ты дал ему двадцать. Места дивные, сказал ты, а мир отвратителен. Это ты сказал в ресторане «Лазурное небо»… Неужели все это притворство, фальшь, комедия, неужели ты с самого начала обманывал меня и использовал в своих целях? За что?!

— …Лангфрост спас вам жизнь в самый последний момент, когда вы лежали на постели, а этот Антонио Кавалетти из «Генезис два» выстрелил в вас и промахнулся. Просто страшно подумать… Какой все-таки Лангфрост молодчина!..

Утро в аэропорту… Ни души… Тишина… Никогда я не испытывала такого чувства полной умиротворенности… Я подумала, что мы оказались в мире, где оживают сказки, в мире, где возможно счастье для двоих, счастье на вечные времена…

— …Лангфрост жил как бы на содержании у Майзенберг… Трудно себе представить, какой образ жизни приходится вести иногда агентам спецгрупп. В тот самый день Лангфрост оказался в цирке «Мондо»… Его людей кто-то предупредил… И одновременно ввел в заблуждение! Вот почему Лангфросту не удалось ничего предотвратить. Помните, как он ворвался в вашу телефонную будку?..

Когда я впервые пришла к тебе, в твою квартиру, ты читал своей дочурке сказку Оскара Уайльда… А в воскресенье мы вместе с Елей прокатились на прогулочном теплоходе… И она рассказывала мне о черепахе и об атолле Бикини… А потом ты подарил мне книгу, подробно рассказывал все о ДНК… А потом мы уже готовы были поцеловаться, сблизиться… Может ли он оказаться таким негодяем? Такой человек, как Ян? А что если может, подумала Норма. И испуганно подняла голову.

— Что вы сейчас сказали? — спросила она.

— Лангфрост — один из тех, кто нес гроб.

— Когда они украли у программы «Мир в кадре» пленку со съемками похорон, я подумала, что из-за него, но пленку украли в «Премьер шен» и в «Теле-2» тоже. А там Лангфрост не появлялся. Пленку похитили по другой причине?