Анн-Кристин Гелдер
21 ДЕНЬ
1
Смерть застала Луизу в бледном свете восходящей луны.
Хотя на улице кромешная тьма, эта фраза продолжает крутиться у меня в голове, и мне приходится делать усилие, чтобы сосредоточиться на дороге.
Снова и снова шквалы дождя бьют в лобовое стекло, и мир на несколько секунд исчезает за мокрой пеленой. Трудясь напропалую, стеклоочистители не справляются с потоками воды.
Это была глупая идея — закончить последний проект, задержаться в офисе подольше всех остальных и пропустить занятия йогой. Теперь мне приходится гнать машину сквозь дождь и бурю. Я всего в нескольких милях от своего дома, но кажется, что дальше и быть не может.
Вот встала бы я пораньше этим утром — и справилась бы с проектом до телефонной конференции, не упустив времени. Или могла бы подождать, пока погода улучшится, и тогда бы уже поехала домой. Черт побери мою нетерпеливость. Даже средь бела дня по извилистому маршруту через лес трудно проехать, а в бурную ночь дорога просто ужасна. Что еще хуже, объявленная гроза не собирается уходить, несмотря на мои мольбы, — наоборот! Каждый удар грома громче предыдущего, непогода будто следует за мной. Молнии раз за разом прорезают тьму, заливая все вокруг ярким светом. И чернота после этого кажется еще глубже. Стволы деревьев мокры от дождя и отражают мигающий свет. Темнота позади наполнена извивающимися тенями. Не скажу, сколько раз холодок пробегал у меня по коже, когда мне мерещился одинокий человеческий силуэт на обочине. Глаза болят от частых смен периодов белизны и черноты.
И снова мои мысли возвращаются к письму, которое я получила два дня назад.
Остался двадцать один день.
Смерть застала Луизу в бледном свете восходящей луны.
Она была на кухне, готовила ужин. Готовка — приятное отвлечение. Отвлечение от страха, который был ее постоянным спутником последние несколько часов.
Днем она получила сообщение, от которого у нее похолодела кровь. Из ближайшей психиатрической больницы обежал пациент. Социопат, который любил играть в кошки-мышки со своей добычей. Хладнокровный убийца, помечавший своих предыдущих жертв осколком зеркала, а затем вовлекавший их в свой смертоносный план. Полиция предупредила держать окна и двери закрытыми, а Луиза была послушной девушкой.
Тем не менее чувство холода внутри не исчезало. Она сосредоточилась на ноже в руке. Она кромсала ингредиенты — чеснок, овечий сыр, помидоры.
Вдруг хруст остановил ее.
Нож дрогнул в руке.
Кто там?
Шум из коридора почти не слышен. Такой мимолетный и глухой, как шепот ветра. Но ветер не задувает в дом.
Это… он?
Нет. Смешно и думать.
Зачем ему выбирать ее?
Зачем ему вламываться именно в ее дом?
Зачем обрывать именно ее жизнь?
Нет ответа — нет и причин для беспокойства.
Снова шум. Значительно ближе.
Нет, причины все же есть.
Луиза крепче сжимает рукоять ножа. Открывает дверь.
Слушает тишину.
И вот он приходит. Странный запах в воздухе. И не только запах.
Нерешительные шаги. Тревожное ожидание.
Что-то на земле перед ней.
Озорно поблескивающее. Зазубренное. С острыми краями.
Осколок. Осколок зеркала.
Слишком поздно.
Она не осознает собственной хрупкости.
А теперь все очевидно. Ясно как божий день, как отражение в зеркале.
Ее отражение в стеклянном осколке.
Зеркало трескается.
Он уже здесь.
Мне ведь хорошо знаком этот стиль, эта странная смесь нарочитой литературности с чьими-то судорожными впечатлениями, наскоро облеченными в слова. Я уже видела подобное раньше. Около пятнадцати лет назад. И тогда все закончилось не очень хорошо.
Нет. Не думай об этом. Не сейчас.
Последние три дня я в значительной степени контролировала ситуацию, так что и сегодня вечером никаких неожиданностей.
На мгновение подумываю съехать на обочину, чтобы переждать кульминацию бури, но всё во мне протестует против задержки в этой тьме-тьмущей даже и на минуту дольше, чем требуется. Маршрут я знаю наизусть. Два крутых поворота налево и почти три километра прямо. Еще поворот, а за ним мой дом. Четверть часа. Максимум.
Я включаю радио погромче, чтобы музыка заглушила грохот грома и шум проливного дождя. Нет причин для беспокойства.
Нет, причины все же есть.
Это просто гроза, а по всем фарадеевским законам при грозе в машине безопаснее всего. И все же вот бы сейчас оказаться дома. В постели, в окружении мягких подушек, и чтобы от кружки на тумбочке пахло шалфеем, который я завариваю почти каждый вечер — так, для хороших снов.
Движение на обочине отвлекает меня от моих мыслей. Слишком переменчивое и отрывистое, чтобы принять за тень дерева или куста, пригибаемого бурей.
Может, зверь какой?
Инстинктивно тяну руль в сторону и нажимаю на тормоза. Мой «фиат» кренится, его начинает заносить. На несколько ужасающих мгновений шины теряют сцепление и скользят по мокрому от дождя асфальту. Испускаю сдавленный крик и сжимаю руль обеими руками. Через несколько секунд шины снова возвращаются на асфальт, и машина замирает. Я поворачиваю ключ — двигатель и музыка резко стихают. Хотя капли все еще барабанят по крыше, тишина давящая. Как будто время затаило дыхание. Я почти благодарна за новый раскат грома, который вырывает меня из странного состояния неопределенности.
Делаю глубокий вдох и возвращаю учащенный пульс к нормальному ритму. Ничего не случилось. Это от впечатлительности. Ну да, люди боятся гроз. Поэтому, а не из-за чего-то другого я испугалась.
А из-за чего еще?..
Неприятный холодок сбегает по хребту.
В такую ночь воображение охотно играет злые шутки. И все же я уверена, что видела что-то на обочине дороги — что-то, чему там не место. Уж точно не в густом лесу в нескольких километрах от города.
Фигура в темном. Лыжные очки, поглощающие свет фар.
Это… он?
Нет. Смешно.
Убираю прядь волос со лба, мочалю зубами нижнюю губу и запускаю двигатель. Громкая музыка, внезапно возобновляясь, заставляет меня вздрогнуть, и вновь я ругаю себя за нервозность.
Полуразворот, откат на несколько футов назад — машина снова на дороге.
Спокойствие, только спокойствие.
Но напряжение никуда не делось. Хорошо хоть сердце уже не колотится как бешеное…
И снова сердечный ритм учащается: вижу что-то лежащее впереди. Черт возьми, да что за дичь? Мне хватило той привидевшейся фигуры… сейчас-то что?
