Двадцать четыре секунды до последнего выстрела (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна

Себ почесал в затылке и уже хотел было уточнить, не рановато ли ей читать подобное, но Сьюзен, будто угадав его сомнения, пояснила:

— Мне бабушка дала. Ну, вторая бабушка.

Себ хмыкнул: значит, привезла с собой из Карлайла. Что ж, мама плохого не посоветует. 

— Она сказала, что ты терпеть не мог читать в детстве, — добавила она. — Почему?

— Глупый был. Давай, пять минут на сборы, коса — и пойдём.

— Две косы! — потребовала Сьюзен.

Да хоть четыре.

Себ редко заплетал ей волосы: к счастью, обычно рядом была миссис Кейл или мисс Кларенс, но, конечно, умел это делать. В последнее время волосы у Сьюзен стали меняться. Казались на ощупь чуть более плотными, чуть проще собирались в косы. Расчёсывая её, он вдруг вспомнил, что прошлым летом она была другой. Не только внешне — конечно, ясное дело, что все дети растут, — она по-другому говорила, думала, читала сказки, а не толстые взрослые книги.

— Пап?

Он пробурчал что-то невнятное и продолжил плести, выкидывая из головы лишние мысли.

— Сама будешь учиться собирать волосы, — объявил он, закончив со второй косой. Сью недовольно скривилась, но Себ сделал вид, что не заметил. И также проигнорировал намёк на то, что ей не хочется надевать шляпу.

Конечно, они всё-таки провозились долго: пока завтракали, пока шли пешком от начала деревни по широким улицам, засаженным обожжёнными жёлтыми деревьями, пока Сьюзен серьёзно фотографировала замок издалека — перед кассами собралась очередь. От густой разношёрстной толпы рябило в глазах. Себ надвинул кепку на глаза, чтобы солнце не слепило, положил руку Сью на плечо и спросил:

— Готова стоять? С полчаса мы тут проторчим, это я обещаю.

— Готова! — с энтузиазмом откликнулась она.

Шум, ростовые куклы Микки-Маусов, шары и вид на игрушечный замок ей явно нравились.

На непонятную угрозу Себ среагировал мгновенно, больше телом, чем мозгами. Сначала он заломил кому-то запястье, и только потом понял, что парень шарился в кармане его ветровки.

Началась суматоха. Какая-то мамочка с воплем оттащила от них детей, кто-то выругался. Вокруг тут же образовалась зона отчуждения. Сьюзен рядом потерянно охнула, местная охрана уже неслась на помощь, а Себ слушал, как выравнивается пульс, и смотрел на воришку. Парень лет пятнадцати, пожалуй. Идиот. Малолетний чёртов недоумок. И всхлипывал без остановки:

— Lassiez-moi, laissez-moi! S'il vous plaît, laissez-moi passer, je n'ai voulu rien de mal! (Пустите-пустите! Пожалуйста, пустите, я ничего плохого не хотел! — фр.)

Себ очень плохо понимал французский, но что он не виноват и вообще ничего не делал — догадался. Даже поверил бы, если бы не поймал за руку — в прямом смысле слова. Сьюзен держалась умницей. Молчала, только смотрела расширившимися глазами, явно не понимая, что случилось.

Чёрт. Лучше бы пусть этот придурок украл бумажник, чем так её перепугать.

— Сьюзен, — не отпуская вора, Себ посмотрел на неё, — всё хорошо, не переживай. Это парень залез мне в карман, но я его поймал.

Их окружили трое местных секьюрити. Не полиция, конечно, обычный чоп. Но, надо отдать должное, все молодые, подтянутые и улыбчивые.

— Можете отпустить его, месье, — сказал один из них по-английски с сильным грассирующим акцентом, — сейчас вызовем полицию.

Да твою ж мать. Вот именно полиции им не хватало. 

— Что произошло? — спросил второй и обратился к Сьюзен: — Эй, малышка, не напугалась?

— Нет, — уверенно ответила Сью, но прижалась к Себу очень крепко.

Парня Себ отпустил — впрочем, тот и не думал убегать, только жалобно растирал глаза кулаками.

В двух словах Себ объяснил, в чём дело, и добавил:

— По факту, он ничего у меня не украл. Не ношу ничего во внешних карманах.

— Надо оформлять. Тут такой швали… простите, мадемуазель, — первый подмигнул чуть покрасневшей Сьюзен, — много ходит. Сейчас вызовем полицию. Это буквально несколько минут.

Про французскую полицию Себ слышал много, и ровным счётом ничего хорошего. Но, похоже, бригада была где-то совсем рядом, потому что не прошло и пяти минут, за время которых воришка успел ещё раз десять повторить своё: «Je n'ai voulu rien de mal», как к ним подошли трое парней в форме.

Один сразу же увёл парня к машине, а оставшимся Себ снова повторил свою историю, показал документы и выразил надежду, что их отпустят на аттракционы, а не потащат в отделение. Потому что писать заявление он не собирается. Пока младший записывал информацию на бланке, старший, присев на корточки, на достаточно корявом английском болтал со Сьюзен. Потом выпрямился, улыбнулся белозубой улыбкой и сказал:

— Vous avez une fille charmante, monsieur Myles. Quel âge a-t-elle? (У вас очаровательная дочка, мистер Майлс. Сколько ей лет? — фр.) — потом сообразил, что Себ всё время говорил по-английски, поморщился, но Себ покачал головой и спросил у Сьюзен:

— Сама ответишь?

Его смутных воспоминаний о французском хватало на то, чтобы угадать смысл вопроса, но точно не на ответ.

— J'ai neuf ans (Мне девять. — фр.), — уже совершенно без страха, словно бы забыв о недавнем приключении, ответила Сьюзен.

Полицейский галантно поцеловал ей ручку, заставив засмущаться. И их наконец-то отпустили. Можно было держать пари, что воришке вломят от души и отпустят.

Едва полиция ушла, Себ тоже присел перед Сьюзен, но спросить ни о чём не успел. Она его опередила:

— Это было круто, пап!

— Не испугалась?

Сглотнув, она сказала:

— Немножко, сначала. Но это всё равно было круто, как ты его поймал. Только… — она в задумчивости дёрнула себя за кончик косы, — что ему теперь сделают?

Себ поднялся и решил, что кратким ответом тут не отделаться.

— Видишь ли, — сказал он, — фактически, он преступник. Нельзя лазить в карманы к другим людям. Он хотел у меня что-то украсть. Но чтобы его арестовали и наказали, я должен был написать заявление. Я не стал.

— Почему?

— Потому что он только хотел меня обокрасть, но ничего не взял. И потому что решил дать ему шанс, он ещё совсем мальчишка.

— Не совсем, — раздался позади знакомый голос, и Себ вдруг подумал, что удивлён, но не шокирован. В конце концов, день уже не задался. Подумаешь, ещё одна новость. Обернувшись, он увидел Джима совсем рядом — и едва сдержал хохот.

Джим явно уловил насмешку в его глазах, расправил складку на розовой свободной футболке с Минни Маус и чуть приподнял подбородок. Похоже, он гордился своим внешним видом, старательно его подбирал. Даже наушники, которые свисали из-под футболки, были белыми.

— Вашему мальчику побольше, чем мне, — продолжил Джим. — Фактура удачная, как раз для его ремесла. Но то, что он решился обокрасть тебя… То есть, — Джим приподнял брови, — вас, мистер Майлс, говорит о том, что он стареет и впадает в маразм.

Себ должен был бы испугаться или хотя бы разозлиться. Но, похоже, лимит переживаний на тему Джима у него закончился. Он смотрел на босса в этой дурацкой футболке в двухстах метрах от касс «Диснейленда», совсем рядом со Сьюзен — и не испытывал вообще никаких эмоций.

— Не желаешь меня представить?

— А я вас знаю, — вдруг сказала Сьюзен. — Вы мистер Фоули. Вы приходили к папе.

Джим перевёл на неё взгляд, и Себ напрягся. Потому что выглядело это так, словно Джим только что по-настоящему её заметил.

— Точно, мисс Майлс.

— Мистер Фоули… — начал Себ, а Сьюзен вставила:

— Вы ещё папу называли: «Себастиан». Он терпеть не может, когда его так зовут. Да, пап?

Твою… Себ надеялся, что Сьюзен вообще забыла о существовании Джима. В конце концов, она видела его минуты две. Как правила грамматики учить — не запоминаются. А как сохранить в памяти коротенький и ничего не значащий эпизод — так пожалуйста.

— Мне твой папа разрешил его так называть, — мягко сказал Джим. — Знаешь, друзья так иногда делают. Да, Себастиан?

— Я счастлив, что мы с мистером Фоули случайно встретились в Париже, — сказал Себ медленно и раздельно, с нажимом, — но я уверен, что у него полно других дел. Сьюзен…