— Ты чего морщишься, Шурик? А? Думаешь, небось, что я не по делу базар веду? Что сам на крутой тачке езжу, бабок у меня немерено, что у меня самого рыло в пуху, а я гоню телегу на тех, кто меня кормит? Так ведь? Скажи, Шурик, я не обижусь.
— Отчасти, — ответил Александр Михайлович. — Отчасти, конечно, так. То есть не совсем уж чтобы так. Но странно от тебя такие речи слышать.
— Ничего странного. Я их любить не обязан. Я свою работу делаю, этого достаточно.
Буров начал клевать носом.
Александр Михайлович пригласил сыщика в ресторан, с тем чтобы отметить покупку прав на творчество Ренаты — большое дело, безусловно, повод для легкого праздника. Отметить и заодно провентилировать вопрос насчет связей Ренаты с какими-то левыми бандитами, которые у нее, судя по всему, имелись. Не страшно, конечно, все эти мелкие бандитские хвосты можно обрубить очень быстро и просто, но главное — знать, есть ли они, а если есть, то с какой стороны. Важно знать все заранее, чтобы потом в работе не возникало путаницы. Да и проблему Вавилова нужно было как-то решать.
Сегодня следователь как будто немного перепил или же еще до встречи с Шуриком злоупотребил кокаином. Очевидно, количество тонизирующих веществ в его организме превысило какой-то порог, и сыщик, кажется, начал ломаться.
Его потянуло на какую-то странную откровенность, и для Шурика Буров вдруг открылся с совершенно неожиданной стороны.
Александр Михайлович, полагавший, что он достаточно хорошо разбирается в людях, совершенно искренне считал, что Буров — обычный современный, в меру коррумпированный мент, ровно настолько коррумпированный, чтобы не утратить представления о том, что такое простая человеческая порядочность, и ровно настолько современный, чтобы понимать простой факт, гласящий, что законы, ну хотя бы некоторые из них, писаны не про всех.
А оказалось, что Буров этот вовсе не так прост и не так мил, как виделось Шурику после первых дней знакомства.
— Удивился? — спросил Буров и снова наполнил свою рюмку.
— Как тебе сказать…
— А как есть, так и скажи. Или боишься вслух имя Грека произносить?
— Если честно, то да. Эта информация, знаешь ли, слишком взрывоопасная, чтобы ее в себе носить. И потом, это ведь больше по твоему ведомству.
— Ты так считаешь?
— А ты нет?
— Нет.
— Отчего же?
— А оттого, милый ты мой Шурик, продюсер недоделанный…
— Ну, ты бы все же как-то…
Александр Михайлович начал чувствовать себя довольно неуютно. Слишком уж распрягся Буров, принялся наезжать, хамить принялся. Не любил этого Александр Михайлович. Нехорошо это, особенно если тот, кто тебе хамит, — мент, облеченный если и не безграничной, то достаточно большой властью.
— Не залупайся, Шурик. Не залупайся. И слушай меня. Дела у нас серьезные пошли, с Греком разбираться надо. Ты знаешь, чем он занимается?
— В общих чертах.
— Слушай, не пизди ты мне про общие черты. Пиратством он занимается.
— Ну…
— Не «ну», а так, как я сказал. И с этим надо кончать. У нас такая тема сейчас, что даже наркота, которая по нему проходит, — это второй очереди дело. А первая очередь — пиратство. Там очень большие люди замешаны, ты даже себе представить не можешь. Вся эта тема — она же очень давно катит, авторские права и прочее… И занимались этим до Грека совсем другие люди. А он у них хлеб отбивает. Так что, похоже, ломится ему конец нехороший, Греку-то…
— А я тут при чем? Для чего ты мне все это выкладываешь?
— А для того, что не сегодня-завтра он на тебя наедет. Ты теперь единственный владелец Ренаты этой долбаной, так?
— Ну…
— Вот тебе и «ну». Что ты думаешь, Грек мимо такого куска пройдет? Он ее диски уже в производство запустил, ты понял? И потом — он хочет копнуть под Гольцмана. А как это легче всего сделать? Через кого? Думаю, через тебя. Ты под боком у него, а в Питере ты в авторитете… Так что жди гостей.
— Я не знал…
— Не знал он… Так я и поверил тебе, Шурик. Короче. Пойдешь сам к Греку и предложишь сотрудничество.
— Это как же понимать?
— А так и понимать. Он, Грек, сейчас к Вавилову клинья подбивает. Хочет монополизировать все производство в стране. Представляешь себе масштаб? Все фирмы хочет убрать. Вернее, не убрать, а взять под себя. И начал с Вавилова. Слияние происходит пиратского бизнеса с официальным. И, естественно, друг мой Шурик, что официальный в пиратском растворится. Командовать же парадом будет господин Грек. А нам это — ну совсем не нужно. Неудобно это нам, понимаешь?
— Кому — нам?
— Нам, — веско сказал Буров. — Понял, нет?
— Кажется, понял.
— Вот. Ничего от тебя не требуется. Кроме одного — завести с Греком общее дело. А остальное это уже наша работа. Усек?
— Ну, знаешь! Я вижу, к чему все это ведется.
— К чему же?
— Стукачом меня хочешь заделать при Греке. Я же не мальчик, что ты мне голову морочишь? Сказал бы прямо — стучать надо. А то — «общее дело»…
— Повторяю — мне от тебя ничего больше не требуется. Пока. А потребуется — будет отдельный разговор. И не советую тебе вилять хвостом, Шурик. На тебе уже столько висит, что, знаешь, живешь — и скажи спасибо. При деньгах и на свободе. И все это у тебя останется. Даже еще лучше будет, если станешь меня слушаться. Понял меня?
Шурик смотрел на следователя и думал, что, кажется, ничего страшного ему не предлагают. Из подобных ситуаций он выкручивался уже не раз, выйдет без потерь и из этой.
Рябой даже не удивлялся, что Буров смотрел на него совершенно трезвыми глазами — видимо, и опьянение, и наркотическая эйфория были простой и незатейливой игрой. Ну, пусть так.
Буров резко встал — не покачнувшись, не сделав ни одного неточного движения.
— Все, Шурик, я поехал. Дела, знаешь ли…
— Может, тебя подвезти? — спросил Рябой.
— А я что, похож на пьяного?
— Да вроде бы нет…
— "Вроде бы"! Эх ты, Шурик, Шурик… Ладно, до скорого. И советую не откладывать дело в долгий ящик. Чем быстрее, тем лучше. В идеале — прямо завтра выходи на Грека. Лучше всего без посредников, прямо на него самого.
— А как я его найду?
— Шурик, не лепи горбатого. Не рассказывай мне, что тебе Грека не найти. Найди уж, будь любезен.
