Потерянные души Уиллоубрука - Вайсман Эллен Мари

— Я больше не буду, — произнесла Сейдж. — Не буду брыкаться и кричать.

— Обещаешь?

— Обещаю.

В дверь постучали, и Хейзл открыла. Вошедшая медсестра, не взглянув ни на пациентку, ни на остальных, выдвинула ящик шкафа, извлекла стеклянный пузырек и шприц, положила их на поднос и встала рядом с санитаркой, сложив в ожидании руки. Сейдж стиснула зубы. Несмотря на злость и огорчение, надо молчать и действовать в согласии с ними — по крайней мере, пока ее не развяжут.

Доктор Болдуин жестом велел Хейзл расстегнуть ремни, затем обратился к Сейдж:

— Должен признаться, я немного разочарован в тебе. Ты знаешь, что правила установлены по определенной причине. И ты знаешь, что происходит, когда ты нарушаешь правила. Мне бы не хотелось снова сажать тебя на двойную дозу торазина, но если ты и дальше будешь убегать, у меня не останется выбора.

Хейзл один за другим расстегивала ремни, улыбаясь и теплой ладонью растирая освобожденные запястья и щиколотки Сейдж, как мать, утешающая ребенка.

— Расскажи мне, пожалуйста, куда ты бежала на этот раз, — сказал доктор Болдуин. — Опять искала маму? Так ведь? И заблудилась в одном из корпусов? Я знаю, это очень даже просто, их ведь вон сколько. Хочешь верь, хочешь не верь, но я и сам там несколько раз плутал.

Хейзл ослабила ремень на груди Сейдж, и оба его конца с пронзительным металлическим лязгом упали по разные стороны каталки. Затем санитарка опустила один из поручней и отступила назад, молча, но в состоянии повышенной готовности.

— Может, на этот раз ты была в лесу? — продолжил доктор Болдуин. — Или где-нибудь в подвале пряталась?

Сейдж села, спустив ноги с каталки и растирая запястья. Помещение завертелось вокруг нее, и Сейдж, вцепившись в матрас, закрыла глаза, ожидая, когда пройдет головокружение. Ради всего святого, пожалуйста, только бы это прекратилось.

— Все в порядке? — спросил доктор Болдуин.

Она открыла глаза и кивнула, отчаянно стараясь казаться адекватной, хотя все было совсем наоборот.

— В порядке, — подтвердила она и попыталась встать. Но еще до того, как ее ноги коснулись пола, Хейзл шагнула вперед, придержала ее за плечо и покачала головой.

— Подожди, — сказал доктор Болдуин. — Не стоит торопиться с возвращением в палату. Сначала давай поговорим.

— Но я…

Он прервал ее, подняв руку:

— Я хочу, чтобы ты сказала мне, где пропадала.

Сейдж поймала его взгляд.

— Нигде я не пропадала, — произнесла она, стараясь сохранить спокойствие в голосе. — Я живу в Маринерз-Харбор с отчимом, Аланом Терном. Это он сказал мне, что Розмари сбежала из Уиллоубрука. До тех пор я даже не знала, что она жива. Поэтому я сюда и приехала: помогать искать сестру. Но у меня сумку украли в автобусе, и теперь все принимают меня за Розмари. А я не она. Просто мы с ней однояйцевые близнецы, и с виду нас не различить.

— Прости, — сказал доктор Болдуин, — но за эти годы мы много раз беседовали с твоей мамой, и она никогда не упоминала о том, что у Розмари есть сестра-близнец. Девочка в твоей палате, вроде бы Норма, — вот ее ты называешь сестрой, но это все. С тех пор как ты приехала к нам, мы говорили об этом уже несколько раз, и я объяснил тебе, что все дело в твоем состоянии. Нет никакой Сейдж, помнишь?

У Сейдж перехватило дыхание.

— Нет, — сказала она. — Вы ошибаетесь. Я Сейдж. И я настоящая. Розмари — моя сестра-близнец, и ее до сих пор не нашли. — Она прижала руку к бурчащему животу, чувствуя, что вот-вот сорвется и начнет ругаться и кричать. Сколько можно повторять? — Так почему же вы ее не ищете? Почему здесь нет полицейских с поисковой группой?

Доктор хмыкнул, словно вспомнив нечто забавное, понятное только ему, и продолжил тем же снисходительным тоном:

— Давай начнем сначала, хорошо? Как я уже сказал, тебе пришлось многое пережить, и кратковременная потеря памяти после травмы — это не редкость. Особенно для человека с твоими расстройствами.

— Ноя ничего такого не переживала и не переносила никаких травм, пока тот, другой, врач не привязал меня и не накачал дурью. И у меня нет никакого расстройства, или состояния, или как вы там это называете. Я полностью в своем уме и приехала сюда, чтобы узнать…

— Ты забыла сказать, куда ты опять ходила.

Сейдж потрясла головой. Он пытается ее запутать?

— Никуда я не ходила. Я приехала сюда из нашей квартиры в Маринерз-Харбор. Ехала на автобусе, и…

— Ладно-ладно, — сказал Болдуин. — Допустим, ты говоришь правду. Как ты заплатила за проезд в автобусе?

— Деньгами, как и все остальные.

— А где ты взяла деньги?

— Свистнула у отчима.

— Понятно. А сейчас у тебя деньги есть?

Она покачала головой, чувствуя, как разгораются щеки.

— Нет. Я отдала сдачу с жетонов одному бездомному, потому что думала, что скоро вернусь, и…

— По словам доктора Уайтхолла и санитара, который тебя привел, ни сумки, ни кошелька при тебе не было. Так где же ты держала деньги?

— Да в сумке же! — рявкнула Сейдж. Ее начало трясти. — А сумку сперли, когда я ехала в автобусе. — Если бы она держала сумку на коленях или обмотала руку ремешком, этого разговора сейчас бы не было. Затем она кое-что вспомнила. — Постойте. У меня же ведь есть жетон на обратный проезд. — Она потянулась к карману, потом осознала, что куртки на ней больше нет: ее сорвал санитар, когда укладывал Сейдж на каталку. Она оглядела палату. Куртка валялась на стуле в углу, и Сейдж указала на нее: — Другой жетон у меня в кармане.

Хейзл подняла куртку и протянула ей со словами:

— Мы ничего не нашли, дружочек.

Сейдж схватила куртку, обшарила карманы, чувствуя, как в груди разливается ледяной ужас. Жетон исчез.

— Должно быть, где-то выпал.

В отчаянии она осмотрела пол, заглядывая в дальние углы палаты и темные закутки под стульями и шкафами. Жетона нигде не было. Затем она вспомнила, как выгребала из кармана монетки. Наверное, жетон вместе с мелочью угодил в жестянку из-под супа, которую протянул ей бездомный ветеран. Глаза у нее налились слезами.

— Пожалуйста, поверьте, я правду говорю. Позвоните на автовокзал. Водитель записал мое имя и телефон, после того как у меня украли сумку. Он вам подтвердит, что я была в автобусе.

На лице доктора Болдуина появилась тень сомнения.

— Хорошо, допустим, ты каким-то образом вернулась сюда на автобусе. И у тебя украли сумку. Кто-нибудь видел, как ее украли?

— Не знаю. Я сидела с закрытыми глазами.

— Ты сказала водителю, что тебя зовут Сейдж Уинтерз?

— Разумеется, — ответила она.

Доктор Болдуин, ничего не говоря, участливо смотрел на нее, ожидая, когда она осознает собственные слова, ведь она сказала водителю то же самое, что говорит ему сейчас.

— Так меня и зовут, — объяснила она, и нижняя губа у нее задрожала. — Сейдж Джой Уинтерз. Ну да, у нас с Розмари одно и то же второе имя.

— Как интересно, — заметил доктор Болдуин. — Впервые слышу о сестрах с одинаковым вторым именем.

Сейдж содрогнулась от захлестнувшей ее дикой смеси ярости и ужаса.

— А как же номер телефона, который я оставила водителю? — спросила она. — Откуда мне знать телефон отчима, если я шесть лет провела в Уиллоубруке?

— Многие способны с легкостью вспомнить номер телефона, знакомый с детства. А может быть, ты его видела, когда мы разрешили тебе звонить маме каждый год в день твоего рождения и на Рождество. Помнишь, одна и та же медсестра всегда помогала тебе набрать номер.

Сейдж отшатнулась, как от пощечины: сердце снова стало саднить. В их с сестрой день рождения и в канун Рождества мать, пока была жива, обычно разговаривала по телефону в другой комнате и всегда говорила, что это ее тетя, которая вечно клянчит деньги, и не разрешала Сейдж здороваться с этой тетей, чтобы не портить праздничное настроение. Теперь Сейдж поняла, в чем дело. Никакая это была не тетя. Это была Розмари.

— Вы позволите мне позвонить отчиму? — спросила она.

— Не думаю, что это разумно, — вздохнул доктор Болдуин. — Возможно, когда-нибудь потом, но сейчас мне кажется, что это будет только подпитывать твои иллюзии.