Милые девочки - Хант Марго

И вот я стояла и думала только о том, как разочаровался бы во мне папа. Что бы ни говорила мама, я знаю, что папа просто хотел для меня всего лучшего. Он думал, что я могла бы стать чемпионкой. И вот как все обернулось. Я не попала даже в состав школьной команды.

Глаза Алекс наполнились слезами. Она глубоко вдохнула и выдохнула, изо всех сил стараясь взять под контроль эмоции.

В общем, так. Я стояла и чувствовала, что краснею, чего терпеть не могу. Но все-таки старалась, насколько возможно, сохранять спокойствие и продолжала смотреть прямо на тренера. Он на меня ни разу не взглянул. Мне кажется, он и имя мое не помнит и не знает толком, на что я способна на корте.

И тогда я подумала, что, возможно, в этом-то и проблема. Я провела целую неделю на тренировках, а тренер ни разу меня не посмотрел. Наблюдает он по большей части за теми девушками, которые попали в состав. Как будто только они важны, а остальные так, в придачу.

Дафна на собрании вела себя, словно только что выиграла Уимблдон – улыбалась, трясла волосами. Эта идиотка Шэй, которая боготворит Дафну, все время повторяла, как попугай: «Я знала, что ты получишь первый корт. Я так и знала».

Алекс засунула в рот палец, показывая, что ее вот-вот вырвет.

Тренер наконец поднял руки и сообщил: «Помните, это всего лишь первый матч. Я уверен, что по ходу сезона в составе будут изменения. И у каждого, кто захочет побороться за место, будет такая возможность».

После встречи все разошлись. Я вернулась на корт с корзиной, полной мячей. Мне нужно было поработать над подачей, моим самым слабым местом в игре. Отец всегда заставлял меня выходить на тренировочный корт после проигрыша. Всегда говорил, что нельзя позволить себе проявлять слабость. Я тренировалась до тех пор, пока не заболело плечо. Но это было даже приятно, потому что с каждым ударом уходила и частичка злости и недовольства.

Закончив, я собрала мячи в корзину и пошла к кладовке, которая у нас рядом с раздевалками. Все девочки уже ушли, но дверь кабинета тренера Таунсенда была приоткрыта, и там горел свет. Я подумала, что, может быть, стоит зайти к нему и поговорить. Я вспомнила отца, и его слова, которые он говорил мне тысячу раз, прозвучали у меня в голове громко и ясно, словно он стоял рядом: «За все, чего ты хочешь, нужно бороться. Никто и никогда ничего тебе не подаст».

Я решила, что так и сделаю. Войду и поговорю с ним. Спрошу, как здесь работает система челленджей [12], и предложу посмотреть меня на тренировке. У самой двери я замешкалась – не знала, стоит ли постучать. А потом услышала какой-то звук, похожий на тихий стон. И резкий вдох. Я даже подумала, что кому-то плохо. Но эти звуки продолжались и становились громче.

А потом я услышал голос. Женский голос. И поняла, что в кабинете с тренером девушка. Сначала я решила, что это Келли, потому что у бассейна Дафна сказала, что Келли на него запала. И на тренировке в тот день тренер помогал Келли корректировать форхенд, стоял очень близко к ней и держал руку на ее талии. И вот теперь в его кабинете…

Да, мне нужно было сразу же уйти. Почему я не ушла? Я шагнула чуть влево и заглянула в комнату. Так вот, там была не Келли. На столе тренера спиной ко мне сидела Дафна. Совершенно голая. Ее теннисная майка и юбочка валялись, скомканные, на полу. Тренер Таунсенд стоял между ее ног и держал руки на ее бедрах. Дафна стонала и обнимала тренера за шею. Они занимались сексом. Я видела, как они занимаются сексом.

Алекс зажмурилась и закрыла лицо рукой. Покачала головой, опустила руку и снова посмотрела в камеру.

Сначала я просто опешила. То есть да, я понимала, что происходит. Но они делали это прямо там, в его кабинете, куда мог войти любой. Зачем рисковать? Я не могла это понять.

Я сказала себе, что надо уходить, пока они не заметили меня. Но потом подумала, что, во-первых, то, чем они занимаются, неправильно, а во-вторых, никто никогда не поверит мне на слово. Я достала телефон, открыла камеру и начала снимать. Наверно, это заняло всего секунд двадцать, но мне показалось, что прошла вечность. Потом я повернулась и тихонько вышла.

Я не знаю, зачем это сделала. Зачем сняла на видео, как они занимаются сексом. Я сохранила запись не потому, что мне это интересно. Я не какая-то извращенка. Наверно, я думала, что настанет день, когда мне понадобятся доказательства того, что это произошло.

Алекс не мигая уставилась в камеру широко раскрытыми глазами. Потом быстро выключила запись.

Глава 11

Кейт

– Так вы не шутили насчет блесток, – вздохнула я.

– А ты как думала? – рассмеялась Эмма. – Женевьева, ты выкупила весь магазин товаров для рукоделия?

– Практически весь. – Женевьева откинула за плечи свои светлые волосы. – Представляете, столкнулась там с одной из мамочек наших чирлидерш. И она тоже к прилавку с блестками направлялась. Я тележку развернула и стрелой туда. Пришла первой.

– Соревнование за блестки. Все как у взрослых, – прокомментировала Ингрид.

– Во всяком случае таблички у нас будут самые красивые, – беспечно ответила Женевьева. – Это все, что имеет значение.

Мы все собрались в ярко украшенной кухне Эммы. На длинном деревянном столе лежали таблички и афиши, плакаты, а также цветные фломастеры, красочные распечатки логотипа старшей школы Шорхэма и много-много пакетиков с блестками. Эмма зажгла свечу с ароматом яблочного сидра, и мы все выпили по бокалу вина. Мероприятие ощущалось как праздничное, хотя мы вчетвером собрались только для того, чтобы поработать над плакатами, афишами и указателями, которые предполагалось развесить в школьных коридорах. На мой взгляд, эту работу следовало поручить самим ученикам, которые, в конце концов, и придут на хоумкаминг [13] поиграть и потанцевать. Но я и не возражала. Провести вечер в приятной компании, отвлечься от будней всегда приятно. Тем более что Алекс после тренировок исчезала в своей комнате и выходила только пообедать, причем почти в полном молчании.

Я вырезала логотипы – голову пантеры с оскаленной пастью, а Эмма и Ингрид старательно выводили печатными буквами «С ВОЗВРАЩЕНИЕМ, ПАНТЕРА».

Женевьева наблюдала за нами с бокалом белого вина в руке.

– Ты вообще-то собираешься что-то делать? – поинтересовалась Ингрид, поднимая взгляд от своего плаката. На ней были свободная льняная туника кремового цвета и брюки в тон. В таком наряде я выглядела бы старомодно, но на Ингрид он смотрелся просто шикарно.

– Я – девушка с блестками. – Женевьева отпила глоток вина. – Жду, когда вы, бездельницы, наконец закончите афишу, чтобы я могла поколдовать над ней.

– Мы стараемся изо всех сил, – фыркнула Эмма. – Ты же не хочешь, чтобы буквы получились кривыми?

– Нет, я хочу, чтобы они были идеальными, – ответила Женевьева. – Все должно быть идеально.

Ингрид закатила глаза и посмотрела на Эмму, которая лишь вымученно улыбнулась. Ингрид нахмурилась.

– Ты в порядке, Эм? Какая-то ты непривычно тихая сегодня.

Эмма покачала головой.

– Все хорошо.

– Ты говоришь так каждый раз, когда тебе нехорошо.

– Просто какое-то подавленное настроение. Возможно, что-то гормональное, – вздохнула Эмма.

– А где Марк? – Женевьева села за стол и закинула одну загорелую ногу на другую.

Эмма пожала плечами.

– Наверно, задержался на работе. Кто знает, чем он на самом деле занимается?

Ингрид отложила свой фиолетовый маркер и пристально посмотрела на подругу через стол.

– Что происходит? И пока ты не успела меня обвинить, я спрашиваю как друг, а не как психотерапевт.

Лицо Эммы вдруг сморщилось, и она закрыла его обеими руками.

– О, милая, что случилось? – Женевьева встала и поспешила обнять Эмму за дрожащие плечи.

– Я не совсем понимаю, что происходит. Просто Марк в последнее время сильно изменился. Может, это и ерунда, но я постоянно думаю, что за этим что-то кроется. Во-первых, он все чаще задерживается допоздна в офисе.