Я непрестанно поглядывал в зеркало. Но желтых противотуманных фар сзади не было.
Через полчаса мы выскочили из тумана, и я разглядел бегущий по склонам изгиб дороги. Никогда мне еще не приходилось бывать в таком Богом забытом месте. Я не имел права на ошибку – одно неверное движение, и нашему путешествию конец.
Я перешел на третью передачу – по сторонам дороги мелькали деревья. Указатель топлива показывал, что бак почти пуст. Я рассчитывал втридорога купить бензин у какого-нибудь водителя грузовика или легковушки – ведь все возят с собой запасные канистры и шланги, но, судя по всему, оказался единственным на дороге придурком. Если не считать машину военного патруля, у которого я не собирался просить топливо – все равно не продадут.
Двигатель начал чихать, и я переключился на резервный бак. Сьюзан услышала и спросила:
– Едем на резерве?
Я кивнул.
Она не стала соваться с советами и критиковать мое отношение к заправке. И как раз в тот момент, когда должен был иссякнуть и резерв, впереди показалась прогалина и на ней несколько домиков.
Через несколько минут мы были в придорожном городке Туанзяо, где шоссе N° 6 поворачивает на север, в сторону Китая, а на юг, в сторону Дьенбьенфу, от развилки уходит другая дорога.
Я заметил указатель "Et-xang" и повернулся к Сьюзан.
– Мы французы.
Горские шарфики и кожаные ушанки исчезли в карманах курток, и я направил мотоцикл куда указывала стрелка. Но бензин кончился за сотню метров до так называемой станции техобслуживания. И нам со Сьюзан пришлось катить машину руками.
Техцентр состоял из грязного двора и раскрошившегося цементного строения, набитого сосудами с бензином самых разных размеров и форм. Хозяин, старый вьетнамец, кутался так, словно на улице валил снег, и улыбнулся, когда увидел, как двое белых толкают по грязи "БМВ". Не иначе папаша того Пройдохи, что ссудил нам мистера Кама.
– Bonjour, monsieur, – поздоровалась с ним Сьюзан.
– Bonjour, mademoiselle, – ответил он, проявив явную снисходительность к ее возрасту.
Говорить больше было не о чем – старику и без того стало ясно, что у нас кончилось горючее, и он принялся сливать в бак "БМВ" бензин из самых разных контейнеров. И попутно поднимал палец, другой, третий и произносил на французский манер: "Litres". И так дошел до сорока – еще немного, и будет больше, чем вмещал бак мотоцикла. На этом и пришлось его остановить.
Цена получилась в пересчете на американские деньги по доллару с четвертью за литр – высокая по вьетнамским меркам. Но в этом черт-знает-где я не поскупился и отдал ему баксами.
Часы показывали пятнадцать минут седьмого, и солнце начинало клониться за маячивший на западе горный хребет. Расстояния в этой части света не такие уж длинные, но время путешествия обманчиво. Нам предстояло проехать около тысячи километров – что-то около восьми часов по нормальной дороге. Но мы уже потратили два дня по двенадцать часов и пока еще не добрались до цели.
Следующий день, четверг, считался официальным окончанием новогодних праздников. В действительности же Тет будет продолжаться до конца недели. Но у меня возникло предчувствие, что мы найдем эту самую деревню Банхин, нужный нам дом, но там нам ответят, что мы разминулись с Тран Ван Вином, что он уже на пути в Сайгон, где постоянно живет и работает управляющим отеля "Рекс". Или нечто в этом роде.
– Рада видеть, что ты снова улыбаешься, – проговорила Сьюзан. – О чем ты думаешь?
– Тебе лучше не знать.
– Все, что радует тебя, радует и меня.
– Если бы у меня было что-нибудь в желудке, то точно бы вывернуло.
– Не надо говорить мне гадости.
– Поехали.
Мы сели на мотоцикл и двинулись на юг. Бетонный указатель гласил, что до Дьенбьенфу нам оставалось проехать восемьдесят один километр.
Мы превратились в западных туристов, которые хотят осмотреть французский вариант Кесанга и долины Ашау или вьетнамскую версию Йорктауна [92], Фермопил, Армагеддона и десятков других полей последнего и решительного боя, который оказывался всего лишь прелюдией к залпам очередной войны.
Что же до моей куряки-подружки с пистолетом за пазухой, я так и не сумел решить, кто у меня там за спиной – ангел-хранитель или существо пострашнее. С оружием так всегда: показался один ствол, жди новых. Или вообразить невероятное: мисс Уэбер во время последней исповеди была вполне откровенна и говорила только правду, одну правду и ничего, кроме правды?
Дорога не стала лучше, и моя спутница опять обхватила меня руками. Я все еще изрядно на нее злился. Но ничто так не успокаивает гнев и не развеивает недовольство, как голод и усталость. Эта дамочка умела водить мотоцикл, стрелять и заговаривать зубы, а у меня в этой стране было и без того достаточно врагов, и о них мне следовало тревожиться. Я похлопал ее по руке. Сьюзан в ответ погладила меня по животу.
– Снова друзья?
– Нет, но я тебя люблю.
Она поцеловала меня в шею. А мне почудилась огромная кошка с очень длинными клыками, которая облизывает пойманную антилопу, прежде чем переломить ей хребет.
Глава 41
Примерно за сорок километров до Дьенбьенфу дорога не только не стала лучше, а еще сильнее испортилась. Ну и местечко! Ни одной светоотражающей стрелы и вообще ничего отражающего. Туман опять сгустился и рассеивал луч фары, так что я начал терять ориентацию в пространстве.
– Пол, давай остановимся и здесь заночуем, – предложила Сьюзан.
– Где?
– Прямо на обочине дороги.
– Я не вижу обочины дороги.
Мы двигались со средней скоростью пятнадцать километров в час, и мотоцикл начал вихлять. Но через два часа, когда время подходило к десяти вечера, дорога внезапно открылась с обеих сторон. Начался спуск, и через четверть часа мы оказались в широкой долине. Я мало что видел по сторонам, но я ее ощущал и заметил разбросанные повсюду огоньки. В облаках появился просвет, и на поверхности воды мелькнуло отражение луны и звезд. Сначала я решил, что это озеро, но потом понял, что передо мной заливные рисовые поля. В 68-м мы много долин прозвали Счастливыми – такая радость для солдат в рейде выйти со склонов на открытое пространство. Вот и эта долина показалась мне Счастливой.
Дорога сделала крутой поворот направо и побежала среди домов. И я не сразу догадался, что мы уже в Дьенбьенфу. Слева блеснула освещенная вывеска "Ресторан "Нгалуан"", а справа показался городской мотель. Это было словно видение. Я решил, что упал с обрыва и оказался на вьетнамских небесах.
– Лучший в мире мотель, – повернулся я к Сьюзан и, подкатив к двери администрации в центре длинного бетонного строения, слез с мотоцикла. Потянулся и тут же обнаружил, что все мои мышцы жили словно бы сами по себе и совершенно не слушались. Сделал шаг вперед и испугался, что сейчас растянусь ничком. Я даже не мог стянуть с рук кожаные перчатки.
– У нас потребуют паспорта и визы, – предупредила меня Сьюзан, прежде чем мы оказались внутри. – На севере с этим строго – они не возьмут десять баксов взамен.
– Ну и что из того? Мы американцы. Разве это плохо? – ответил я.
– Наши фамилии сообщат в министерство общественной безопасности в Ханой, и там будут в курсе, что мы приехали в Дьенбьенфу.
– Не сомневаюсь. Но надеюсь, что мы окажемся в столице раньше, чем туда попадет сообщение. Это последний отрезок нашего тура. Но если хочешь, давай заночуем под открытым небом.
Сьюзан задумалась, и я понял, что передо мной профессионалка, которая прикидывает степень риска.
– Снимем номер, – наконец решила она.
– На четыре дня, – предложил я. – Пусть считают, что мы болтаемся где-то поблизости.
– У нас заберут паспорта, – возразила Сьюзан. – И когда мы завтра будем рассчитываться, станет ясно, что мы уезжаем. Не забывай, мы в полицейском государстве.
