Идеальность (СИ) - Матюхин Александр

Пашка хихикнул, разбив важность момента.

— Маленькое солнышко! — буркнул он, зажав рот кулаком. — Покажи сестре, где она будет спать. Пусть отдохнет маленько. У неё был трудный вечер.

Лера не хотела спать, но чувствовала себя измотанной и опустошенной. Отдых точно не помешает. Она прошла за Вадиком в комнату. Половину комнаты занимала старый шкаф-стенка. Напротив него стояли раскладной диван и кресло. Вадик подошел к креслу, и оказалось, что оно тоже раскладное.

— Здесь будет твоё царство сна! — торжественно произнес Вадик.

Лера поймала взглядом его взгляд и улыбнулась.

Вадик положил стопку белья, деликатно кивнул и вышел. Из-за стены донеслись приглушенные голоса. Кажется, Пашка рассказывал о случившемся в своей интерпретации.

Оставшись одна, Лера села на уголок кресла. Кресло скрипнуло (пройдет три или четыре дня, прежде чем Лера привыкнет к этому старому скрипу и начнет нормально засыпать). Пришло понимание, что жизнь рухнула. В прямом смысле. Развалилась башня, которую Лера тщательно выстраивала год за годом, подбираясь к небесам. С неба сыпались камни, вперемешку со злобными усмешками. Лера летела вниз тормашками, не зная, когда и куда упадёт. Есть надежда, что падение будет не таким уж болезненным.

В животе заворочалась малышка, Настенька — Лера уже придумала имя. Из-за стены взметнулся дружный смех и быстро затих. Зазвенели бутылки.

Лера застелила, выключила свет, закуталась в одеяло и долгое время лежала без сна, прислушиваясь к незнакомым звукам и разглядывая непривычные очертания комнаты.

В ту ночь её впервые приснилась сцена, рояль и человек, играющий какую-то знакомую, но неузнаваемую мелодию.

Глава 7

Пашке казалось, что он угодил в какой-то дешевый американский боевик. Хотелось верить, что в этом боевике ему отведена роль брутального главного героя, но на самом деле он вряд ли годился даже на второстепенного персонажа. Скорее какой-нибудь актер третьего плана, фрик, появляющийся в кадре, чтобы вызвать смех.

В затасканной армейской форме, с сальными давно не мытыми волосами, небритый, с темными и рыхлыми мешками под глазами — идеальный образ персонажа, веселящего публику.

Актер третьего плана, чтоб его, всю ночь плохо спал, ворочался, боролся с навязчивыми мыслями, крутившимися в голове. Мыслей было много, мысли были беспокойные.

Накануне Пашка примчался в сестре и сразу понял — ничего не закончилось. «Приход» продолжался. Лера сидела в коридоре, потрошила пачку жевательной резинки: вытаскивала подушечки, с хрустом разламывала и дробила ногтями. Знакомая сцена, ностальгическая. На полу — белые крошки. На Лериных щеках — следы от растекшейся туши. Она успела накрасится, куда-то собиралась.

— Один сидит на детской площадке, с фотоаппаратом, — сбивчиво шептала Лера, неожиданно сильно вцепившись Пашке в ворот. — Еще двое приходили, стучали в дверь. Я не открывала и не отзывалась. Слышала, как они переговариваются. Хотели поговорить с соседями, набрать материала. Еще мне звонили. Много раз. Я не брала трубку. Неизвестные номера. Что делать? Где снова спрятаться?

На детской площадке гуляли малыши. Две хмурые мамы сидели на лавочке и пялились в телефоны. Вряд ли они поджидали Леру.

Пашка отвел сестру в ванную, умыл, потом провел на кухню и напоил чаем. Проверил её телефон, начитал девять пропущенных, включая один звонок от мамы. Достал планшет и быстро обнаружил в интернете новость, появившуюся ещё ночью: Лера Одинцова (кто-нибудь помнит о ней?) пыталась покончить жизнь самоубийством. Вскрыла вены в ванной. Вовремя подоспевшие спасатели отправили её в больницу.

История, растиражированная по новостным лентам и пабликам, подкреплялась двумя фотографиями. На одной Лера, закутанная в махровый зелёный халат, с влажными волосами, закрывающими половину лица, сидела на табуретке в кухне и бездумно смотрела на камеру. Зрачки её были красными от фотовспышки. На второй фотографии Леру, в том же халате, выносили из ванной. Нёс Леру он сам: худее на десяток килограммов, свежее, с густой бородкой, в которой еще не было откровенной седины. Обеим фотографиям было семь лет. Лера пыталась покончить с собой в две тысячи десятом, после смерти дочери. В этом зеленой халате она ходила в клинике, а потом без сожаления выбросила, едва вернулась в пустую и холодную квартиру в Митино.

Фото тщательно подретушировали, обновили. Кто-то «положил» на тумбочку возле сидящей Леры новенький айфон.

— Интересное кино, — пробормотал Пашка, листая новости.

Кто-то не поленился, запустил в сеть старую историю, выдав её за свежую. Наделал шума. Привлек к Лере внимание (наверняка зная, как тяжело ей дается общение с журналистами). Да еще и какая история! Попытка самоубийства! Блогеры и хейтеры такое любят, особенно сейчас.

Ни один новостной канал не удосужился проверить информацию. Никто не заподозрил фэйк. Главное, сыграть на ярком заголовке и фотографиях.

— Меня снова будут преследовать? — тихо спросила Лера.

— Нет. Ничего страшного. Обсосут косточки и к вечеру уже не вспомнят. Времена изменились. — Пашка показал Лере планшет и усмехнулся. — Кто-то устроил тебе пышное возвращение в новостные ленты. Какой-нибудь горячий поклонник. Никак не успокоится. Лайки собирает или что-нибудь в таком духе.

— Ага. Смешно. Только мы оба знаем, кто это, да?

— Думаешь?

— Она мне мстит, — сказала Лера. Утверждение, завязшее в зубах. — Это понятно. Делает мелкие гадости. Устраивает такие вот вещи, чтобы вывести меня из себя. Потому что знает, что я неустойчивая. Слишком много обо мне знает. Смерть Дениса выбила меня из колеи. А Ната хочет добить и растоптать. Она всегда так делает.

Пашка снова усмехнулся, но не так уверенно, как хотел. Потому что Лера, по сути, была права. Кому еще понадобилось бы запускать подобную новость в сеть? В мире полно спившихся звезд, скандальных певиц, извращенцев-актеров о которых можно написывать, лишь бы рука не устала. Лера давно выпала из обоймы. О ней без повода не вспоминают.

— Даже если это правда, не бери в голову. Справишься. Взрослая уже. А ей скоро надоест. Жизнь не стоит на месте.

— А если не надоест? Это же Ната. Наша целеустремленная идеальная сестрица. Помнишь, у неё что-то не заладилось с экзаменом по английскому языку в университете? Сколько раз она его пересдавала чтобы получить пятерку? Четыре? Пять?

— Семь, — ответил Пашка. — Да, помню. Препод ставил ей четверку, а она не соглашалась, не давала вписать в зачётку. Уходила и возвращалась через пару дней. Задолбала человека.

— А помнишь, когда в две тысячи восьмом мы приехали на её день рождения? Василий Ильич предложил всем пострелять. Ната взяла пистолет и несколько раз выстрелила и промахнулась. Всё в молоко. Что было потом, помнишь? Все парни бегали вокруг Наты и учили правильно держать оружие, вытягивать руку, занимать нужную стойку. Она стреляла до тех пор, пока не стала попадать близко к «яблочку». Или как там называется?

— Два часа стреляла. Я замёрз.

— А мы все ушли в дом. Нам надоело. Одной Нате не надоело. Она добивалась того, чего хотела. Так почему бы ей сейчас останавливаться? Она решила свести меня с ума, вернуть обратно в клинику.

— Не уверен, что всё так серьезно, но…

Лера торопливо взяла Пашкину ладонь в свои ладони. Руки у неё были холодные и влажные. Ногти, заметил Пашка, обгрызены или поломаны — как тогда, много лет назад, в квартире у Вадика Шубина.

— Поговори с ней, пожалуйста, — попросила Лера. — Как старший. Хорошо? Я не могу, у меня сил не хватит.

— О чём поговорить?

— О моей ошибке. О том, что случилось. Я признаюсь, что виновата. Мне нет прощения, глупость совершила несусветную. Любовница вшивая, счастья для себя захотела. Кто я такая, чтобы уводить мужа у Наты? Всё признаю, всё понимаю. Пусть остановится. Я готова пройти курс реабилитации, уехать из города, что угодно, пусть только остановится! Мне не вынести второй раз.